Ни пенсом больше, ни пенсом меньше - Арчер Джеффри - Страница 1

• 1/56
• Следующая

— Йорг, ждите сегодня вечером, часам к шести по европейскому времени, семь миллионов долларов из банка «Креди паризьен». Поступят на счёт номер два. Разместите их в лучших банках с рейтингом «ААА». В крайнем случае, инвестируйте в суточный евродолларовый рынок. Сделаете?

— Сделаем, Харви.

— Положите миллион долларов в банк бразильского штата Минас-Жерайс в Рио-де-Жанейро на имена Силвермена и Эллиота и аннулируйте вклад до востребования в «Барклейс-бэнк» на Ломбард-стрит. Сделаете?

— Сделаем, Харви.

— Покупайте золото на мой инвестиционный счёт, пока не наберётся десять миллионов долларов. Потом попридержите его до дальнейших указаний. Старайтесь покупать по минимуму и не торопитесь — будьте терпеливы. Будете?

— Буду, Харви.

Харви Меткаф запоздало подумал, что без последнего замечания вполне можно было и обойтись. Йорг Биррер, один из самых консервативных и самых удачливых цюрихских банкиров, неоднократно за последние двадцать пять лет подтверждал свою проницательность, которую Харви чрезвычайно ценил.

— Составите мне компанию в Уимблдоне? Двадцать пятого июня в два часа дня. Это будет вторник. Центральный корт, места как всегда.

— Благодарю за приглашение, Харви.

Меткаф молча положил трубку. Он никогда не прощался, потому что не понимал тонкостей жизни, а учиться им сейчас было уже поздно. Взяв трубку, он набрал семизначный номер банка «Линкольн траст» и попросил соединить его с секретаршей.

— Мисс Фиш?

— Слушаю, сэр.

— Уничтожьте папку компании «Проспекта ойл», а также всю связанную с ней корреспонденцию. Всё должно быть чисто. Вы поняли?

— Да, сэр.

За последние двадцать пять лет Харви Меткаф трижды отдавал подобные распоряжения, и мисс Фиш научилась не задавать вопросов.

Харви энергично выдохнул — этакий выдох победителя: теперь он стоит двадцать пять миллионов долларов, а может, и больше, и ничто не помешает ему пойти дальше. Открыв бутылку шампанского «Крюг» 1964 года, которое ему поставляла лондонская компания «Хеджес энд Батлер», Харви медленно отхлебнул глоток и закурил контрабандную кубинскую сигару «Ромео И Хулиета Черчилль». Знакомый иммигрант-итальянец раз в месяц привозил ему коробку — двести пятьдесят штук. Устроившись поудобнее, Харви тихо наслаждался своей победой. В Бостоне, штат Массачусетс, было 12.20 — почти время ленча.

На Харлей-стрит, Бонд-стрит и Кингс-роуд в Лондоне и в колледже Магдален в Оксфорде было 18.20. Четыре незнакомых между собой человека открыли последний номер лондонской «Ивнинг стандард» и проверили цену на акции компании «Проспекта ойл». Цена равнялась 3 фунтам 70 пенсам. Все четверо были богатыми людьми и надеялись увеличить свои состояния.

Завтра они станут нищими.

Сколотить миллион честным путём — дело нелёгкое, нечестным — несколько легче, но самое трудное, пожалуй, — сохранить этот миллион, когда он уже у вас в кармане. Хенрик Метельски был одним из тех редких людей, кому удалось и первое, и второе, и третье. Не важно, что законный миллион пришёл уже после незаконного, — Метельски на голову обошёл остальных: ему удалось сохранить все деньги.

Хенрик Метельски родился на окраине Ист-Сайда в Нью-Йорке 17 мая 1909 года в маленькой комнатушке, где к тому времени уже спали четверо ребятишек. Он рос в годы Великой депрессии[1] с надеждой, что Бог не оставит и дадут поесть хотя бы раз в день. Его родители, выходцы из Варшавы, эмигрировали из Польши в начале века. Отец Хенрика был пекарем, и вскоре для него нашлась работа и в Нью-Йорке: чёрный ржаной хлеб, выпекаемый польскими эмигрантами, пользовался большим спросом, особенно в маленьких ресторанчиках, куда приходили их соотечественники. Родители Хенрика хотели видеть сына образованным человеком, но он не стал выдающимся учеником. Таланты тянули его в другие сферы. Хитрого, смышлёного мальчишку больше интересовал контроль над нелегальным школьным рынком сигарет и спиртного, чем трогательные рассказы об американской революции и колоколе Свободы. Если бы маленького Хенрика спросили, какая в жизни самая большая ценность, он бы ни на миг не задумался: уж во всяком случае не свобода. Стремление к деньгам и власти было для него так же естественно, как для кошки охота за мышами.

Когда Хенрику исполнилось четырнадцать лет и его молодое, цветущее лицо отметили первые прыщики, папаша Метельски умер от болезни, которая сейчас известна как рак. Мать пережила отца всего на несколько месяцев, предоставив пятерым детям самим позаботиться о себе. Хенрику, как и четверым его братьям и сёстрам, пришлось отправиться в местный приют. В середине 1920-х годов он без особого труда сбежал оттуда, а вот выжить в Нью-Йорке оказалось гораздо сложнее. Но Хенрик преуспел и на этом поприще, пройдя школу жизни, оказавшуюся весьма полезной для его дальнейшей карьеры.

Затянув потуже ремень, он шатался по Ист-Сайду, всегда готовый подработать: здесь почистить ботинки, там помыть тарелки, ни на секунду не переставая искать вход в волшебный лабиринт, ведущий к престижу и богатству. Первый шанс подвернулся, когда его приятель Ян Пельник, с которым они вместе снимали комнату, посыльный на Нью-Йоркской фондовой бирже, ненадолго вышел из строя, отравившись колбасой. Хенрик, которого приятель попросил сообщить старшему посыльному о приключившейся незадаче, раздул небольшое расстройство желудка до туберкулёза и убедил, что он — лучшая кандидатура на освободившееся место. Затем он сменил жильё, надел новую форму, потерял друга и получил работу.

Большинство из тех записок, что Хенрик разносил в начале 20-х годов, содержали одно-единственное слово — «покупайте». По многим из них действовали без промедления, потому что это была эпоха, когда раздумывать не приходилось, — время бума. На глазах у Хенрика посредственные личности сколачивали себе состояния, а он оставался сторонним наблюдателем. Его инстинктивно тянуло к людям, делавшим на бирже за неделю денег больше, чем он мог скопить со своим жалким жалованьем за всю жизнь.

Хенрик старательно изучал, как работает биржа, прислушивался к частным разговорам, вскрывал запечатанные записки и выяснял, на отчёты каких компаний следует обращать внимание. К восемнадцати годам у него за плечами уже был опыт четырех лет работы на Уолл-стрит: четыре года, которые большинство мальчишек-посыльных просто потратили бы на доставку маленьких листочков розового цвета с одного этажа на другой, разыскивая в толпе брокеров нужного человека. Четыре года, равные для Хенрика Метельски диплому магистра Гарвардской школы бизнеса. Он ещё не знал, что в один прекрасный день будет читать лекции в этом престижном заведении.

Однажды, в июле 1927 года, Хенрик выполнял поручение, поступившее от известной брокерской компании «Халгартен и Ко», как всегда проложив свой маршрут через туалет. Его отточенная до совершенства система заключалась в том, что, запершись в туалетной кабинке, он подробно изучал порученную ему записку и решал, интересна ему поступившая информация или нет. В случае положительного ответа он немедленно звонил Витольду Гроновичу, старому поляку, управлявшему небольшой страховой компанией, которая обслуживала его соотечественников. За конфиденциальную информацию Хенрик имел от Гроновича дополнительные 20-25 долларов в неделю. Но старик не располагал возможностями размещать на рынке крупные суммы денег, поэтому его молодой осведомитель не мог заработать на поставляемых сведениях.

Устроившись поудобнее в кабинке, Хенрик читал записку и все больше и больше утверждался в мысли, что в его руки попало очень важное сообщение. Губернатор Техаса собирался выдать компании «Стандарт ойл» разрешение на строительство нефтепровода от Чикаго до Мексики. Все остальные заинтересованные общественные организации не возражали против этого проекта. На бирже знали, что «Стандарт ойл» уже около года пытается получить это разрешение, но полагали, что губернатор откажет. Записка с пометкой «срочно» предназначалась для передачи лично в руки Такеру Энтони, брокеру Джона Д. Рокфеллера. Разрешение на строительство нефтепровода Чикаго-Мексика предполагало стабильные поставки нефти на север Соединённых Штатов, а это означало только одно — увеличение прибыли. Хенрик сразу сообразил, что, как только новость достигнет биржи, акции «Стандарт ойл» тут же подскочат в цене, поскольку эта компания уже и без того контролировала 90 процентов нефтеперерабатывающей промышленности Америки.

• 1/56
• Следующая