Секрет рисовальщика - Майзингер Рольф - Страница 30
- Предыдущая
- 30/66
- Следующая
В первый вечер мы сидели за большим медным самоваром и с наслаждением попивали чай из чудесно пахнущих лесных трав с брусничным вареньем.
— А скажите-ка нам, уважаемый Кащей, — поглядывая на темноту за окном, подал голос майор Галкин, — что вам известно о загадочном звере, будто бы обитающем в озере?
Кащей в последний раз подул на блюдце и, с удовольствием втянув его содержимое, ответил:
— Только то, что народ на деревне болтает.
— Если я вас правильно понял, вы один из немногих, кто вообще знает туда дорогу. Как же так получилось, что вы до сих пор сами не сталкивались с этим животным нос к носу?
Кащей хитро прищурился:
— А я вот в лесу с десяти лет живу, а Бабу-Ягу, к примеру, тоже пока не видел. Наверное потому, что нет ее здесь… Как вы думаете?
— То есть вы не верите в существование неизвестного науке зверя в лесном озере?
— Ни на грамм, — Кащей лукаво улыбнулся.
— А может быть, вы просто не хотите нам о нем рассказать? — не унимался Галкин.
— Когда вот япошки здесь были, я им тоже страшилки про озерного черта сочинял, — как ни в чем не бывало ответил хозяин избушки. — Ну так то ж ведь иностранцы. Туристы. Сегодня они здесь, а завтра их уже и след простыл. Другое дело вы! Какой мне резон вам-то врать? Вы, поди, вон и проверить смогете!
— А ведь и смогем, — весело погрозил ему пальцем Стриж.
— Ну! Я ж о том и говорю, — стряхнув крошки со стола себе в ладонь, а потом отправив их в рот, крякнул Кащей.
— Значит, никакого зверя в том озере нет! — подвел итог разговору майор.
— Рыбы там больно уж много, — как бы между прочим сообщил долговязый хозяин. — Бывало, и очень крупные в сети попадались. Метра по полтора. А такая если хвостом по воде шарахнет… Может, отсюда и все эти байки? Народ-то — ведь он какой!? Услышит такой вот шлепок по воде, а лодки нигде ни видать. Вот и кажется людишкам, что это зверь какой огромный. А может, кому еще и во хмелю что привидится? А!? Всякое ведь быть-то может?
— Это верно, — медленно произнес Галкин. — Но ведь не зря же вы про рыбку заговорили? И что много ее там! Ведь не зря же?
— Да не известно мне ничего! Вот вам крест! — Кащей неловко перекрестился. — Знаю один случай, когда двое аж из Тюмени туда порыбачить приехали. А вышел из лесу потом только один из них. Вот он и кричал во всю Ивановскую, что, мол, дружка его чудище водяное утащило. Рыбачил тот, якобы, с бережка, а потом к берегу волна пошла. И вылезло из воды что-то черное и склизкое. Пока второй за охотничьим ножом в палатку бегал, дружка его уже не стало.
— Ха! — резко воскликнул Стриж (я от неожиданности аж на месте подскочил). — А среди сообщений, дошедших до нас, об этом случае ни слова не было.
— Я так разумею, что он дружка своего сам укокошил, — не обращая внимания на капитанские возгласы, предложил свою версию Кащей.
— С чего вы это взяли? — поинтересовался Галкин.
— Уж больно рожа у него бандитская была, — заключил тот.
Той ночью мне долго не спалось. Я возился на твердой лавке, пытаясь выбрать положение поудобнее. В конце концов, я устроился на боку. Привыкшие к темноте глаза выхватывали из пространства размытые очертания окружающих меня предметов. Я разглядел громаду печи, силуэты спящих товарищей. Негромкий звук привлек мое внимание. Он доносился из угла, где жил филин. Я посмотрел в том направлении, но птицы там не было. И только здесь я обратил внимание, что форточка неподалеку открыта настежь. Видимо, Кащей заботился о том, чтобы его питомец имел возможность покидать дом в темное время суток. Настенные часы пробили час ночи. Несмотря на неудобное ложе и постоянно лезущую в рот и глаза волчью шерсть от расстеленных на лавках шкур я получал удовольствие от пребывания в этом сказочном месте. Меня радовало и то обстоятельство, что находясь в армии, я все же часто имел возможность жить в нормальных человеческих условиях. А кроме того, еще и постоянно общаться с самыми различными, порой просто удивительными представителями рода человеческого. Ведь кто он, этот Кащей, в действительности? Я посмотрел в сторону печи, откуда доносился пока еще без особого труда переносимый храп хозяина дома. Кащей — простой деревенский мужик. Который, однако, обыкновенной деревенщиной и не является. Если бы не его изобилующая ошибками речь, не его довольно узкий кругозор… Но может быть, именно его необразованность, прекрасно уживающаяся с завидным талантом, и создает тот ни с чем не сравнимый колорит, который притягивает к нему людей? Так рассуждая, я и не заметил, как кто-то из наших прошествовал к двери. И лишь когда последняя негромко, но недовольно скрипнула, я поневоле повернул голову. Однако кто это был, я так и не увидел. Прошло минут двадцать. Я уже засыпал, когда откуда-то из лесу донесся неприятный, закрадывающийся в самую душу волчий вой.
На следующее утро мы отправились к озеру. Дороги не было. Поэтому шли прямиком через лес. Иногда нам удавалось выйти на просеку. И тогда мы ускоряли шаг, радуясь, что за тяжелые ящики с аппаратурой не цепляются ветки. Для конца апреля было слишком жарко. Моя гимнастерка промокла насквозь, и, когда между стволами деревьев прогуливался ветерок, спина покрывалась гусиной кожей.
— В разгар лета нам пришлось бы тяжелее, — произнес шагающий рядом Дятлов.
Я взглянул на него.
— Здесь же летом трава, поди, по грудь. А то и выше, — пояснил он.
Я согласно кивнул.
— Кащей, — донесся спереди голос Синицына, — а у вас здесь волков много?
— Так ведь тайга же! — пробубнил мужик.
— И что, к дому близко подходят?
— Да вообще-то нет, — замедлил шаг Кащей. — Зимой, бывает, к крайним избам в деревне приближаются. Так ведь там же у каждого корова. У Анфиски вон однажды прямо в огороде следы были…
— У Анфиски!? — сразу переспросило несколько голосов.
Кащей только сейчас сообразил, что сказал лишнее, а потому поспешил объясниться:
— Да, это одна моя старая знакомая…
— Конечно, знакомая, Кащей! Мы ведь понимаем… — послышались приглушенные смешки.
— И к твоему дому подходят? — поинтересовался лейтенант.
— А у меня-то им чего делать? У меня ни коровы, ни козы. Один Филя вон! — охотно вернулся к теме волков Кащей.
Следующие десять минут все молчали.
— А вы это потому про волков спросили, что ночью вой слыхали? — снова подал голос наш проводник.
Здесь мне пришлось удивиться. Я-то ведь думал, что кроме меня никто того воя не слышал, а уж тем более неожиданным было, что Кащей его тоже слышал. Но он-то уж точно спал. Или это печка так смачно храпела?
На вопрос Кащея ответа не последовало. И тогда он заговорил снова:
— Я волчий вой не раз слышал… А такой, как прошлой ночью, впервые!
— Что же в нем было особенного? — взял слово капитан Стриж.
— Волчий вой… он обычный. К нему можно привыкнуть, — пояснил Кащей. — А этот какой-то… жуткий, что ли? В нем что-то от человека было…
Когда мы вышли на берег лесного озера, уже смеркалось. Первые несколько минут мы молча озирались по сторонам. Красота этого затерянного в таежных дебрях водоема была необыкновенной. Окружающий нас ландшафт казался просто нереальным, словно к нему приложил руку искусный художник. Охватившее меня волнение я испытывал разве что при созерцании «Вечернего звона» Левитана или картины Ивана Шишкина «Лесные дали».
— Мать честная! Аж дух захватывает, — произнес Журавлев.
И, пожалуй, эти слова как нельзя лучше передавали ощущение, которое мы все испытывали в тот момент. Редкое спокойствие обволакивало душу, заставляя ее мечтать. Наверное, именно такие места подыскивались в старину для строительства храмов. Этакие оконца в рай, при виде которых хотелось бесконечно долго повторять прекрасное русское слово лепота.
— Теперь понимаю Кащея, — услышал я негромко сказанные Галкиным слова, — просто не хочется верить, что в таком месте может таиться что-то опасное, неведомое…
— Да, — согласился Стриж. — Место здесь действительно волшебное, но ведь и тот остров, на котором рос аленький цветочек, поначалу казался свободным от изъянов.
- Предыдущая
- 30/66
- Следующая
