Розовый Дождь (СИ) - "Skyrider" - Страница 41

  - Постой, "благожелатель" или как тебя там! Неужели мы с тобой больше не увидимся, точнее, неужели я тебя больше не услышу? Мне нужна твоя помощь! - мысленно закричал Гастон, крепко сжимая пальцами свои виски.

  - Ага, сам попросил... Ну что ж, помогу тебе, когда сочту нужным... А пока - перемени всех твоих слуг - все они шпионы -, брось дурную привычку записывать свои мысли и тем более их говорить вслух, и... приготовься к тому, что тебя будут ломать так, что мало не покажется... Действуй осторожно. Когда запахнет жареным, я приду к тебе, в одну из ночей и, поверь мне, тогда ты будешь мне так рад, как родной матери...

  Голос пронзительно рассмеялся в голове Гастона, а потом также внезапно пропал, как и дотоле появился. А на горизонте уже занимался рассвет...

  Пролог. РЕНЕГАТ.

  1.

  Гулкий стук копыт пронесся по безмолвным ночным улицам Кронбурга, многократно умножаемый эхом. Хотя вряд ли кого эти звуки могли разбудить - в три часа ночи спал уже весь город. Только шастающие в поисках своей законной добычи одинокие кошки пробегали в те глухие предрассветные часы по темным мостовым. Спали все - нобили и простолюдины, старые и молодые, женщины и мужчины. Даже стражники на крепостных стенах, которым, казалось бы, по должности полагалось бодрствовать, и те в этот час дремали по сторожкам. Впрочем, даже если бы стража должным образом выполняла свои обязанности, вряд ли она смогла воспрепятствовать ехавшим, ибо всадники попали в город по секретному подземному ходу, который вообще не охранялся. Тщательно замаскированный от посторонних глаз вход в него известен был только одному наследному принцу Авалона, правителю Кронбурга. Патрули же стражи внутри самого города давно были отменены, ведь и на крепостных стенах охрана скорее была частью омертвевшей со временем традиции, нежели действительной необходимостью - пространство в тысячи и тысячи квадратных миль от Кронбурга было полностью очищено от чудовищ. За считанные годы важнейший элемент городского антуража превратился в анахронизм. А всеобщее изобилие, свалившееся на голову гражданам Содружества с наступлением эры ПП - как сокращенно именовалась в дворцовых хрониках 'Эра Порядка и Процветания' -, послужило почвой для практически полной ликвидации преступности. В самом деле, когда ты сыт, одет и обут - зачем тебе грабить и убивать? А если пиво или эль, который ты пьешь, содержит в себе успокаивающие вещества, то риск преступности будет совершенно исключен! Именно поэтому всадники, укутанные в длинные черные плащи до пят с капюшонами, полностью скрывавшими их лица, могли скакать совершенно никем не замеченными.

  Ночь была безлунной и почти беззвездной, всё небо затянуло густыми кучевыми облаками. Близилась гроза. В кромешной тьме узкие улочки Кронбурга почти не отличались друг от друга: разноразмерные, во всем не похожие друг на друга, кое-как сляпанные грубые каменные хижины с покрытой дранкой крышей, свидетельствовавшие о полном отсутствии вкуса у их строителей; ограды, больше напоминающие крепостные стены, как будто бы предназначенные для того, чтобы вести оборону города даже тогда, когда враг ворвется внутрь; зловонные канавы, протекающие по обочинам неровной мостовой. Правда, в новых районах города строились уже другие дома: одинаковые уютные двухэтажки из цветного кирпича, с черепичной крышей и розовыми наличниками, соседствовавшие тут и там с зелеными насаждениями, правильными аллеями со скамейками и беседками для отдыха. На деревьях и домах в таких районах размещались разноцветные гирлянды, светящиеся в ночи, выполнявшие одновременно задачи и ночных фонарей, и украшений. Вместо грязной мостовой - видимая даже темной ночью разноцветная плитка брусчатки, а вместо зловония открытой канализации - целые заросли ароматно пахнущих розовых кустов. Но эти районы были пока скорее исключением, чем правилом - работы по переустройству Кронбурга начались буквально в позапрошлом году и ещё не коснулись большей части города. Всадники довольно быстро - даже чересчур быстро - проскакали их, не останавливаясь, и погрузились в спасительную тьму старого Кронбурга. Здесь было гораздо легче затеряться всадникам, одетым во все черное!

  Наконец, гулкий цокот копыт прекратился - всадники остановились у одной захудалой хижины без вывески или какого-либо другого опознавательного знака, позволявшего заключить что-то о занятиях её хозяина - башмака, каравая или даже меча, - и ловко спешились. Один из них, самый высокий и мощный телом, быстрым и решительным шагом направился к двери и несколько раз постучал - первые два удара были короткими и тихими, третий - посильнее и погромче, а последние два - опять короткими и тихими. Где-то в глубине дома раздалось еле слышное шарканье, тихо звякнул замок и дверь отворилась. Всадники вошли в черный провал неосвещенного пространства дома, как в утробу какого-то древнего морского чудовища, и скрылись в нем... Но не все. Трое из них - один у калитки, другой у двери дома, а третий - у черного входа - уселись караулить. Причем - странное для постороннего наблюдателя дело! - все трое, молча встав на назначенные им посты, тут же превратились в подобие безмолвных статуй, а потом и вовсе исчезли. Впрочем, возможно, в таком волшебстве и не было необходимости - в такой глухой час вряд ли кто мог наблюдать за всадниками...

  Только после того как двери мягко затворились, хозяин, торопливо задернув плотные шторы на окнах, зажег свечной огарок, осветивший пространство внутри дома. Убогая его обстановка не делала бы чести даже и крестьянину: полтора десятка деревянных стульев, круглый, плохо отесанный стол, заставленный простой глиняной посудой - кувшинами с пивом, блюдами с солониной и нескольких грубых, но объемных кубков.

  Всадники облегченно сняли свои плащи с капюшонами и, устроившись за столом, накинулись на еду, жадно хватая руками куски мяса и большими глотками гулко заглатывая темное пиво. Некоторое время в комнате слышались только чавканье, хлюпанье и рыгание полтора десятка мужских глоток. Не ел лишь один из всадников - огненно-рыжий коренастый и широкоплечий мужчина с веснушчатым лицом, желтыми, хищными, как у волка, глазами, крупным, почти курносым, носом, и аккуратно постриженной бородой. Вместо еды он предпочел набить чем-то деревянную трубку и комната наполнилась ароматным сизым дымом. Рыжебородый здоровяк блаженно вытянул под столом усталые ноги в грязных сапогах и облокотился о спинку стула, шумно затянулся и с наслаждением выпустил к потолку первую партию синих колечек.

  - Никогда бы раньше не подумал, что так приятно нарушать законы! - задумчиво сказал он и мрачно хмыкнул. - Не спать по ночам, курить травяное зелье, есть мясо в постные дни...

  - ...и пить настоящее пиво! - добавил белобрысый детина с длинными висячими усами и смачно рыгнул.

  - Можно подумать, Гунтер, ты бы отличил по вкусу 'настоящее' пиво от 'ненастоящего'! - скривил толстые губы рыжебородый. - Если бы Я тебе об этом не сказал!

  - Ошибаетесь, Ваше Высочество! - невозмутимо воскликнул Гунтер, наколов на длинный кинжал ещё один кусок соленой свинины. - Уж кто-кто, а я, Гунтер Астурийский, знаю толк в пиве. Вкусом, конечно, оно не сильно отличается от нынешнего - это все верно! -, но вот одно скажу точно - от нынешнего пива у меня бы и мысли не появилось полезть в драку, отлить на лысину жирного пекаря с балкона или, скажем, загнуть на сеновале девку буквой 'ге'...

  Договорить он не смог, потому что его слова прервал дикий хохот товарищей. От хохота не удержался и рыжебородый, впрочем, раньше других прекратив смеяться. Он опять помрачнел, быстро встал из-за стола и стал ходить по темной комнате, меряя её и без того небольшое пространство длинными широкими шагами. Создавалось ощущение, как будто бы дикого зверя заперли в чересчур тесную для него клетку и именно это обстоятельство изрядно портило ему настроение.

  - Да уж, да уж... Кто бы мог подумать, друзья, что за двадцать лет наша жизнь изменится настолько сильно, совершенно неузнаваемо!.. Удивительно, но я даже не могу поверить, что когда-то все было совсем-совсем по-другому... Как будто бы не я жил тогда, а... - эти слова рыжебородый бормотал себе под нос и в общем гомоне на них почти никто не обратил внимания.