Острова, не тронутые временем - Грин Лоуренс - Страница 28

• Предыдущая
• 28/74
• Следующая

Далеко не каждый памятник Святой Елены достоин восхищения, но в этой части Джемстауна есть несколько монументов, заслуживающих самого пристального внимания. Один из них стоит в парке, построен он на деньги моряков с корабля «Вотервич» в память о друзьях, погибших в сражениях с работорговцами.

Часто обретают громкую славу медики не только за свое искусство врачевания, но и за большую гуманность. Человеком с такой славой оказался доктор В. Дж. Дж. Арнольд, памятник которому воздвигнут посреди площади. Надпись на нем гласит:

«Лучшему другу Святой Елены»

Арнольд, ирландец по происхождению, приехал на остров в качестве военного врача, а когда ушел со службы, то стал заниматься частной практикой. Потом его назначили колониальным врачом. А в 1925 году, незадолго до смерти, он стал губернатором острова. Доктор Арнольд посвятил Святой Елене не только свое искусство, но и каждый пенни своего заработка. Бедные боготворили его. Он сам приезжал к ним и не только не брал с них деньги, но и оплачивал из своего кармана лекарства, если у больного не на что было их купить.

Наиболее знаменитая семья на Святой Елене — династия Соломонов. В церкви Св. Джемса, что стоит в начале Мэйн-стрит, я нашел мемориальную табличку Солу Соломону (1817 — 1892). Первого человека из этой семьи, который случайно оказался на острове, тоже звали Сол. Он остался на Святой Елене в 1790 году, потому что заболел на корабле, который держал курс в Индию. Вскоре Сол Соломон выздоровел и стал известен как «король торговцев Святой Елены». Он уговорил своих братьев Бенджамена и Джозефа оставить Лондон и переселиться к нему. В то же время здесь появляется и Чарльз Соломон — вероятно его третий брат. (Церковные хроники регистрируют браки и крещение членов семьи начиная с 1789 года.) Интересно отметить, что Соломоны еще в начале XIX века издавали на острове газету.

Сол Соломон Первый был поклонником Наполеона. И конечно же, Соломоны снабжали Лонгвуд провизией. Когда я был на острове, в Лонгвуде откопали монеты достоинством в полпенни, на которых выбиты имена Соломона и его партнеров — Диксона и Тейлора. К моменту, когда тело Наполеона увозили с острова, Сол Соломон был на Святой Елене французским консулом. Именно он организовал все необходимое для эксгумации и получил за это медаль. Его родственница, мисс Гидеон, изготовила необходимые для процедуры французские флаги, за что принц де Жонвиль подарил ей золотой браслет с рубинами, жемчугами и изумрудом[92].

Последним в династии был достопочтенный Г. У. Соломон, кавалер ордена Британской империи. Детей у него не было, и большинство своих предприятий на острове он продал одной лондонской фирме. Так спустя полтора века династии Соломонов пришел конец.

На острове осталось совсем немного евреев, так как та маленькая колония, которая первой образовалась вокруг Сола Соломона, фактически вымерла. Исчезли, например, Гидеоны.

Первым Гидеоном на острове был Льюис Гидеон Соломон, брат Сола, который стал опускать имя Соломон, чтобы его не путали с остальными членами семьи. Льюис Гидеон был партнером фирмы «Соломон, Гидеон и Мосс», а также часовщиком и ювелиром; Наполеон доверил ему уход за часами в Лонгвуде. Гидеон дружил с врачом Наполеона О'Меаром и снабжал его свежими газетами. Теперь в результате крещений и смешанных браков никого из этих евреев уже нет — ни в религиозном, ни в расовом смысле. Изучение истории островов учит многому, в частности тому, что небольшие национальные общины на отдаленных участках суши быстро растворяются среди местного населения.

Мэйн-стрит изобилует воспоминаниями об известных личностях. Рядом с домом Порто стоял любопытный двухэтажный старый домик, в котором находилось американское консульство. На каждом этаже — по одной комнате. Дома больше нет, но не забыто имя последнего консула, капитана Коффина. Кроме этих двух домов, на Мэйн-стрит, кажется, все осталось по-старому. Почти каждый дом, даже самый большой — жилой, и в каждом имеется большой подвал с запорами, где прежде жили рабы. Лестницы и веранды перед некоторыми домами напоминают об архитектурных вкусах, господствовавших в старом Кейптауне.

Вымощенные мостовые и чугунные решетки на вид очень почтенного возраста. На некоторых домах имеются даже железные подставки для масляных ламп. Освещение на улицах появилось к концу правления королевы Виктории[93], а до этого вы должны были сами поставить лампу в раму и зажечь ее.

Мэйн-стрит — одна из самых интересных улиц, какие я знаю. Здесь тихо, лишь иногда можно услышать шелест старых банановых листьев, которые гонит перед собой пассат. Улица наполнена ароматами горящих поленьев и свежего хлеба — его выпекают в кондитерской Венджамона. Кавалькада осликов, вступающая в город с грузом дров и овощей, домашней птицы и фруктов, типичное зрелище на улицах города.

Самое же необычное явление на Мэйн-стрит — это иностранец. В первое утро своего пребывания в Джемстауне я решил перед завтраком прогуляться от гостиницы до набережной. Проходя вдоль сада, я заметил человека, который подметал улицу. Когда он увидел меня, то от удивления окаменел на месте с метлой в руке и продолжал стоять, как громом пораженный, до тех пор пока я не скрылся за крепостными воротами.

Я уже говорил о том, что Джемстаун называют «маленьким городом». И это действительно так, но главное — то, что он совершенно изолирован, жизнь здесь протекает у всех на виду. И если вы решили вести двойную жизнь, то боже упаси делать это в Джемстауне.

Я все еще бреду по Мэйн-стрит. Вот кафе, куда пришли выпить чашечку кофе с бутербродами несколько посетителей, приехавших в Джемстаун за субботними покупками. Эти люди высланы на остров из метрополии. А вот дом, который не так давно был продан последним из Соломонов, — огромное здание, где как-то давала концерт сама Патти[94]. Я рассказывал уже о моей гостинице, о Консульском отеле, но здесь еще много таких домов, и каждый — история, записанная на старых кирпичах. В дни китового бума, когда американские моряки решили нажить себе капитал на китобойном промысле, жены шкиперов оставались, бывало, в отеле и здесь дожидались своих мужей, ушедших в южный океан.

Рядом с Консульским отелем — старая живописная лавка «Малабар». Так называлось судно, которое разбилось, но груз его удалось спасти. Он был сложен как раз в этой лавке. На площади есть еще одна — ее называют «Рикмерс», по имени другого такого же судна — «Уилли Рикмерс». «Малабар» принадлежал Соломону, а чуть ниже по улице располагалась его контора, откуда он много лет руководил своим бизнесом, охватывавшим практически всю деловую жизнь Святой Елены. На острове нет банка, но мой чек я обменял в конторе Соломона. Без Соломона трудно представить себе остров Святой Елены.

За лавкой «Малабар» Мэйн-стрит разветвляется. В конце ее, ведущей к морю, стоит старый дом с шутливым наименованием «Чайник» — он действительно похож на старинный сосуд для чая. В начале прошлого века под деревьями, окружающими дом, происходил аукцион рабов. Брали свечу высотой в один дюйм, зажигали ее, и тому, кто давал последнюю цену, пока еще горела свеча, и доставался продаваемый раб.

Если идти от Мэйн-стрит по переулку влево, вы попадете в торговые ряды: благоухающая пекарня, лавка зеленщика и универмаг «Звезда», принадлежащий фирме Соломона. Магазины украшены к рождеству, витрины заполнены игрушками. И ни одной нет стоимостью более нескольких шиллингов — патетическая иллюстрация нищенского уровня жизни на острове.

Далее следует почта — весьма бойкое место, особенно в дни, когда приходят пароходы: ведь марки Святой Елены всегда в цене. В комнате над почтой во время моего визита на остров жил художник Освелл-Джонс — довольно бодрый старик, который всегда носил берет и ленточки трех войн. Старик рассказывал о себе: начал он свою творческую деятельность певцом в хоре Вестминстерского аббатства, потом был театральным художником, режиссером нескольких первых английских фильмов, расписывал церкви.

• Предыдущая
• 28/74
• Следующая