Акционерное общество «Больше не курим» (сборник) - Кинг Стивен - Страница 29

• Предыдущая
• 29/39
• Следующая

– Я оставлю тебе коробку. Но не то, что в ней лежит.

Когда она проходила мимо него, он встрепенулся, будто хотел повернуться и схватить ее, но тут же отступил.

Она уже спустилась до второго этажа, когда он выскочил на лестницу и визгливо крикнул ей вслед:

– Что ж, уходи! Но после меня ты уже никогда не будешь счастлива с другим мужчиной! А когда ты состаришься и мужчины больше не будут потакать твоим прихотям, то вспомнишь обо мне. И пожалеешь!

Едва Элизабет вышла из подъезда и оказалась на улице, как на нее обрушился снегопад. На лицо падали снежинки и приятно холодили. До студенческого городка было две мили, но прогулка пешком ее не пугала. Ей хотелось побыть на холоде. Хотелось очиститься.

Ей даже стало немного жаль этого маленького мальчика, обладающего такой огромной силой и столь слабого духом. Маленького мальчика, желавшего превратить людей в игрушечных солдатиков, а потом безжалостно их давившего в приступе гнева или просто потому, что они раскрыли его тайну.

А что же она сама? Счастливая обладательница всего, чего он был лишен, причем лишен не по своей вине? Элизабет вспомнила свою реакцию на слова Элис, как не желала ничего слушать, как слепо цеплялась за нечто, на поверку оказавшееся не чем-то действительно хорошим, а просто подвернувшимся под руку…

А когда ты состаришься и мужчины больше не будут потакать твоим прихотям, то вспомнишь обо мне… Я знаю, чего тебе хочется.

Неужели ей действительно нужно так мало?

Боже, сделай так, чтобы это оказалось неправдой!

На мосту через речку, отделявшую кампус от города, она остановилась и один за другим выбросила в воду все колдовские атрибуты Эда Хэмнера. Последним туда отправилась красная модель «фиата». Когда она, кувыркаясь, скрылась из глаз в снежной мгле, Элизабет повернулась и продолжила путь.

Карниз

[44]

– Ну же, не стесняйтесь, – повторил Кресснер. – Загляните в пакет!

Мы находились в его пентхаусе на сорок третьем этаже небоскреба. Кресснер удобно расположился в мягком кресле напротив кожаного дивана, а перед ним на полу, устланном толстым ворсистым ковром с рыжими подпалинами, лежал обычный коричневый пакет, какие дают в магазинах продуктов.

– Если это отступные, то вы напрасно теряете время. Я люблю ее, – сказал я.

– Это просто деньги, а вовсе не отступные. Ну же! Посмотрите! – Он курил турецкую сигарету в мундштуке из оникса, и легкий аромат табака почти моментально улетучивался благодаря вентилятору. Одет Кресснер был в шелковый халат с вышитым драконом. За стеклами очков внимательный взгляд умных спокойных глаз. Он выглядел ровно так, как и должен выглядеть хозяин жизни – купающийся в богатстве самоуверенный сукин сын. Я любил его жену, а она любила меня. Я знал, что просто так он этого не оставит, и понимал, что оказался здесь не случайно, но никак не мог взять в толк, к чему он клонит.

Я подошел к пакету и перевернул его. На пол посыпались пачки денег. Двадцатидолларовые банкноты. Я наклонился и, взяв одну пачку, пересчитал: десять купюр. Пачек было очень много.

– Здесь двадцать тысяч долларов, – пояснил он, выпуская клуб дыма.

– И что? – Я поднялся.

– Это вам.

– Мне они не нужны.

– К этим деньгам прилагается моя жена.

Я промолчал. Марша меня предупреждала, что он наверняка задумает какую-нибудь подлость. Что этот старый и коварный кот будет играть со мной, как с мышкой.

– Значит, вы из профессиональных теннисистов, – заметил он. – Мне еще не приходилось с ними встречаться.

– Хотите сказать, что ваши ищейки не делали снимков?

– Делали, конечно. – Он согласно махнул мундштуком. – И даже отсняли целый фильм, как вы проводили время в мотеле «Бэйсайд». Камера была установлена в номере за зеркалом. Но по фотографиям трудно составить верное впечатление, вы не находите?

– Вам виднее.

Марша предупреждала, что он будет постоянно менять тактику. «Этим излюбленным приемом он вынуждает людей уходить в защиту. А едва им начинает казаться, что они поняли, что он задумал и откуда ждать удара, как следует выпад с совершенно неожиданной стороны. Постарайся поменьше говорить, Стэн. И помни, что я тебя люблю».

– Я пригласил вас, чтобы мы могли обсудить все как мужчина с мужчиной, мистер Норрис. Приятная беседа двух цивилизованных людей, один из которых соблазнил жену другого.

Я хотел было ответить, но передумал.

– Как вам понравилось в тюрьме Сан-Квентин? – поинтересовался он, лениво выпуская клубы дыма.

– Не особенно.

– Вы провели там, кажется, три года. За кражу со взломом, если не ошибаюсь.

– Марше об этом известно, – сказал я и тут же пожалел. Он навязал мне свою игру, и я повелся, а именно от этого меня и предостерегала Марша. Стоит только высоко отбить мяч и навесить «свечку», как он с удовольствием погасит.

– Я позволил себе распорядиться, чтобы вашу машину переставили, – заметил он, глядя в окно в конце комнаты. Вообще-то это было даже не окно, а стеклянная стена с раздвижной дверью посередине. За ней имелся маленький балкон, за которым открывалась невероятно глубокая пропасть. С дверью было что-то не так, но что именно, я никак не мог сообразить.

– Это очень хорошее здание, – продолжал Кресснер. – Отличная охрана. Автономная система теленаблюдения, и все такое. Увидев вас в фойе, я кое-кому позвонил. Мой помощник замкнул провода в системе зажигания, завел двигатель и отогнал вашу машину на общественную стоянку в паре кварталов отсюда. – Он бросил взгляд на модные, стилизованные под солнечный диск с лучами настенные часы, висевшие над диваном. 20.05. – В восемь двадцать тот же помощник позвонит из телефона-автомата в полицию и сообщит о вашей машине. Самое позднее через десять минут блюстители закона обнаружат в багажнике запаску, в которой спрятано шесть унций героина. После этого вас немедленно объявят в розыск.

Он подставил меня. Я пытался подстраховаться на случай разных неожиданностей, но силы были слишком неравны.

– Однако всего этого можно избежать, если я позвоню своему помощнику и скажу, что с полицией связываться не надо.

– А взамен я должен сообщить, где сейчас Марша, – произнес я. – Ничего не выйдет, мистер Кресснер. Я этого просто не знаю. И мы специально так договорились, именно на такой случай.

– Мои люди проследили за ней.

– Вряд ли им это удалось. В аэропорту мы от них оторвались.

Кресснер вздохнул, вытащил из мундштука догоревшую сигарету и отправил в хромированную пепельницу с вращающейся крышкой. Все чинно-благородно. С окурком и Стэном Норрисом разобрались одинаково быстро и без шума.

– Вообще-то вы правы, – согласился он. – Старый трюк с дамским туалетом. Мои люди были очень раздосадованы, что их провели таким допотопным способом. Полагаю, они просто не ожидали столь примитивного хода.

Я промолчал. Избавившись от слежки в аэропорту, Марша вернулась в город на автобусе и добралась до автовокзала. В этом и заключался наш план. У нее было двести долларов – все мои сбережения. На них на автобусе можно добраться до любой точки страны.

– Вы всегда так неразговорчивы? – поинтересовался Кресснер с неподдельным интересом.

– Марша посоветовала.

Он нахмурился:

– Тогда, полагаю, вы воспользуетесь своим правом не свидетельствовать против себя, когда вас арестуют. А мою жену вы в следующий раз увидите уже старушкой в кресле-качалке. Вы это понимаете? Насколько мне известно, за хранение шести унций героина полагается до сорока лет.

– Но Маршу вы все равно не вернете.

Он усмехнулся:

– Позвольте мне вкратце обрисовать ситуацию. Вы с моей женой полюбили друг друга. И у вас возник роман… Если, конечно, совместные посещения дешевых мотелей можно назвать романом. Жене удалось от меня уйти. Но зато вы сами сейчас в моих руках. И оказались в довольно щекотливом положении. Я верно все изложил?

– Теперь я понимаю, чем вы ее так достали, – сказал я.

• Предыдущая
• 29/39
• Следующая