Остроумие мир. Энциклопедия - Артемов Владимир Львович - Страница 7

* * *

Другой мудрец, Питтак, тоже из числа семи, прославился изречением, на первый взгляд, загадочным: «Половина лучше целого». Это изречение обычно толкуется в том смысле, что кто обладает целым, тому уже нечего больше желать, а между тем желание, стремление к обладанию является как бы мерилом наслаждения, доставляемого обладанием, так что человек без желаний — существо несчастливое.

* * *

Биас (третий из семи) говорил, что лучше быть судьей в распре врагов, нежели в распре друзей, потому что в первом случае непременно приобретешь друга, а во втором непременно потеряешь.

* * *

Периандр (четвертый из семи) на вопрос, зачем он удерживает в своих руках власть, которая ему была вверена, отвечал:

— Потому что спуститься с трона так же опасно, как и взойти на него (он был тираном в Афинах).

* * *

Какой-то кровный аристократ насмехался над афинским полководцем Ификратом, который не блистал своей родословной, так как был сын простого мастерового.

— Мой род с меня начнется, а твой на тебе и кончится, — ответил ему Ификрат.

* * *

Философ Ксенократ часто твердил, что он «ищет добродетель».

— Когда же она, наконец, будет у тебя? — спросил его однажды какой-то остряк.

* * *

Когда кто-то из воинов полководца Пелапида, говоря о встрече с врагом, выразился: «Мы натолкнулись на врага», — Пелапид возразил ему: «Отчего же не сказать обратное, т. е. что неприятель натолкнулся на нас».

* * *

Про одного из спартанских царей, Архидама (в Спарте пять царей носили это имя), рассказывают, что однажды, когда двое его друзей повздорили и избрали его в судьи своей распри, он привел их в храм и заставил дать клятву в том, что они его решению беспрекословно подчинятся. Когда они поклялись, он сказал им:

— Ну так вот вам мое решение по вашему делу: не выходите отсюда, пока не помиритесь.

Мы способны абсолютно верно понять психологические мотивы, которыми руководствуются герои древнегреческой трагедии, мы смеемся в тех же сценах комедии, где смеялась публика тех времен. Крылатые слова, произнесенные, к примеру, две тысячи лет назад римским полководцем, являются и для нас крылатыми словами. Остроумию древних греков и римлян присуща некоторая классическая строгость, лаконичность, простота, больше ценится удачное и меткое слово, нежели забавный житейский анекдот.

Кто-то из военных однажды так нехорошо вел себя во время похода, что Август на него разгневался и приказал ему вернуться домой. Провинившийся пришел в ужас и стал молить о прощении.

— Что я скажу своим, чем оправдаю свое возвращение домой?

— Скажи, что ты остался мной недоволен, — посоветовал ему Август.

* * *

Фракийский царь Риметакл изменил Антонию и перешел к Августу. Когда впоследствии он вздумал этим хвастаться, Август сказал про него:

— Измену иногда приходится терпеть, но изменников я не терплю.

* * *

Желая польстить Августу, жители одного города донесли ему, что на жертвеннике, который у них поставлен в храме в честь кесаря, выросла пальма.

— Из этого видно, — заметил Август, — что вы не очень-то часто возжигаете огонь на моем жертвеннике.

* * *

Однажды, встретив какого-то приезжего юношу, который чрезвычайно походил на него по наружности, Август, пораженный этим сходством, спросил у своего двойника: не бывала ли, дескать, твоя мать в Риме?

Сметливый и остроумный юноша тотчас понял ловушку и отвечал, что мать его в Риме не бывала, но отец был.

* * *

Придворные как-то раз передали Августу, что сенат и народ решили поставить ему в Риме очень дорогостоящий памятник. Август спросил цену, а когда ее назвали, сказал:

— За такие деньги я и сам готов встать на пьедестал вместо памятника!

* * *

Однажды император купил у ремесленника ворона, который умел кричать:

— Да здравствует Август, победитель, император! Соблазнившись этим примером, сосед ремесленника тоже поймал ворона и принялся обучать его говорить. Но напрасно — ворон молчал. Тогда сосед сказал в сердцах:

— Напрасно старался, дурак!

И все-таки понес ворона во дворец, чтобы продать по дешевке придворным гадателям. Но Август велел выгнать его, сказав, что во дворце уже скопилась целая стая ворон, которые прославляют императора. И в это время ворон крикнул:

— Напрасно старался, дурак! Император засмеялся и купил и эту птицу.

* * *

Кто-то однажды позвал Августа на обед, но приготовил угощенье совсем уж не кесарское, а самое обыденное, словно принимал у себя первого встречного. Цезарь на прощанье сказал ему:

— Я и не думал, что мы с тобой так коротко знакомы!

* * *

После смерти одного знатного римлянина, который был обременен ужасными долгами, Август отдал неожиданный приказ — приобрести для него подушку, на которой спал покойный. Конечно, услышавшие о таком распоряжении не утерпели, чтоб не спросить, какими оно вызвано соображениями.

— Очень любопытно, — объяснял Август, — владеть этой подушкой, на которой человек мог спокойно спать, имея на шее столько долгов.

* * *

Один сановник, крепко страдавший подагрой, все бодрился и уверял, что ему становится день ото дня лучше, хотя на самом деле было наоборот. Один раз он хвастливо утверждал, что в тот день прошел пешком целую стадию[3].

— Что ж удивительного, — заметил Август, — теперь дни становятся все длиннее.

* * *

Август охотно сочинял разные вещи и, между прочим, написал трагедию «Аякс», но она ему не понравилась, и он ее стер губкой с таблиц, на которых она была написана. Когда кто-то спросил у него об «Аяксе», он отвечал:

— Мой Аякс умертвил себя, бросившись на губку, — намек на обычный у римлян способ самоубийства: падать на меч.

* * *

Известные комические актеры Пилад и Гикас, жившие в царствование Августа, беспрестанно между собой ссорились, и их распря принимала такие размеры, что ей невольно занималась вся римская публика. Это не нравилось кесарю и он сделал актерам выговор.

— Ты к нам несправедлив, государь, — сказал ему один из них, — для тебя же самого лучше, чтобы публика была занята нами.

* * *

Поэт Пакувий, большой попрошайка, однажды выпрашивал у Августа денежную подачку и при этом упомянул, что, мол, все уже давно болтают о том, что цезарь наградил Пакувия.

— Это вздорные слухи, ты им не верь, — ответил Август.

* * *

В другой раз какому-то военному, который просил награды и при этом уверял, что ему не дороги деньги, а дорого то, чтобы все знали, что он взыскан милостью императора, Август сказал:

— Ты можешь всем рассказывать, что я тебя наградил, а я не стану противоречить.

* * *

Сохранилось также немало рассказов из семейной жизни Августа. Так, Макробий пишет, что его дочь Юлия однажды предстала перед ним в слишком открытом костюме, что не понравилось ему. На другой день она была уже в другом, более скромном одеянии, и Август сейчас же заметил ей, что такая одежда гораздо более пристала дочери кесаря. Юлия нашлась и отвечала, что накануне она была одета для мужа, а теперь для отца.

* * *

В другой раз, войдя к дочери в то время, когда рабыни одевали ее, он увидал на ее одеждах седые волосы; она начинала уже седеть и приказывала своим женщинам тщательно вырывать у нее каждый седой волос. Август спросил ее:

— Скажи, что ты предпочла бы: быть седой или быть лысой? Юлия отвечала, что лучше желала бы поседеть.

— Так зачем же ты позволяешь своим служанкам делать тебя лысой, вырывая твои волосы?

* * *

Очень остроумна проделка одного греческого поэта, поднесшего Августу свои стихи. Август все не принимал его стихов и не награждал его, и так повторилось много раз. Однажды, в ответ на новое подношение, Август быстро написал сам небольшой стишок на греческом языке и подал его поэту. Тот сейчас же прочитал произведение кесаря и сталь громко восхвалять его, а потом подошел к Августу и, подавая ему несколько монеток, сказал: