Леди, леди, это я! - Макбейн Эд - Страница 36
- Предыдущая
- 36/40
- Следующая
– А еще когда-нибудь она заговаривала на эту тему?
– Нет.
– А спрашивала она у тебя когда-нибудь, не знаешь ли ты врачей, которые тайно делают аборты?
– Нет, – тут же ответил Клинг. – Значит, если я все правильно понял... – он немного помолчал. – Значит, Эйлин Гленнон была изнасилована, да?
– Мы пришли именно к такому выводу, – сказал Мейер. – А произошло это скорее всего тогда, когда мать ее находилась в больнице.
– И вы считаете, что узнав об этом... ну, о том, что девушка забеременела, она... она и устроила ей этот аборт, да?
– Да, Берт, мы уверены в этом, – сказал Карелла. – Она даже уплатила за него.
Клинг кивнул.
– Ну, я полагаю... я полагаю, что можно было бы проверить это по ее банковскому счету.
– Вчера мы это сделали. Первого октября она сняла со счета пятьсот долларов.
– Ну, тогда... тогда все, что вы говорите, очень похоже на правду.
– Поверь, Берт, нам самим это очень неприятно, – сказал Карелла.
– Но, знаете, если она пошла на это, – начал было горячо Клинг. – Если она и в самом деле на это пошла, то только потому, что девушка была изнасилована. Я хочу сказать... что в другом случае она ни за что не пошла бы на нарушение закона. Вы и сами это знаете, правда?
– Да на ее месте я и сам пошел бы на это, – проговорил Карелла, стараясь, чтобы голос его звучал как можно убедительнее. Честно говоря, он вовсе не был в этом уверен, но сказать это нужно было ради Клинга.
– Единственное, чего она хотела, так это спасти эту несчастную девчонку, – сказал Клинг. – Ведь на все это можно посмотреть и с другой стороны... В конце концов она... она, можно сказать, спасла ей жизнь, а это как раз то, чего требует уголовный кодекс.
– А заодно, – проговорил вдруг Мейер, – она спасла жизнь и того типа, который изнасиловал Эйлин. Послушай, Стив, ради чего этот подонок должен в конце концов выйти сухим из воды? Почему этот мерзавец спокойно...
– Очень может быть, что он все же не был так уж и спокоен, – сказал Карелла. – Может быть, он сам решил принять кое-какие меры по обеспечению свой безопасности. И очень может быть, что он начал как раз с того, кто наверняка знал о его преступлении, но лично не был причастен к нему.
– О чем это ты?
– Я говорю о том, что ни Эйлин, ни ее мать не решились бы рассказать об этом кому-нибудь из опасений перед тем, что может тогда натворить молодой Гленнон. Но он никак не мог рассчитывать, что станет молчать и Клер Таунсенд. И не исключено, что он выследил ее в этом книжном магазине и...
– А мать ее знает, кто это сделал? – спросил Клинг.
– Мы оба считаем, что она наверняка знает имя насильника.
На этот раз Клинг только коротко кивнул, как бы отмечая что-то про себя. Когда он заговорил, голос его и выражение лица были лишены всяких эмоций.
– Мне она скажет, – сказал он.
Прозвучало это как обещание.
Человек этот жил этажом выше, прямо над квартирой Гленнонов.
Клинг вышел из квартиры миссис Гленнон и спокойно зашагал вверх по ступенькам. Хозяйка квартиры осталась стоять в дверях и неотрывно следила за ним испуганным взглядом, прижимая руку ко рту. Трудно было сказать, о чем она думает в этот момент. Может, она сейчас думала о том, почему это некоторым людям никогда и ни в чем не везет.
Клинг постучал в дверь квартиры 4-А и подождал. Откуда-то издалека до него донесся голос. – Минуточку! – А теперь дверь приоткрылась, лязгнув цепочкой. В щель выглянуло мужское лицо.
– Да? – сказал мужчина.
– Полиция, – коротко бросил Клинг. Он показал мужчине бумажник с пристегнутым к внутренней стороне жетоном детектива.
– А в чем дело?
– Вы Арнольд Холстед?
– Да.
– Откройте, мистер Холстед.
– А что? В чем дело? Почему?..
– Откройте дверь, если не хотите, чтобы я ее вышиб! – отвечал Клинг.
– Ладно, ладно, открываю, погодите минутку. – Холстед стал суетливо возиться с цепочкой. Как только ему удалось освободить ее, Клинг толкнул дверь и вошел в квартиру.
– Вы один дома, мистер Холстед?
– Да.
– Насколько мне известно, у вас есть жена и трое детей, мистер Холстед. Это так?
В голосе Клинга явно чувствовалась скрытая угроза. Холстед, маленький человечек в черных брюках и нижней сорочке, инстинктивно попятился.
– Д-да, – сказал он. – Совершенно верно.
– А где они?
– Дети? Они в школе.
– А жена?
– Она на работе.
– А как насчет вас, мистер Холстед? Вы что – не работаете?
– Я... я временно безработный.
– И как давно вы состоите во временных безработных? – Вопросы свои Клинг резко бросал в лицо этому невзрачному человечку, и тот каждый раз вздрагивал от них, как от ударов.
– С... с этого лета.
– С какого времени?
– С августа.
– А что вы делали в сентябре, мистер Холстед?
– Я...
– Конечно, помимо того, что изнасиловали Эйлин Гленнон?
– Чт... что? – у Холстеда как бы перехватило горло. Он сразу побледнел и сделал шаг назад, но Клинг тут же шагнул вперед и стал еще ближе к нему.
– Надевай рубашку. Ты пойдешь со мной.
– Я... я ничего не делал. Вы ошиблись.
– Ничего не делал, да? – Клинг перешел на крик. – Ах, ты, сукин сын, ты ничего не делал, да? Ты пошел вниз и изнасиловал там шестнадцатилетнюю девчонку! И ты считаешь, что это ничего? Это ничего, да?
– Тише... тише... соседи услышат... – взмолился Холстед.
– Ах, соседи? – выкрикивал Клинг. – Он соседей стесняется! И у тебя хватает наглости!..
Постоянно пятясь, Холстед дошел до кухни. Руки его дрожали, но Клинг продолжал напирать на него.
– Я... я... это она сама, – торопливо бормотал Холстед. – Она сама хотела... Я... я не хотел. Все это...
– Прекрати врать, мразь! – рявкнул Клинг и влепил Холстеду тяжелую пощечину.
Тот издал какой-то нечеловеческий, приглушенный и испуганный не то крик, не то стон и, пятясь, прикрыл лицо руками.
– Не бейте меня, – сорвалось с его трясущихся губ.
– Ты изнасиловал ее, да? – не унимался Клинг. Холстед только кивнул, не отрывая ладоней от лица.
– Как это произошло?
– Я... я не знаю. Мать ее... понимаете, мама ее была в больнице. Миссис Гленнон, я хотел сказать. Она... она очень хорошая подруга моей жены, миссис Гленнон, она дружит с моей женой. Они и в церковь ходят вместе... они в одной общине состоят... вместе... они...
Клинг терпеливо ждал. Пальцы его помимо воли сжались в кулаки, но он терпеливо дожидался момента, когда придет пора задать Холстеду главный вопрос. А уж после этого он превратит его прямо тут на кухонном полу в кровавое месиво.
– Когда... когда ей пришлось лечь в больницу, жена моя... она готовила ее детям чего-нибудь поесть. Это значит Терри и... Эйлин. И...
– Дальше!
– И я обычно относил им еду... когда моя жена была на работе.
Потихоньку и очень осторожно Холстед отвел от лица свои трясущиеся руки. Однако глянуть на Клинга он так и не решился. Глаза его были прикованы к вытертому линолеуму на кухонном полу. Его все еще била дрожь, и казалось, что этот жалкий щуплый человечек, насмерть перепуганный, весь трясущийся, словно от озноба, в своей нижней рубашке с продранными рукавами, видит сейчас там на полу то, что он натворил.
– Это было в субботу, – сказал он. – Я видел, что Терри ушел из дома. Я сидел у окна и видел. Я видел, как он ушел. Жена моя была на работе. Она – вышивальщица бисером, и на работе ее очень ценят. Это было в субботу. Я помню, что в квартире тогда было очень жарко. Помните, какая жара стояла тогда в сентябре?
Клинг не отозвался ни словом, но Холстед и не ждал от него ответа. Казалось, он уже не замечает присутствия Клинга. Казалось, что возникла какая-то странная связь между ним и этим вытертым линолеумом на полу. Он так ни разу и не отвел от него глаз.
– Да, я хорошо помню. Жарко тогда было, очень жарко. Жена приготовила сэндвичи, которые я должен был отнести вниз ребятам. Но я знал, что Терри дома нет, понимаете? Я все равно понес бы туда сэндвичи, это, конечно, так, но я уже знал тогда, что Терри ушел из дома. Этого я никак не могу отрицать, не могу и не буду. Я ведь знал это...
- Предыдущая
- 36/40
- Следующая
