Ядерный будильник - Гайдуков Сергей - Страница 19

• Предыдущая
• 19/95
• Следующая

— Ну хотя бы так. Это была бы месть, но тебе потом не пришлось бы бегать от милиции по всему городу.

— Я прав, — сказал Алексей. — И какого чёрта я должен скрывать, что я прав?!

— Все понятно, — сказал серьёзный мужчина в очках. Алексея перестало мутить, он мог концентрировать своё внимание, и теперь мужчина казался ему похожим на психоаналитика из американских фильмов — такой же вот рассудительный и всезнающий, единственный нормальный посреди окружающих его психов.

— Допустим, все у тебя получилось, — сказал мужчина. — Мать с сестрой выпустили, Олега Фоменко ты в очередной раз уделал. Что дальше? Что ты вообще собираешься делать?

Алексей не понял вопроса. Как это — дальше? Потом он вспомнил, что в заполнявшихся им раньше анкетах тоже попадались бессмысленные вопросы, и на них всё равно нужно было отвечать.

— Что я буду делать? — В голову ничего не лезло, и он выдал лживую отговорку, навязшую у него в ушах от многочисленных материнских советов: — Ну, работу искать, наверное.

«Только какая работа мне теперь светит?» — подумал он тут же. На круглом лице очкастого «психоаналитика» была написана примерно та же самая мысль. Алексей нахмурился — глупость ляпнул, не потрудился придумать что-нибудь поумнее. А что поумнее? А что вообще тут можно придумать, а?!

— Если ты действительно хотел найти работу, — мягко заметил очкастый, — то почему после возвращения из армии ты сразу занялся не поисками, а местью?

Дерьмо вопрос. Такой вопрос, что и отвечать-то на него глупо. Нечего отвечать, все и так понятно.

— Потому что месть была для тебя важнее.

Если сам все знаешь, чего спрашиваешь?! Да, так получилось. Да, значит, месть важнее. Важнее и проще. Потому что тут я знал, что мне надо делать. Знал и умел. Наверное, это всё, что я знаю и умею.

Алексей так и не сообразил, были ли это его мысли, или же он все проговорил вслух. Во всяком случае очкастый понимающе кивнул, будто бы прочитал мысли Алексея и больше ни в каких ответах не нуждался. Очкастый поднялся со своего крутящегося кресла и приблизился к Алексею вплотную.

Сейчас Алексею вдруг показалось, что «психиатр» очень похож на кого-то знакомого. Да, точно, если очки убрать…

Если убрать очки и чуть подправить причёску, то «психиатр» как две капли воды был похож на того мужика с мобильником, который убил Алексея на Лесном шоссе.

— Больше вопросов не имею, — сказал «психиатр», и Алексей вдруг со страшной скоростью полетел в темноту, будто бы его только что резким движением выключили из розетки.

— Черт с вами! — сказал полковник Фоменко. И назвал фамилию. А потом невыносимо долгие три секунды ждал, чем это для него аукнется. Если это всё-таки враги подсадили его на крючок, тогда скажут спасибо и, может быть, действительно не обманут, не тронут. А вот если это проверяли свои… Впрочем, в этом случае Фоменко тоже нашёл бы, как оправдаться.

Но вышло не так и не этак.

— Это неправильный ответ, — сказал голос в трубке. — Как-то несерьёзно вы к этому отнеслись, полковник.

— То есть как — неправильный?! — взревел Фоменко. — Это что ещё…

Трубку повесили. Фоменко замолчал. Самое интересное, что ответ действительно был неправильным. Это на случай, если проверяли свои, — потом можно ляпнуть: «Ну я же не сдал нашего человека. Я сдал не нашего человека. Считай, что никого не сдал».

Но Фоменко раскусили, и он был этим неприятно удивлён. Чтобы вот так сразу определить ложь — это надо быть очень умным и очень информированным. Полковник совсем запутался, потому что в области и среди своих, и среди фээсбэшников таких людей быть не могло. А тогда кто? А тогда откуда все эти напасти?

И как только он подумал про напасти, позвонила жена и стала навзрыд излагать свои мысли о тяжкой доле бедного мальчика Олежки, который вынужден прятаться от этого уголовника… Фоменко не стал её предупреждать о том, что в ближайшие минуты судьба Олежки может стать ещё более тяжёлой. Пусть узнает сама. Патрульные машины уже были отправлены на Лесное шоссе, но что-то подсказывало полковнику — все это напрасно. Уже слишком поздно. Тот тип из телефонной трубки все обстряпал по своему собственному сценарию, а полковника с этим сценарием не познакомили, поэтому он безнадёжно отстал от событий.

И ему оставалось только ждать. Ждать и надеяться, что в конце концов он выпутается из этой странной истории не слишком дорогой ценой. К слову сказать, самого Олега под «дорогой» ценой полковник как раз не подразумевал.

Без пятнадцати десять позвонили патрульные, которые наконец проникли на его дачу. Обнаружено было до хрена спящих охранников и никаких следов Олега Фоменко. Полковник ещё больше зауважал своего телефонного собеседника: сказал — сделал.

В начале одиннадцатого позвонила жена, которая прорвала милицейский кордон на Лесном шоссе, с безумными воплями пронеслась по дому и теперь буквально выла в ухо полковнику насчёт его, Фоменко, полной беспомощности. Он особенно и не возражал, потому что его беспомощность была ему очевидна. Но только не бабье дело орать об этом! Сами разберёмся.

Но жена не унималась. Полковник трижды вешал трубку, но жена трижды перезванивала, каждый раз с новой порцией воплей о несчастном сыне, несчастной собственной доле… Фоменко позвонил на Лесное шоссе старшему из оперативников и от души посоветовал убрать с места преступления психованную бабу.

— А она говорит, будто она — ваша жена, — сообщил через минуту опер.

— Мне плевать, что она говорит. У неё нервный срыв, мне отсюда слышно. Вызывайте «Скорую», грузите её и отправляйте куда следует.

— Есть, — сказал опер. Оставалось надеяться, что жена будет сопротивляться врачам из «Скорой» и её придётся усмирить каким-нибудь сильнодействующим препаратом. Или просто дубинкой по голове — смотря что дольше будет действовать. В этот момент полковник предпочитал не вспоминать о том, что именно своему тестю он был обязан в своё время продвижением по службе и некоторыми очень полезными контактами. Прибудет из Питера тесть — появятся и оправдания. «Я сделал всё, что мог», — заранее сочинил первую фразу Фоменко.

Он сидел и ждал. И дождался. Вскоре после полуночи телефон зазвонил.

— Ну и вот ваш последний шанс, — услышал Фоменко знакомый голос.

Когда он очнулся, то понял: во-первых, у него зверски затекли ноги, во-вторых, он почему-то сидит за рулём какой-то машины. И в-третьих — он жив.

Это третье обстоятельство взбесило Алексея до невозможности — нельзя же так издеваться над человеком!

Но это ещё были цветочки, потому что затем Алексей решил вылезти из машины, а когда вылезал, то заметил, что в машине он не один. На заднем сиденье был ещё кто-то. Алексей вздрогнул. Все эти чудеса ему очень не нравились.

Он вылез-таки из машины, не без труда нагнулся и подобрал с земли ветку потолще. Потом выпрямился, посмотрел на ветку, посмотрел по сторонам. Кругом был лес. Алексей поёжился.

Он дёрнул заднюю дверцу и ткнул веткой человека, который кулём лежал на сиденье. Человек пискнул, дёрнулся, и Алексей сумел разглядеть его лицо. Это был Олег Фоменко, связанный по рукам и ногам, с заткнутым ртом. Судя по лицу, Олега то ли недавно слегка побили, то ли ещё не зажили старые синяки. И ещё одно очень хорошо было видно по его лицу — он очень боялся Алексея.

А у самого Алексея появилась одна очень ясная и чёткая мысль: «Подстава».

Он не помнил этой машины, он не помнил, как ехал сюда. Он не помнил, как вязал Олега и запихивал его на заднее сиденье. Короче говоря, он не знал, где он, почему и зачем. Он просто потерялся. Такого с ним ещё никогда не было. И Алексею было страшно.

Он посмотрел на часы — половина шестого. У дачи полковника Фоменко Алексей появился примерно в десятом часу. Солнца за деревьями сейчас не было видно, и это с одинаковым успехом могла быть половина шестого утра или вечера, но в любом случае из жизни Алексея какой-то козёл утащил несколько часов.

• Предыдущая
• 19/95
• Следующая