Румпельштильцхен - Макбейн Эд - Страница 24
- Предыдущая
- 24/65
- Следующая
— Бедняжка, — проговорил он. — А что она пела в тот вечер?
— Все старые добрые шлягеры.
— Очень неудачный выбор. А на ней что было?
— Белое платье. — С глубоким вырезом?
— Не слишком.
— Но все равно я готов биться об заклад, что выглядела она просто-таки грандиозно, это так?
— Да, она была красива.
— А критики что думают по этому поводу? Отзывы уже были?
— Был один. Но я еще не успел прочесть…
Маршалл вновь покачал головой.
— И все же ей не следовало бы лезть в это дело, — произнес он. — По крайней мере, не так, как это сделала она. Если уж Викки тогда захотелось снова взяться за старое, то для этого ей было бы достаточно всего-навсего снять трубку телефона и высказать мне все свои пожелания. Я бы ради этого бросил все, я бы тотчас же примчался бы к ней. Но вот так, как она…
— А Викки знала, где вас найти?
— Конечно, знала.
— Значит, все эти годы вы с ней поддерживали отношения?
— Посредством рождественских открыток. Черкали на них коротенькие послания друг другу, типа того, как дела — чем занимаешься, и всего-то.
— Ну а с минувшим Рождеством она вас поздравила?
— А как же, Викки никогда не пропускала ни одного рождественского праздника.
— Но ни словом не обмолвилась о предстоящей премьере?
— Вообще ничего. Я узнал об этом только вчера вечером. О, Господи, если бы я только знал, я бы в ту же минуту оказался бы здесь! Что бы я и пропустил ее премьеру?! После всех лет, что нам пришлось работать вместе?! Ни за что! А она волновалась в тот вечер? Я имею в виду, в тот вечер, когда вы были на ее выступлении?
— Во время самого концерта она вроде бы не показалась мне взволнованной, но вот после, да, кажется, ее что-то тяготило.
— Она не сказала, что именно?
— Нет, пожалуй. Мы разговаривали с ней о том, как все было в тот вечер, обсуждали шоу. Ей почему-то непременно хотелось узнать, не слишком ли шумно было в зале, по-моему, она подозревала…
— Вот оно что, ну да, ведь это может быть признаком провала: публика разговаривает во время выступления… Бедная девочка.
— Я сказал ей, что я лично ничего такого не заметил.
— И правильно, молодец. Спасибо вам за это.
— Кстати, она потом призналась, что именно вы не разрешали ей выступать на концертах перед публикой. Тогда, в прошлом, я имею в виду. Когда вы еще работали вместе.
— Да? И она что, действительно вспоминала обо мне? Прямо так и сказала?
— Да. Она сказала — вообще-то я не помню это дословно, — но она говорила, что-то об Эдди, который не разрешал ей петь «живьем», и когда я спросил, а кто же это такой, собственно говоря, Викки рассказала мне, что вы были ее продюсером на студии «Ригэл».
— Именно им я и был, это уж точно, — согласился Маршалл. — И я думаю, что я был для нее несравненно больше, чем просто продюсер.
— Кем же?
— Наставником, советчиком… — начал перечислять он, но закончить фразу ему так и не удалось.
— Вас наверное очень тяжело вспоминать теперь об этом.
— Да.
— Извините, я не хотел.
Он уныло кивнул, а затем вынул из кармана кожаный портсигар. Сначала мне показалось, что Маршалл раскуривает сигарету — но потом до меня донесся слабый запах витавшего в воздухе дымка.
— Марихуана? — поинтересовался я.
— Немножко «травки», — ответил он, — не желаете «косячок»?
— Нет, благодарю.
— А вы что, не курите?
— Курю.
— И за чем же тогда дело стало? У вас здесь что, гоняют за это, что ли?
— Просто, я бы сказал, не приветствуют, когда подобное раскуривается в общественных местах.
— А кому какое дело? — проговорил Маршалл и пожал плечами. — А вы уверены, что вам не хочется затянуться? У меня в тачке есть еще дюжина таких, так что не беспокойтесь, последнее вы у меня не отбираете.
— Нет, благодарю, — отказался я, — все в порядке.
— Маршалл снова затянулся, выпустил медленную струйку дыма и сказал:
— Вы мне сказали, что она будто была чем-то обеспокоена.
— Да.
— И не сказала чем?
— Нет.
— Вы думаете, что ее кто-нибудь запугивал?
— Я не знаю.
— Ну, она ничего не упоминала о каких-нибудь угрозах?
— Нет.
— Или может быть было какое-нибудь письмо, в котором ей угрожали?
— Ничего. Хотя…
— Что?
— Кто-то все-таки звонил Викки в ту ночь, когда она была убита.
— Кто?
— Я не знаю, на звонки отвечала няня. А звонивший не назвался.
— Но это был все же мужчина?
— Да.
— А что он сказал?
— В общем-то, в первые два раза ничего.
— И сколько раз он позвонил?
— Три. И в самый последний, третий раз, он сказал всего-навсего: «Передай Викки, что я заскочу, чтобы забрать».
— Забрать что?
— Понятия не имею.
— Ну… Викки была должна ему что-нибудь? Деньги там или… ну, я не знаю… за чем еще человек может заскочить, чтобы забрать?
Неожиданно, без какого бы то ни было предупреждения у меня в памяти всплыло имя: «Элисон», и оно в тот же миг слетело у меня с языка, намного раньше, чем я успел осознать это — «Элисон»! — на какое-то мгновение перед моими глазами возник живой образ хорошенькой шестилетней малышки в длинной ночной рубашке, вот она показывает мне свои рисунки, а потом сидит на полу у моих ног, чиркая по бумаге пастельными мелками — Элисон.
— Нет, я так не думаю, — Маршалл отрицательно замотал головой, — так нельзя сказать, что кто-то там заскочит и заберет ребенка. За детьми приходят или…
— Я слышал подобное выражение, — сказал я. — Забрать кого-либо, особенно, когда речь идет о ребенке.
— Вот как… и кто бы мог тогда придти, чтобы забрать Элисон? А Тони Кениг в городе?
— Да, но…
— Он бы не стал заходить за шестилетним ребенком в столь поздний час, не так ли?
— Нет, на него это не похоже.
— А может быть Викки договорилась, чтобы… ну, я не знаю… чтобы у нее что-нибудь забрали. Например, ковер в чистку, пылесос в ремонт, или тостер, или торшер, да мало ли что еще? Кто знает? И может быть это звонил техник из мастерской сервисного обслуживания, чтобы сказать, что он будет проходить или проезжать поблизости и заскочит и к ней тоже, чтобы все это забрать?
— Ночью, да?
— Нет, зачем. На следующий день или еще когда. Может у него была запись звонка на автоответчике, вот он и перезванивал Викки, чтобы известить о том, что он заскочит за той штуковиной, что это там еще может быть?..
— Может и так, — согласился я и взглянул на часы. — Мистер Маршалл… мне пора возвращаться в контору.
— Я уверен, что все так и было.
— Скорее всего, — сказал я. Мы обменялись рукопожатиями. — Что ж, было очень приятно с вами познакомиться, — продолжал я. — До свидания, мистер Маршалл.
— До свидания, мистер Хоуп, — ответил он мне и отрешенно улыбнулся.
На протяжении всего обратного пути я не переставал восхищаться той виртуозностью, с которой Блум задавал вопросы. Он мог сочувственно выслушивать болтовню Маршалла о том, как же все-таки несправедливо обошлись с музыкантами, не сообщив им о похоронах Викки, и тут же вслед за этим, Блум начинал тихо и ненавязчиво выяснять очень важные детали: ему было крайне необходимо установить, кто и где мог находиться в ночь убийства. Например, сам Маршалл, по его собственным словам, был в море районе Рифов на яхте, если верить его рассказу, одолженной у приятеля из Исламорады. Я ни на минуту не усомнился в том, что Блум обязательно постарается разыскать этого приятеля, чтобы лично удостовериться в подлинности информации. Джеф Гамильтон, лидер-гитарист группы, жил в Эль-Дорадо, а Джордж Кранц, бас-гитарист — в Фалмуте, на севере. Исходя из уже имевшегося у меня опыта общения с Блумом, я был уверен, что он наверняка станет звонить в Справочную службу и постарается заполучить их номера телефонов, после чего должны будут состоятся еще по крайней мере еще две обстоятельные беседы. Но вот что касается барабанщика группы, Нейла Садовски, то хоть я и не мог себе вообразить, на какую уловку придется пуститься Блуму, чтобы разыскать его следы в Нью-Йорке, но тем не менее меня все же не покидала уверенность, что уж как-нибудь и с этой задачей он сумеет справиться; я был уверен, что ко времени нашей следующей встречи Блуму удастся разузнать не только адрес, по которому проживает Садовски, но даже и то, ботинки какого размера он носит.
- Предыдущая
- 24/65
- Следующая
