Ладья света - Емец Дмитрий Александрович - Страница 11
- Предыдущая
- 11/59
- Следующая
— А если она… не пойдет на операцию? Я не пущу ее! Свяжу, спрячу! — выдохнула Ирка.
— И-и, родная! Гитлера вон в бункере прятали, да и то не убежали! Уж коли час кому пробил, гак пробил!
— А если… — выпалила Ирка, смелея от этого почти дружеского объятия Мамзелькиной. — Если ни вы и ни я ее не… Просто нет, и все? А?
Аида Плаховна посуровела лицом:
— Как это — ни я и ни ты? Работу, что ли, не сделаем?
— Да! И плевать! — Ирка крикнула это так громко, что из партера к ним во множестве повернулись укоряющие лица.
Мамзелькина куриной своей лапкой сгребла Ирку за плечо:
— Нет, березонька! У нас в канцелярии так борщи не варятся… Велено — делай! Оно, конечно, можно под дурачка закосить! Унести какую-нибудь другую Арбузову, поохать: мол, поди их разбери, этих Арбузовых, все круглые, все на одно лицо! Вкалываю без выходных, света белого не вижу! — r голосе старушки появилась плаксивость, но легкая, намечающаяся, словно она чуть приоткрыла, а затем сразу туго закрутила слезный кран. — Так что, готова ты укокошить какую-нить другую Арбузову?
Ирка замотала головой.
— Да оно и не сошло бы! Тут случай особый… — повторно взглянув на бланк, сказала Мамзелькина. — Другое дело, если б ты миллионами людей косила — ну, конечно, могла бы маленько и напортачить… А тут они точно знают, кто такая эта Арбузова! И почему заявку тебе прислали — тоже не секрет. Жилу твою проверяют — выдюжит или нет!
— А что будет, если я откажусь? Просто не сделаю, и все?
— Беда будет! — сурово сказала Мамзелькина, и ее легонькая ручка стала тяжелее могильной плиты. — Твоя коса тебя же и убьет!
— У меня нет косы. У меня копье!
— Правда? — лукаво удивилась Аида Плаховна. — Ну да я женчина мирная, где мне понимать? Да только разнарядка есть разнарядка!.. Это тебе не с кошечками ранетыми баловаться!
— Пусть коса меня убивает! Не буду младшей смертью! И копье верну Брунгильде! Без нее валькириям не… — Ирка, знавшая уже кое-что от Багрова, вдруг запнулась.
— Что «не»? Почему замолчала? — спросила Мамзелькина, переводя на Ирку зоркие глазки.
— Ничего! — быстро исправилась Ирка. Просто умру, и все!
Аидушка цокнула язычком:
— Благородно — да что толку? Убьет копье тебя — станет бесхозным. Мрак найдет ему новую, менее щепетильную хозяйку, а Бабаню твою… извиняюсь… мне придется выкосить, потому — разнарядка!
И Плаховна важно вскинула костяной пальчик к театральной люстре, как если бы разнарядки исходили непосредственно оттуда.
— А если я отдам копье Брунгильде еще до наступления срока? А в среду у меня как бы совсем не будет копья? — не задумываясь, спросила Ирка. Она еще по инерции считала Аидушку союзником, хотя с каждой секундой ее сомнения все росли.
— Дело хорошее! — сразу одобрила Мамзелькина. — Отдавай хоть сейчас! Да только тряпочку-то не сымай… А то как бы, неровен час, Брунгильда твоя не отправилась вслед за Зигфридом и прочими древними…
— Умрет?! — ахнула Ирка.
— Ох-ох-ох! Все там будем, всешеньки! — заныла Аида Плаховна, но опять же заныла кратковременно и намечающе. Она еще ухитрялась, помимо разговора с Иркой, смотреть спектакль. Но восхищали ее не актеры, а дирижер, чьи уже упомянутые руки, казалось, вообще не имели костей, а только одну стремительность.
— Ишь, что творит, собака! Волшебник, натурально волшебник! — сказала Аидушка с восхищением.
— И что мне делать? — спросила Ирка.
Она была раздавлена, загнана в угол. Плечи дрожали. Она плакала, но без слез. Глаза оставались сухими.
— А что тут сделаешь, яблочко мое ненадкушенное? Надо взять себя в руки и скосить! — жестко отрезала Мамзелькина и вдруг, точно сжалившись, быстро заглянула сбоку Ирке в лицо. — Ох, жалко мне тебя, девка! Есть тут одна зацепочка! Посмотри- ка сюда!
Ирка послушно посмотрела на бланк, на место, которое Плаховна очерчивала пальчиком.
— Видишь пометку карандашную?
— «Нсогсос»? — переспросила Ирка. — А что она означает?
— Да я-то откуда знаю? Видать, канцелярист чтой-то свое черканул! Но по правилам на официальном бланке посторонних надписев быть не должно. Туг как в паспорте: любой лишний штамп или хоть цветочек нарисованный — документ под замену должон идтить. Вот мы за это и ухватимся: мол, недействительно, и все тут! Протест то есть подать. А протестов всяких у мрака знаешь сколько? Всякая тля комиссионерская строчит. Пропасть такая размером с море — и вся пергамента ми забита, страничками, обрывками всякими! Лет семьдесят будет наша очередь подходить, ну а там уж, сама понимаешь, никто не вечен…
— Мы это сделаем, да? Бабаня будет жить! — воскликнула Ирка, мгновенно обретая надежду и преисполняясь зашкаливающей нежности к Мамзелькиной.
Аида Плаховна тоже ощутила эту нежность и, засмеявшись, поцеловала Ирку в щечку. Ее дыхание пахло еловыми венками.
— Сделаю. Но с условием! Тут страж один есть, Джаф… Говорят, Лигул ему поручил у Улиты и ее сына эйдосы забрать. И Тухломона ему дал под начало.
Мамзелькина произнесла это быстрым, едва различимым шепотком, а когда Ирка начала переспрашивать, строго погрозила ей пальцем: мол, узнала и узнала, а мое дело — сторона.
— Не нравится мне этот Джаф! — продолжала Аида. — Скользкий он какой-то! Вроде говорит, что не боец, да только как его дуэли посчитаешь — призадумаешься. Светлых стражей убил уже с десяток, в том числе и четверых златокрылых… У мрака семерых прикончил, даже и пару серьезных рубак. Ну оно конечно — ученик Арея! Многое умеет.
Ирка локтем едва не столкнула бинокль в партер-.
— Кто ученик Арея? Джаф?
— Он самый, голубка моя! По слухам, Арей тренировал его во время своей ссылки в Тартаре. Непонятно, как Джаф нашел к нему подход. Не исключаю, что Арею нужен был хоть кто-то для совершенствования мастерства. Они занимались лет пятнадцать или около того, а потом поссорились. Говорили, Джаф то ли предал Арея, то ли сделал ему какую-то подлость.
— Подлость в Тартаре? Это же нормально! — легкомысленно сказала Ирка.
Мамзелькина посмотрела на младшего менагера с укором:
— Это нормально для мрака, но ненормально для Арея! Все-таки он был его учителем, а Джаф — одним из самых способных его учеников! Кроме того, хотя поначалу Джаф бился мечом, недавно он обзавелся невидимым оружием. Ран оно, понимаешь, не оставляет!
— Это как — не оставляет? — удивилась Ирка.
— А так. Выходит кто с Джафом на бой, а потом — раз! — и готово. Не поймешь, как Джаф его ухлопал.
— Даже вы не знаете?
— Даже я. А уж мне завсегда известно, кто от чего лыжи отбросил. Работенка у меня такая — за другими травку подкашивать.
— А по движениям-то можно понять, чем он атакует? На какой дистанции наносится завершающий удар? — быстро Спросила Ирка.
Аида Плаховна кокетливо замахала на нее ручками:
— Чур меня, чур! Ты, милая, меня вумными словами не пугай! Труп — он, милая, мертвец и есть, тело недвижимое!
— И что я должна сделать? Вызвать Джафа?
— Нет, мышка, не примет он твой вызов! Где это видано: младшему менагеру некроотдела со стражами биться? У меня другой интерес! Надоело мне за Джафом собачкой бегать и глазеть, как он не пойми как стражей ухлопывает! У меня ж тоже профессиональная гордость! Давай так: как следующая дуэль у него, ты сама туда прибудешь и, кого Джаф убьет, приберешь!
Ирка проглотила слюну:
— Значит, сделка? Я соглашаюсь забрать того, кого ухлопает Джаф, а вы за это устраиваете так, что разнарядка на Бабаню становится недействительной?
— Недействительная и есть! Я уж, солнце мое, знаю, как бумажку Лигулу подсунуть, чтобы протест наш до конца века разбирался! По рукам?..
Нет, погодите! А еще я перестаю быть младшим менагером, а копье Таамаг возвращается к Брунгильде! — выпалила Ирка, холодея от собственной наглости.
Она была уверена, что Мамзелькина откажет, но та вдруг хлопнула ее по плечу:
— Не хочешь, значит, смертью быть? Ну шут с тобой, девка! По рукам! Одного забери, и довольно с меня!
- Предыдущая
- 11/59
- Следующая
