Рожденная свободной .Трилогия (с иллюстрациями) - Адамсон Джой - Страница 2

• Предыдущая
• 2/101
• Следующая

Через две недели мы вернулись в Исиоло. Дворец для высокородных младенцев был уже готов. Львят встретили по-царски, каждый подходил их приветствовать. Особенно им по душе пришлись дети, а также наш садовник — молодой сомалиец Нуру, которому мы присвоили звание главного смотрителя львов. Нуру обрадовался. Во-первых, это почет. Во-вторых, когда малышам надоедало носиться по дому и саду и они ложились отдыхать в тени под кустами, он мог посидеть несколько часов без забот, следя лишь за тем, чтобы к ним не подобрались змеи или бабуины.

Три месяца малыши питались молоком, в которое мы добавляли глюкозу, рыбий жир, костяную муку и немного соли. Вскоре мы заметили, что им достаточно есть каждые три часа, а потом и того реже.

Глаза у львят совсем раскрылись, но они еще не научились определять расстояние и часто промахивались. Чтобы развить у них глазомер, мы давали им для игры мячи и старые автокамеры. Все резиновые предметы и все мягкое и гибкое чрезвычайно занимали их. Особенно увлекательно было отнимать друг у друга камеру. Нападающий пытался оттолкнуть того, кто ею завладел. Если это не помогало, вцеплялся в нее зубами, и начинался спор, кто кого перетянет. Победитель хвастался перед побежденными своим трофеем, вызывая их на новую потасовку. Если они не обращали внимания на провокацию, он клал камеру у них перед самым носом, делая вид, будто не опасается, что ее могут стащить.

Главным во всех этих играх была неожиданность. С раннего возраста они умели очень ловко подкрадываться друг к другу, а также и к нам — инстинкт подсказывал им точные движения.

Нападали всегда сзади. Прижмутся к земле и тихонько ползут к ничего не подозревающей жертве. Стремительный бросок — и нападающий уже всей тяжестью навалился на спину своей жертвы, сбивая ее с ног. Мы, конечно, делали вид, будто ничего не замечаем, когда они атаковали нас. Малыши были счастливы.

Пати тоже участвовала во всех играх, хотя опасалась увесистых ударов и следила за тем, чтобы воспитанники, которые были уже втрое крупнее своей няни, не придавили ее. Она все еще пользовалась авторитетом. Если львята вели себя чересчур дерзко, достаточно было одного строгого взгляда Пати, чтобы они угомонились. Она обладала завидным мужеством и умела показать львятам, что не боится их. А ведь оружием Пати были только острые зубы, проворство, смекалка и смелость.

Пати жила у нас с самого рождения и очень привыкла к нам. В отличие от своего родича, древесного дамана, она не была ночным животным и спала со мной в постели, обвившись вокруг моей шеи, словно меховой воротник. Питалась она только растительной пищей, зато пристрастилась к спиртному. Причем выбирала самые крепкие напитки. Доберется до бутылки, наклонит ее, вытащит пробку и сосет. Это было очень вредно для Пати и вовсе не украшало ее морального облика, так что мы старались прятать от нее виски и джин. Примечательно, как Пати «ходила в уборную». Скальный даман всегда делает это в одном месте, обычно на краю камня. Дома у нас Пати садилась на край унитаза. Это было препотешное зрелище. Во время сафари лишенная удобств Пати совсем терялась. Пришлось нам смастерить для нее стульчак.

Я ни разу не видела у Пати ни одной блохи, ни одного клеща и поначалу не могла понять, почему она непрестанно чешется. Четыре пальца на передних лапах и три на задних были оснащены круглыми копытцами, точно у крошечного носорога, а палец с внутренней стороны задней лапы кончался когтем. Им она приглаживала свою шубку, и казалось, что она чешется.

У Пати не было хвоста, зато в середине спины выходила железа — белое пятнышко среди пестроватой серой шерстки. Волосы вокруг железы поднимались дыбом, когда зверек пугался или радовался. Чем старше становились львята, тем чаще были взъерошены волосы на спинке Пати: ей приходилось опасаться их довольно грубых выходок. Им ничего не стоило спутать ее с мячиком, поэтому Пати научилась мигом вскакивать на подоконник, лестницу или еще куда-нибудь повыше. До львят Пати занимала первое место среди наших воспитанников. Тем трогательнее было видеть, как она любит этих озорников, хотя им теперь принадлежало все внимание гостей.

Львята крепли, и им не терпелось испытать свою силу на всем, что попадалось на пути. Ну как не потрепать, не потаскать брезент! И вот они уже волокут его, пропустив между передними лапами. А вырастут, будут так же тащить свою добычу. И еще любимая игра: одна из сестер вскакивала на мешок с картофелем и сидела там, отбивая все налеты, пока кто-нибудь неожиданным толчком в спину не свергал ее с трона. Чаще всего побеждала Эльса. Она умела уловить момент, когда сестры боролись друг с другом.

Отличными игрушками оказались также наши немногочисленные бананы. Их широкие красивые листья скоро превратились в рваную бахрому. А как увлекательно лазить по деревьям! Львята были прирожденными акробатами, но часто забирались чересчур высоко и потом не знали, как слезть. Приходилось их выручать.

Рано утром Нуру выпускал своих подопечных на волю, и они стремглав выскакивали за дверь, давая выход накопившейся за ночь энергии. Это было похоже на старт в собачьих гонках. Как-то раз, выбежав во двор, львята увидели палатку, где спали гости. В пять минут от палатки остались одни клочья. Нас разбудили вопли наших друзей, которые тщетно силились спасти свое имущество. А львята, обезумев от восторга, ныряли в груду вещей и появлялись с трофеями — туфлями, пижамными штанами, обрывками противомоскитной сетки… Пришлось проучить их прутом.

Уложить малышей вечером в «постель» было совсем не просто. Представьте себе трех озорных «девчонок», которые, как все дети, не любят ложиться спать да к тому же бегают вдвое быстрее, чем взрослые, и хорошо видят в темноте. Мы прибегали к хитрости. Например, привязывали к веревочке бумажный пакет и потихоньку тащили к их загону. Львята не могли устоять и кидались ловить пакет.

Ладно бы они еще играли только на воле, но сестрички пристрастились к подушкам и книгам. Опасаясь за нашу библиотеку и другое имущество, мы были вынуждены запретить им входить в дом. На террасе пришлось устроить дверь — сетку из стальной проволоки, натянутой на деревянную раму. Львята обиделись. Чтобы утешить их, мы подвесили на дереве автомобильную покрышку. И пожевать можно, и покачаться! И еще одну игрушку они получили от нас — деревянный бочонок из-под меда, который громко тарахтел, когда его катали. Но самым большим успехом пользовался наполненный старыми автокамерами мешок, подвешенный на суку. Они вцепятся в мешок зубами, а мы тянем за веревку и раскачиваем его. Чем громче мы смеялись, тем больше радости было львятам.

Однако никакие игрушки не могли заставить их позабыть о том, что путь на террасу закрыт. Они то и дело подходили к двери и тыкались носами в проволоку.

Как-то вечером мы сидели на террасе с друзьями за рюмкой вина. Наше оживление привлекло львят, но они вели себя на диво скромно, не терлись носом о проволоку и вообще держались на почтительном расстоянии от двери. С чего это они вдруг такие смирные? Я поднялась с места, чтобы посмотреть, в чем дело, и, к своему ужасу, увидела на ступеньках большую плюющуюся кобру. Не обращая внимания ни на львят, ни на нас, змея ползла куда-то по своим делам. Прежде чем мы успели схватить ружье, она уже скрылась.

Но ни загородки, ни змеи, ни запреты не могли удержать Люстику от попыток пробраться в дом. Она проверяла все двери и быстро научилась нажимать и поворачивать дверные ручки. Только задвижки принудили ее сдаться. Да и то однажды я увидела, как она пыталась отодвинуть задвижку зубами! Застигнутая врасплох, проказница в отместку сорвала с веревки выстиранное белье и утащила его в буш.[3]

Когда львятам исполнилось три месяца, зубы у них выросли и окрепли так, что им можно было уже давать мясо. Я резала его на мелкие кусочки, чтобы оно напоминало пищу, которую они получали бы от матери. Много дней львята отказывались притронуться к мясу, гримасничали. Наконец Люстика попробовала новую еду и осталась довольна. Глядя на нее, решились и сестры. С этого дня каждая трапеза сопровождалась потасовкой. Бедняжке Эльсе, которая по-прежнему была самой слабой, почти ничего не доставалось. Тогда я стала приберегать для нее вкусные кусочки и во время кормежки брала ее на руки. Эльсе это очень нравилось. Она мотала головой и жмурилась от удовольствия. Потом брала в рот мой большой палец и передними лапами мяла мне запястье — движение, которым детеныши выжимают молоко из сосков матери. Так зародилась наша нежная дружба. Часто кормежка превращалась в игру, и мне всегда было весело с этими зверятами.

• Предыдущая
• 2/101
• Следующая