Ночные кошмары - Макбейн Эд - Страница 30
- Предыдущая
- 30/54
- Следующая
– Что там на бумажке, Шана? – спросил Карелла.
– На бумажке записано два часа, – ответил вместо нее Артур. – Вот что записано на бумажке.
– Столько я ждать не могу.
– Ну и хрен с тобой.
– Мне бы надо с тобой потолковать.
– О чем это?
– Частным и конфиденциальным образом. Тут есть где поговорить частным и конфиденциальным образом?
– Разве что в туалете, – сказала Лорин.
– А где туалет?
– Вон за той дверью, на которой жалюзи.
– Ни в какой туалет я с тобой идти не собираюсь, – заявил Артур. – Я иду на сеанс к Шане.
– Артур, – мирно произнес Карелла, – это и займет всего-то минуту.
– Нет у меня минуты.
– А у меня нет двух часов, – Карелла улыбнулся. – Ладно, Артур, брось ты это, давай поговорим спокойно.
Я уверен, что девочки не хотят скандала, да и ты наверняка тоже. Так что давай обсудим это дело, как пристало джентльменам, идет, Артур?
– Ладно, минуту я тебе уделю. – И Артур двинулся к двери.
Карелла последовал за ним. В помещении, где они очутились, было три душевых кабины, пара писсуаров да с десяток шкафчиков для одежды. Ну, еще умывальники. Около умывальников стоял чернокожий мужчина в красном пиджаке и галстуке шнурком. Вошедших он встретил улыбкой.
– Нам надо потолковать наедине, – сказал Карелла. – Так что оставьте нас, пожалуйста, ненадолго.
– Мне платят за то, чтобы следить за одеждой, – возразил чернокожий.
– Ладно, я сам послежу, – успокоил его Карелла.
– Да нет, мистер, это моя работа.
Карелла вытащил бумажник, извлек оттуда пятидолларовую купюру и с улыбкой протянул собеседнику:
– Да у нас минутное дело, всего-то.
– Ну что ж, – с подозрением произнес тот, но деньги взял и вышел.
– Ладно, в чем дело? – нетерпеливо спросил толстяк.
– Артур, – сказал Карелла, – взгляните-ка на это. – Он полез в карман, вытащил кожаный футляр, раскрыл его и показал жетон детектива. – Ш-ш-ш, – Карелла прижал палец к губам.
– Потрясающе, – вздохнул Артур.
– Никого забирать я не намерен, – заверил его Карелла.
– Тогда что вы здесь делаете? – Артур выглядел еще более подавленным, чем когда ему сказали, что не осталось бурбона.
Только тут Карелла заметил у него золотое обручальное кольцо на левой руке.
– Слушайте, Артур, ваше дело простое. И состоит оно в том, чтобы никому не проговориться, что я из полиции. Это понятно?
– Да, не мой сегодня день, – похоронным голосом произнес Артур.
– Ваш, ваш, – успокоительно сказал Артур. – Поверьте мне, ничего еще не потеряно. Сейчас мы пройдем в салон, и вы скажете Шане, что передумали насчет нее.
– Если вы все же собираетесь накрыть здесь кого-нибудь, а может, и всю лавочку, то лучше скажите сразу ладно? Где выход, я знаю. Потому что я просто не могу позволить, чтобы меня застукали в таком месте. Так что если... хорошо?
– Да нет же, никого накрывать я не собираюсь. Пошли.
– Постойте, раз уж мы здесь, давайте душ примем, – сказал Артур. – Тут такое правило: перед сеансом надо принять душ.
– Понятно.
С омовением душ ничего общего не имело: это была своего рода уловка, чтобы избежать ответственности перед законом. Если Карелла войдет в комнату голым или в одном только полотенце, а потом к нему присоединится девушка, и они, помимо массажа, договорятся о плате за интимные услуги, можно считать, что мужчина своим собственным поведением спровоцировал партнершу. С учетом этого, а также имея в виду то обстоятельство, что проституция как таковая являет собою самое малое отклонение от закона и из всех проступков, предусмотренных статьей 230, является всего лишь нарушением в отличие от мелких или крупных преступлений, трактуемых в других пунктах статьи, арест, говоря откровенно, себя не оправдывает. Нарушение наказывается пятнадцатидневным – не более – тюремным заключением и штрафом, не превышающим 250 долларов. А если полицейский проявит либо слишком большую тупость, либо слишком большую рьяность и арестует все же проститутку, то стоит своднику заплатить пятьдесят долларов, как через час она окажется на свободе. В последнее время Карелла не слышал ни о каких полицейских облавах на салоны массажа: слишком сложна судебная процедура. Если не можешь взять хозяев, если не можешь взять девушек, то кто, собственно, остается? Парни вроде этого толстяка Артура, который дрожит от страха, как бы жена не застукала его в «Таитянских Садах» в субботу вечером?
Карелла принял душ, насухо вытерся и обернул вокруг пояса оранжевое полотенце. Чернокожий в красном пиджаке дал ему целлофановый пакет, в который Карелла положил пистолет в кобуре, кожаный футляр с жетоном, ключи, деньги и часы. Чернокожий заметил жетон, но промолчал: пять долларов нередко делают свое дело. Карелла обернул целлофановый пакет еще одним полотенцем и, толкнув дверь, вернулся в салон. Шана уже ждала его. Артура нигде не было видно. И девушек тоже. «Интересно, которую из них он выбрал?» – подумал Карелла.
– Хочешь взять чего-нибудь выпить? – спросила Шана.
– Да нет, обойдусь.
– А в полотенце что?
– Семейные драгоценности.
– Я про то полотенце, что у тебя в руке, – засмеялась Шана. – Ладно, пошли, – и она открыла дверь у стойки бара.
Карелла последовал за ней в узкий коридор, где стены были покрыты бамбуком, а пол устлан соломой. В конце коридора оказалась дверь, ведущая в комнату примерно шесть на восемь. В угловой нише стояла кровать, прикрытая пышным покрывалом с красными, желтыми, синими полосами. На стенах висели зеркала, на полу, у кровати лежала соломенная циновка. Тут же, у стены, стояли бутылки с лосьонами разных цветов, которые выглядели, как арабские масла. Шана заперла дверь и, улыбнувшись Карелле, уселась на постель. Сняла туфли.
– Итак, – сказала она, – ты у нас вроде в первый раз?
– Да.
– Тогда я расскажу тебе, как мы работаем. Начнем с массажа, за который ты заплатил в приемной двадцать долларов – ведь ты на получасовой сеанс, верно?
– Да, да.
– Прекрасно. А если хочешь что-нибудь помимо массажа, платить надо отдельно.
– А отдельно – это сколько?
– Ну, обычная такса – двадцать долларов стимуляция руками, сорок минет и шестьдесят половой акт. Но Лорин сказала, что у нас вроде общий приятель, так что можно договориться...
– Нет у нас никаких общих приятелей, – перебил ее Карелла.
– Как это? Ведь Лорин сказала...
– Это была ложь.
Шана посмотрела на него.
– Да, да, я соврал.
– Но зачем?
– Мне надо было поговорить с вами.
– И вы солгали только для того, чтобы поговорить со мной?
– Видите ли, я тут уже назвал вас вашим настоящим именем. Так что пришлось идти до конца.
– А откуда вы узнали мое имя?
– Нашел его в одной записной книжке.
– Что за книжка?
– Она принадлежала вашей тете. Ее зовут Эстер Мэттисен.
– На такую приманку я не клюю.
– Я полицейский.
– А жетон где?
– Там, в полотенце завернут. На сей раз я говорю правду, я полицейский.
– А оружие тоже там?
– Да.
– Так что же такое? Облава?
– Нет.
– Тогда что вы здесь делаете?
– Ваша тетя...
– О Боже, только не это. Неужели с ней что-нибудь случилось?
– Она мертва. Убита.
– О Боже.
– Примите мои соболезнования.
– А как ее убили?
– Перерезали горло.
– О Боже!
В комнате повисло молчание. Откуда-то снизу донесся смех. Негромко хлопнула дверь. Карелла посмотрел на девушку. Она уткнулась взглядом в собственные туфли, застегнутые на лодыжках. На холмиках грудей, выступающих из-под бюстгальтера, виднелись веснушки. Она все сидела, сложив на коленях руки и не отрывая взгляда от туфель. Ногти у нее были длинные, кроваво-красные. Как же теперь называть ее, размышлял Карелла. Только что она была Шаной, девушкой, вполне спокойно говорящей с незнакомцем о расценках на интимные услуги. Но в записной книжке Эстер Мэттисен значилось другое имя – Стефани Уэллс, и само упоминание об убийстве, похоже, сразу переместило их из этой неярко освещенной комнаты – мира фантазии – в помещение, столь же тусклое, только вполне реальное.
- Предыдущая
- 30/54
- Следующая
