Красавица и чудовище - Макбейн Эд - Страница 42
- Предыдущая
- 42/53
- Следующая
— Чудовищно все это, — ответил он.
— Я удивился, увидев вас.
— Мы ведь были женаты, — сказал он. — Когда-то любил ее, — добавил, пожав плечами, и побрел к стоянке машин — грязной неогороженной площадке на поросшем травой холме. Дождь не утихал. «Уже пошел!» — подумал я, вспомнив Шекспира. — «Первый убийца. „Макбет“, акт III, сцена 3». В годы учебы в колледже на Северо-Западе на втором курсе я играл Макдуфа. Наш доморощенный критик так отозвался о моей игре в школьной газете: «В отставку, Макдуф! Убирайся вон, бездарный Хоуп!» Наши зонтики, Оуэна и мой, слегка касались друг друга, как два шпиона, обменивавшихся секретами.
— Как думаете, кто мог это сделать? — спросил я.
— Не знаю.
— Как вам кажется, это Джордж Харпер?
— Ни в коем случае. Харпер, может, и дурак, но уж никак не сумасшедший.
— Полиция вас допрашивала?
— Естественно. Бывший муж? Скандальный развод? Значит, он.
— И что же?
— По их вопросам — где находился в такое-то время — догадался, что Салли убили в промежутке между двумя и четырьмя часами дня. А я весь день в понедельник не выходил из магазина, с восьми утра и до закрытия, до семи часов. Понедельник у меня тяжелый день, по понедельникам да еще по субботам работы хватает. Все запасы спиртного, которые алкаши припрятывают на выходные, к понедельнику кончаются, и они, как стадо баранов, собираются у магазина. Полицейские заявились ко мне почти в полночь. К тому времени уже знал из выпуска новостей, что тело нашли в семь часов вечера, когда соседка, Дженни Пирс — я ее знаю, приятная женщина, — зашла к Салли вернуть блюдо для пирога или что-то еще. Объяснил полицейским, что в семь часов как раз запирал магазин и у меня всего-навсего миллиона полтора свидетелей, которые принесут присягу на ящике «Чивес Регал», что, как положено, я простоял за прилавком весь день. Полицейские поблагодарили, что нашел для них время — был уже час ночи, — и уехали, сказав на прощанье: «Держись от греха подальше». В этом городе меня знают как честного бизнесмена уже десять лет, с тех самых пор, как вернулся домой с Севера. За все годы меня ни разу не оштрафовали даже за неправильную парковку машины в этом проклятом городе, а теперь говорят: «Держись от греха подальше». Забыли только обозвать «ниггером».
Мы уже подошли к его машине, синему «понтиаку», и Эндрю рылся в карманах в поисках ключа. Блум с полицейским капитаном, все еще продолжая беседу, с трудом взбирались по склону холма к стоянке машин.
— Прошлой ночью разговаривал с Китти Рейнольдс, — сообщил я.
Оуэн, отпиравший дверцу машины, поднял глаза.
— Вот как? — сказал он.
— Да. — Помолчав, спросил: — Еще встречаетесь с ней?
— Никогда.
— Как же так?
— Все имеет конец, приятель, течение уносит людей друг от друга.
— Когда же это кончилось?
— Да как раз незадолго до того, как началась вся эта заваруха. Когда Салли подала на развод, мне все уже порядком поднадоело. Все наши старые приятели, знаете, с кем обычно проводишь время… все перестала с нами общаться. Чувствуешь себя каким-то потерянным, если нет друзей.
— Харпер тоже?
— Что?
— Он тоже перестал с вами встречаться?
— Нет. Джордж — нет. Но он не знал…
Он резко оборвал фразу. Может, это заразное? Может, если провел немало времени в постели с какой-то женщиной, то перенял и ее привычки? Китти Рейнольдс мастерски обрывала фразы на полуслове. Оуэн у меня на глазах проглотил значительную часть предложения и снова занялся дверцей машины.
— Не знал чего? — спросил я.
— Не понимаю, о чем вы, приятель.
— Вы хотели сказать…
— Я хотел сказать: «До свидания, мистер Хоуп».
— Одну секундочку, ладно?
Оуэн открыл дверцу машины, но, заметив, что на переднее сиденье попадают капли дождя, снова прикрыл ее.
— Что еще? — спросил он со вздохом.
— В первый раз, когда мы с вами беседовали, вы никак не могли вспомнить Ллойда Дэвиса.
— Ну и что?
— Китти Рейнольдс говорит, что познакомилась с ним в вашем доме.
— Она так сказала?
— На одном из собраний.
— В самом деле? На каком собрании?
— Китти рассказала мне, как женщина с Фэтбэка организовала комитет…
— Ах да, этот вонючий комитет.
— Чтобы как-то выразить свое отношение к делу Джерри Толливера.
— Да-да.
— И Китти сказала, что познакомилась с вами — и с Ллойдом Дэвисом — на одном из тех собраний. В вашем доме.
— Тогда, наверное, так оно и есть.
— А вы, однако, так и не смогли вспомнить Дэвиса.
— На этих собраниях люди все время менялись: одни приходили, другие уходили, — объяснил Оуэн, пожав плечами.
— Был вчера в вашем доме, — продолжал я.
— Вот как?
— Когда вы еще были женаты на Салли и жили там, газетная вырезка уже висела на стене в спальне?
— Какая вырезка?
— Об убийстве Толливера.
— Да. Да, наверное.
— А что вы скажете о картинах?
— О картинах Салли? Да она развешивала их по всему дому.
— Попадалась вам на глаза картина, где изображена белая женщина в объятиях черного мужчины?
— Да разве все упомнишь? Салли рисовала без передыху.
— Не знаете, каким образом именно эта картина очутилась в гараже Джорджа Харпера?
— Понятия не имею.
— Не помните, может, Салли подарила Джорджу эту картину? Или продала ему?
— Салли не ладила с Джорджем, уже говорил вам об этом.
— А не могла она подарить эту картину Мишель?
— Да Салли раздавала их всем подряд.
— Вот как? Кому же именно?
— Любому, лишь бы взяли. Вы же видели картины, знаете, какая это пакость.
— Кому же конкретно она их раздавала?
— Сказал вам: любому. Мне пора, мистер Хоуп. Потерял уже полдня. Надо открывать магазин.
— Последний вопрос, — попросил я.
— Ладно, но…
— О чем же все-таки не знал Харпер? Что же такое он обнаружил?
— Это уже два вопроса. И у меня нет на них ответов.
Он сложил зонтик, забросил его на заднее сиденье и сел за руль. Я наблюдал, как он вставил ключ в зажигание, завел машину и тронулся, — я отступил назад. Прямо позади меня стоял Блум и наблюдал из-под зонтика, как машина, преодолев поворот на вершине холма, скрылась из виду.
— Кто это? — спросил Блум.
— Эндрю Оуэн, — ответил я.
— Чист как стеклышко, — сообщил Блум, — алиби длиной в целую милю.
Под проливным дождем он все же разглядел мое лицо.
— Что это у тебя с физиономией, Мэттью?
— Наскочил на дверь прошлой ночью.
— Вот как?
— Да, когда встал пописать.
— Нужно быть осторожнее, — посоветовал Блум.
Последний самолет на Майами вылетел из Калузы в 2.50 дня и прибыл туда в 4.20. На Восточном побережье было ветрено, но сияло солнце, и шофер такси, который вез меня к дому миссис Харпер, все оглядывался на мой зонтик, будто увидел меч в руке средневекового рыцаря. Миссис Харпер обрабатывала грядку гардений у своего дома, когда я вышел из такси. Она наблюдала, как я расплачиваюсь с шофером и направляюсь по дорожке к ней. В левой руке держала пучок сорняков, а в правой — лопатку.
— Здравствуйте, миссис Харпер, — поздоровался я.
— Мистер Хоуп, — приветствовала она меня коротким кивком.
— Я пытался дозвониться до вас, — начал я, — но…
— Отключила телефон. Репортеры житья не дают.
— Надеюсь, у вас найдется для меня минутка.
— Просто все, как один, хотят, чтобы я уделила им минутку. Привыкла к тому, что весь день напролет никого не вижу, а теперь и дверь не закрывается: все ходят.
— Это касается вашего сына, — объяснил я.
— Все так говорят.
— Вы ведь знаете, что он сбежал из тюрьмы в прошлый четверг?
— Так.
— И знаете, что убили еще одну женщину, ее звали Салли Оуэн.
— Да, и это знаю.
— Когда в прошлый четверг ваш сын приезжал повидаться с вами…
— Уж им так хотелось, чтобы он приехал, — сказала миссис Харпер.
- Предыдущая
- 42/53
- Следующая
