Отказной материал - Майоров Сергей - Страница 18

• Предыдущая
• 18/61
• Следующая

Николаев достал из пачки папиросу и начал её неторопливо разминать.

— Лёша, а что, охрана у них тут не предусмотрена?

— Ха, охрана! С утра и до нуля на дверях швейцар стоит. В двенадцать пуск посетителей — официально — прекращается, швейцар уходит. Шпана ведь сюда не сунется, и машины угонять никто не рискнёт. «Хабаровцы» «подвесили» тут несколько человек, на подкормку. Числятся экспедиторами, грузчиками. Обычно один или двое трутся где-нибудь поблизости: если проблемы какие возникают, их зовут. Вон тот, в зелёном пиджаке, — «хабаровец». Студент нашего медицинского. Медик хренов! Говорит, зашёл к знакомой официантке; когда услышал стрельбу, побежал в холл, но уже никого не увидел.

— Чего ему бегать-то было, если он простой студент?

— Не знаю. Первую помощь, наверное, оказать хотел. Я так думаю, у них тут «ствол» должен быть. Только не найти, они до нашего приезда все успели попрятать.

Ковалёв кивнул.

— Верно. Какие мысли?

— Мысли самые хреновые. И знаешь, что самое обидное?

— Знаю. Это твоя «земля»[7].

— Правильно! У меня старушкам в подъезде головы проламывают, пенсии отбирают и серьги рвут, а я буду ковырять, кому этот грузин мог дорогу перейти.

— А если не грузин?

— А-а, какая разница. Сам в это дерьмо полез, знал ведь, на что идёт. Он-то хоть пожить успел. А какая-нибудь бабулька всю жизнь пахала на заводе, ждала, когда коммунизм наступит и ей вместо коммуналки квартиру отдельную дадут. И дождалась, что ей кирпичом по голове дали и пенсию её копеечную отобрали. Этот-то, убиенный наш, наверное, за один вечер в ресторане больше просаживал, чем ей государство за месяц платило!

Папироса сломалась у Николаева в руках. Несколько секунд он недоуменно смотрел на неё, потом выкинул в урну.

— Группа, наверное, только к утру будет. Они в Октябрьский выехали, там тоже «мокруха». И что за ночь такая! Хотел домой сегодня нормально уйти, так нет: сначала постовые наркоманов каких-то приволокли, я с ними три часа разбирался, потом это.

Что-то прикинув в уме, Костя предложил:

— Давай сейчас сгребём всех, кто здесь остался, — и ко мне в РУВД. Я с ними сам разберусь. А тебя до дома подбросят, я договорюсь с дежурным, чтобы он машину дал.

— А-а, — Николаев махнул рукой. — Все равно везде опоздал. Лучше потом отгул возьму. Да и тебе одному будет не разобраться.

— Из главка кто-нибудь приедет. Шум-то поднимется — очередное заказное убийство предпринимателя.

— Из главка как приедут, так и уедут. Работать-то все равно нам, они ж на себя наш «глухарь» не заберут. Так что поехали. Директор уже позвонил своему заместителю, тот сейчас должен подкатить, остальных можно всех собирать.

Заместитель приехал через пять минут. С визгом остановив свой сверкающий новенький «мерседес», он вбежал в холл и голосом плохого драматического актёра вопросил:

— Лева, у нас что, проблемы?!

Директор поморщился.

— Нет, рабочие моменты, — пробормотал Николаев и поторопил: — Лев Валентинович, у нас времени мало, пойдёмте.

Директор, который от избытка переживаний делал круглые глаза, хватался за сердце и не реагировал на звонки своего радиотелефона, пошептался со своим заместителем, потом направился к выходу.

Для охраны места происшествия, в ожидании приезда дежурного следователя прокуратуры и экспертов, оставили двух постовых милиционеров. Тех, кто не успел вовремя удрать из ресторана, отвезли в 14-е отделение, распихав в два безразмерных милицейских «уазика». Перед самым отъездом к ресторану прибыли два молодых человека, удивительно похожих на студента-медика, только в пиджаках другого цвета. Припарковав свою иномарку недалеко от входа, они остались сидеть в машине, слушая магнитофон и приглядывая за особняком.

— О, наши дальневосточные друзья, — прокомментировал Николаев и посмотрел на директора.

Тот отвёл глаза.

Ковалёв и Николаев выволокли бандитов из машины, досмотрели их карманы и перевернули вверх дном салон. На старших братьях студента-медика оказались наплечные кобуры, в которых покоились газовые пистолеты, а между сиденьями машины лежало помповое ружьё. Естественно, всё это было официально зарегистрировано.

Обе стороны отнеслись к инциденту философски. Оперы и не надеялись что-либо найти, а бандиты понимали, что отыскать наган и две гранаты, не зная секретов тайника, в котором они спрятаны, практически невозможно. После перекура Ковалёв и Николаев поехали в отделение опрашивать работников этого самого ресторана, надеясь получить хоть какую-то полезную информацию.

К утру прибыл опер «убойного» отдела главка. Он был крут: служебный белый «форд» лихо воткнул в щель между двумя отделенческими «уазиками», в кабинет вошёл без стука, устало опустился в кресло и небрежно положил на стол радиотелефон, тоже служебный. Разговаривая с Костей, он постоянно поправлял очки в модной оправе и косился на левое запястье, где сверкали тремя циферблатами огромные многофункциональные часы. Полистав протоколы допросов, он несколькими штрихами обозначил план раскрытия преступления и рассказал пару историй из практики отдела. Допрашивать самостоятельно никого не стал, только накоротке, но очень энергично побеседовал с директором, блеснув прекрасным знанием бандитских понятий, «стрелочного» жаргона и пониманием проблем современных предпринимателей. Уходя, пожелал всем удачи и пожал руку почему-то одному только Ковалёву. Николаев в это время что-то писал и выглядел, очевидно, слишком занятым.

— Долго мы ещё будем?.. — поинтересовался директор, опять входя в кабинет.

Ему никто не ответил, и он, разглядывая безвкусные плакаты на стенах, в очередной раз пожаловался:

— Только-только начали подниматься, обороты набирать… Раньше ведь как спокойно было…

— Спокойно? — удивился Николаев, отрываясь от своих бумаг. — А драка с поножовщиной две недели назад, это как, очень спокойно?

— Ну, так ведь тогда мы сами разобрались, никакого заявления не было! — Лев Валентинович непонимающе пожал плечами.

— Сейчас заявления тоже не будет — сказал Костя и, видя недоуменный взгляд директора, пояснил: — Будет протокол осмотра места происшествия. А мёртвые писать не умеют.

В конце концов все задержанные были «отработаны» и отпущены по домам с обязательством явиться по первому вызову. Измученные бесконечной писаниной и игрой в вопросы-ответы, Ковалёв и Николаев устало развалились на продавленном диване и пили кофе, закусывая печеньем, купленным в ночном магазине. Кофе имел отвратительный привкус, печенье не имело никакого вкуса вообще, тем не менее поглощалось и то и другое быстро.

Каждый думал о своём. Николаев с тоской вспоминал о запертой в сейфе горе материалов, многие из которых уже были просрочены, Ковалёв решал, как лучше распорядиться двумя предстоящими выходными днями. Допив кофе, они поставили кружки на пол около дивана и закурили. Николаев решил плюнуть на все бумаги и отправиться домой. Ковалёв наметил круг лиц, на встречу с которыми придётся потратить уже начавшуюся субботу, а в воскресенье решил выйти на работу. Делать дома ему было нечего, просто отдыхать он сейчас был не в состоянии.

В субботу утром Вову разбудил телефонный звонок. Открыв глаза, он посмотрел на часы: 09.40, — и беззлобно выругался. Кому приспичило звонить так рано! Вставать с кровати ужасно не хотелось, хотя он в общем-то выспался. «Позвонят ещё три раза, тогда отвечу», — решил Вова. Дважды звякнув, аппарат умолк, и Вова, довольно улыбаясь, подобрал с пола пульт дистанционного управления и включил телевизор. Шла музыкальная программа, и, пристроив к стене подушку, он уткнулся в экран.

Отзвучала песня, и упорно молодящийся корреспондент, изо всех сил старавшийся скрыть свой зрелый возраст, приступил к интервью с членами группы. Четверо молодых людей — с одинаковыми причёсками и одинаковыми после разгульно проведённой ночи лицами — клялись в любви к спорту, искусству, в вечной дружбе и уважении друг к другу. Специального покроя куртки добавляли их плечам необходимую ширину, а полупрозрачные белые брюки максимально выпячивали мужские достоинства. Когда какой-нибудь солист, отвечая на очередной предельно несложный вопрос, в растерянности умолкал и беспомощно шарил глазами по залу, корреспондент услужливо подсказывал потерянное слово. Иногда интервью прерывалось фрагментами музыкальных клипов или концерта, посвящённого дню рождения одного из ребят. Откупорив на сцене бутылки с шампанским, музыканты принялись поливать зрительный зал, сопровождая сие действие хохотом и весёлыми комментариями: «А нечего было в партер садиться!» Потом их показывали в ночном клубе, где они продолжали веселиться в том же духе. Задумчиво посмотрев на их куртки с подложными плечиками и выпирающие из тонких брюк коленки, Вова подумал, что, окажись он с ними в кабаке, за такие дела просто набил бы им морду.

• Предыдущая
• 18/61
• Следующая