Секс, ложь и вампиры - Макалистер Кейти - Страница 19

• Предыдущая
• 19/61
• Следующая

– Люби меня, – попросила я.

– Не могу, – вымолвил он, его глаза голубыми бриллиантами глубоко пронзили мою душу.

Он склонился надо мной. Он овладел мной, заполнил меня всю. Голод красной волной заливал его. Его клыки вонзились в основание моей шеи. Короткий миг боли, и затем лишь наслаждение. Наслаждение от того, что я делилась с ним своей жизнью. Наслаждение, почти такое же сильное, как оргазм, который я испытывала снова и снова, когда он входил в меня все резче и резче. Наши мысли слились, его удовольствие подпитывало мое, мне казалось, что я вот-вот умру от экстаза. И в этот момент, этот светлый момент, я почувствовала, что мы едины и это единение гораздо фундаментальнее, чем простое соитие тел. Нам суждено было быть вместе, и ничто из того, что он мог сказать, не меняло сути.

Скажи мне, что ты этого не почувствовал. Скамей, что это не лучшее из того, что ты переживал в жизни. Скажи мне, что я не твоя Возлюбленная.

Он слизнул языком каплю крови из укуса и перевернулся, крепко держа меня в объятиях, так что мы по-прежнему были слиты воедино. Внутри его наслаждение прошло, уступая место горечи, и радость нашего соития померкла.

Холод тисками сдавил мое сердце. Скажи мне, Адриан!

Его дыхание щекотало мне ухо. Его грудь вздымалась подо мной. Я чувствовала соленый пот, целуя его ключицу. Мне хотелось рыдать за него, рыдать за нас обоих. Прошу тебя, скажи.

Агония правды заполнила его сознание, вливаясь и в мое. Я чувствовал это. Ты моя жизнь. Ты мое дыхание. Ты биение моего сердца. Ты моя Возлюбленная.

Я улыбнулась и расслабилась, лежа на нем. Мое тело все еще дрожало от пережитого удовольствия. Я не хотела искать название этому, мне просто было хорошо.

– А у меня теперь не вырастут клыки?

– Нет.

– Это хорошо. – Я задумчиво провела по переплетенному узору проклятия на груди Адриана, восхищаясь одновременно его силой и нежностью, которую он продемонстрировал. – Вряд ли я смогла бы смириться с жаждой крови, хотя мне кажется неудержимо сексуальным, когда ты… нуты понимаешь, о чем я… когда сделал это со мной. Но я лучше как-нибудь без клыков. У тебя есть соображения, почему твои снова стали втягиваться?

Он приоткрыл один глаз и гневно глянул на меня.

– А, да, прости, забыла. У тебя сейчас время восстановления. Не учла, что мужчины не любят болтать сразу после этого. Отдыхай. А я буду просто лежать рядом и вспоминать, как нам было хорошо вместе.

Он зарычал, когда моя рука оказалась внизу его живота.

– Теперь у тебя есть причины избавить меня от проклятия?

Я приподнялась на локте и посмотрела на его грудь и живот с растущим ужасом.

– Я не… ну то есть… Я не помню. Я ведь никогда раньше не занималась этим.

– Но ты заколдовала Себастьяна, – ответил он. Теперь его глаза были открыты, а радужки горели вызывающе ярким синим. Сложный темно-зеленый узор тускло светился на его груди и животе в свете угасающего дня. На фоне изощренных, заковыристых зеленых линий рунического узора проклятие горело прямыми красными линиями. – Требуется сильное заклинание, чтобы связать Темного.

– Я знаю, что у меня получилось, но я понятия не имею, как я это сделала! Это просто произошло само собой.

Я почувствовала, что он не верит мне. Я пустила его в свое сознание, чтобы он сам убедился, что я говорю правду.

– Но ты ведь наверняка тренировалась. Не бывает такого, чтобы люди вдруг, ни с того ни с сего начали колдовать.

– Как это странно, когда ты в моей голове, – промурлыкала я, разглаживая морщинки на его лице, и он расслабился, перестал хмуриться. – Даже не уверена, что мне это нравится, за исключением тех моментов, когда мы… ну, ты понимаешь. В такие моменты это просто великолепно. И прежде чем ты спросишь то, что, я знаю, ты спросишь, ответ «нет», я не забыла, чему меня учили. Потому что меня ничему никогда не учили. Формально не учили. Я участвовала в викканских обрядах пару раз, только и всего.

– Но с тобой что-то случилось. Что-то настолько ужасное, что даже я не могу проникнуть в этот уголок твоей памяти. – Его пальцы коснулись моей левой щеки. Что случилось с тобой, Hasi? Что оставило на тебе эту отметину и сгусток тьмы в твоем сердце?

Я отвернулась, закусив губу. Я не ожидала от него такого проявления нежности. (Hasi – так часто называют немцы своих возлюбленных.) Кроме того, мне надо было собраться с мыслями.

– Мне не позволено спрашивать об этом? – Его голос глубоким бархатом ласкал мой слух.

– Почему? Спрашивай. Это будет даже честно, ведь ты разрешил мне задавать любые вопросы. – Я вздохнула полной грудью, напомнив себе, что с ним я буду откровеннее, чем с кем бы то ни было, и посмотрела ему прямо в глаза. – Я убила свою лучшую подругу, когда мне было только двадцать. А потом у меня был удар.

Он уставился на меня, ожидая продолжения. Я свернулась калачиком на его груди, прячась от проницательного взгляда.

– И это все, что ты мне скажешь? Все, на что я могу рассчитывать?

– Из-за удара у меня кривая улыбка и левая сторона тела не такая сильная, как правая, – сказала я, не поднимая головы. Под моей щекой вздымалась и опадала его теплая сильная грудь. И как можно считать Темных нежитью?

Это неверное представление. Его шелковый голос шептал в моей голове. Почему ты убила свою подругу?

Я снова вздохнула, правда, на этот раз про себя. Я уже поняла, что он не успокоится, пока я не расскажу ему все до конца. Я приподнялась на его груди, чувствуя легкое покалывание там, где моя ладонь коснулась рунического узора проклятия.

– Я уже говорила, что не могу снять с тебя проклятие. И это не только потому, что я не знаю толком, как это делается, но скорее потому, что единственный раз, когда я пыталась это сделать, закончился гибелью моей подруги. А я провела три месяца в госпитале, потому что мой мозг едва не сгорел.

Адриан ментально обнял меня, сознание мое заполнилось образами той страшной ночи, когда Бет, улыбаясь, уверяла меня, что все будет хорошо.

– Да брось, Нелли, – сказала Бет, хихикая. Мы посреди ночи открыли дверь в античную комнату университетского музея, где я работала над дипломом. – Тетя Ли сказала, что тебе по зубам снять проклятие. Все, что надо сделать, – это расколдовать его.

– А я скажу тебе то же самое, что сказала твоей тете, Бет: я ничего не знаю о колдовстве и заклинаниях. Для меня это как греческий язык. И только потому, что она считает меня очаровательной…

– Не очаровательной, а умеющей наводить чары, глупышка, – сказала она ласково и включила фонарик. Она торопливо пошла к большому запертому секретеру в дальнем углу комнаты. – А тете Ли лучше знать.

– То есть она большая шишка в китайском викканском обществе? Но это еще не значит, что она все знает, Бет. Она так и не объяснила мне внятно, как я смогу снять это проклятие. А что до магических заклинаний, то она показала мне лишь парочку. Я даже не помню, от чего они.

Бет выбирала ключи на огромной связке, пока наконец не остановилась на одном, и принялась открывать секретер.

– Ну, у тебя блестяще получается развязывать узлы. Думаешь, проклятие сложнее?

Я рассмеялась, а она тем временем открыла секретер, достала маленькую деревянную коробку, открыв которую, мы увидели грязные лохмотья какой-то голубой шерстяной ткани. Бет побоялась дотронуться до ткани и вместо этого передала коробку мне, предлагая жестом сесть на пол. Я потрогала пальцем дырку в ткани, заметив, что, несмотря на возраст, золотая окантовка неплохо сохранилась.

– Так вот она какая? Знаменитая проклятая плащаница.

– Во всяком случае, доктор Эври так говорит. А ты как думаешь?

Я внимательно осмотрела материал, пытаясь припомнить все, чему учили на уроках по истории Европы.

– Хм. Что-то очень старое.

Она закатила глаза и села на пол рядом со мной, наблюдая, как я достаю ткань из коробки.

– Да нет же, я имела в виду проклятие. Ты сможешь его расколдовать?

• Предыдущая
• 19/61
• Следующая