Харбинский экспресс - Орлов Андрей Юрьевич - Страница 81
- Предыдущая
- 81/104
- Следующая
А вскоре потянулись краснокирпичные кавэжэдэковские постройки — по всему, станция была рядом.
Паровоз загудел, и поезд, постанывая и хрустя, принялся останавливаться. Само собой, в коридоре немедленно послышались голоса пассажиров, возбужденных непредусмотренной остановкой.
Поручик недовольно скривился. Сейчас пойдут вопросы-расспросы. Неужели невозможно передать эстафету, окончательно не стопоря поезд?
Этот вопрос очень скоро прояснился: выйдя в тамбур, где стояли кондуктор и вахмистр (последний курил с видом независимым и угрюмым), поручик через распахнутую дверь вагона увидел, как по перрону бегут два средних лет господина в штатском. Оба — решительного вида и крепкого телосложения. Выходило, что начальство решило усилить жандармскую команду на сто семнадцатом скором? От этой мысли сделалось тревожно.
Впрыгнули они на ходу. Локомотив дал гудок, и состав загромыхал, набирая скорость. А поручик увел вновь прибывших в кондукторское купе — знакомиться.
Вышло, что беспокоился он напрасно.
Господа, так ловко заскочившие на подножку, оказались рядовыми филерами. Никого более на розыскном посту найти не смогли. А раз так, то и старшинство в группе оставалось по-прежнему за поручиком.
Филеров он тут же мысленно окрестил толстым и тонким. Именно так они и выглядели, а кроме этого, ничего примечательного во внешности не имели. Как и полагается людям их рода занятий. Оба были при оружии, что неплохо, хотя и необязательно. Толстый был старшим. Он и передал поручику обратную эстафету.
Тот торопливо свинтил крышку цилиндра, развернул бумагу.
Депеша была от начальника 1-го линейного отдела жандармско-полицейского управления КВЖД, жандармского подполковника Леонтия Павловича Барсукова. Подполковник телеграфировал: используя вновь приданные силы, принять все возможные меры к задержанию опийного курьера. И чтоб непременно с поличным — на это было прямое, и весьма строгое, указание.
Ну что ж, с поличным так с поличным.
Тогда так: филеров, как работников малознакомых, да еще и неясной квалификации, отправить в дальний тамбур. Вахмистра (этот, что ни говори, дело знает) — в ближний. Самому занять позицию со стороны служебного купе. И все, вагон закупорен. Никуда курьеру не деться. Дело останется за кондуктором и начальником поезда — пускай они исполняют самую оригинальную часть плана.
В этих рассуждениях содержалась ошибка: непроверенные филеры благодаря ему оказывались ближе всего к подозреваемым. Но поручик этот момент на свою беду упустил.
Дождавшись, когда поезд набрал настоящий ход, кондуктор прошелся по вагону и объявил, что в коридоре будет проводиться особеннаяуборка, в связи с чем уважаемых господ пассажиров просят полчаса не выходить из купе.
Затем кондуктор принес небольшую стремянку. Установил у первого купе. Поднялся на верхнюю ступень и развинтил люк в потолочной панели, служивший для ремонтных надобностей.
Потом принял у начальника поезда небольшую, плотно запечатанную картонку, которую тот достал из баула. Упрятал внутрь, за подволок вагона. Коробка была не совсем обычной — она как-то повышенно громко шуршала, потрескивала, словно была наполнена крупой или чем-то еще, чрезвычайно сыпучим. Перед тем как закрыть люк, кондуктор произвел некое движение, снаружи неразличимое. После чего торопливо закрыл панель и, отряхивая ладони, спустился на пол.
— Ну, чего встал? — кисло проговорил начальник поезда. — Дальше давай.
Операция, проведенная у первого купе, повторилась и у остальных девяти. Управились быстрее чем за полчаса. И вовремя: только кондуктор сложил стремянку, как дверь восьмого с грохотом откатилась, и в коридор вывернулся давешний молодой человек. Тот самый, что путешествовал в одиночестве. Он был действительно очень крупный, настоящий гигант. Оглядевшись по сторонам, поспешно направился в дальний тамбур, двигаясь, между прочим, весьма неуверенно. Должно быть, не вполне еще протрезвел — или уж вновь загрузился.
Поручик, аккуратно присматривавший за коридором, подумал: чуть-чуть, и могли б возникнуть ненужные осложнения. Но, слава Богу, управились.
Между тем упитанный отпрыск рода путилинских, посетив туалетную комнату, вернулся обратно. Поручик (да и все остальные) с нетерпением ждали, когда ж этот молодой человек скроется, наконец, с глаз — этого требовал исполняемый план.
Однако тут случилась заминка: вместо того чтоб воротиться к себе, в восьмое купе, гигант остановился возле двери девятого. Подергал ручку.
Дверь не шевельнулась.
У поручика заныло сердце. Он понял: сейчас будет дело. И не ошибся в своих ожиданиях.
Путилинский сынок, будучи во хмелю, пришел в сильнейшее возбуждение. Он помощнее рванул дверь чужого купе. Поскольку силой природа его не обидела, то даже здесь, в служебном, было слышно, как затрещала дверная филенка.
Поручик мысленно застонал. Хуже этого и придумать было нельзя. А вдруг курьер запаникует? Ведь тогда он (точнее, она, княжна эта липовая) запросто может выкинуть груз свой в окошко. Очень даже возможно — раз, и готово. Нет груза, нет улик.
Что же делать-то, что?!
Между тем у девятого купе творилось нечто неописуемое: путилинец, не справившись с дверью, принялся молотить в нее пудовыми кулачищами.
«Сейчас орать начнет», — болезненно морщась, подумал поручик.
Правда, несмотря на изрядный шум, никто из пассажиров пока в коридоре не появился. Зато из дальнего тамбура выглянули филеры.
Вот это кстати.
Поручик подал знак, и младший — это который «тонкий» — направился к хмельному сынку прославленного миллионщика. Двинулся легко, небрежно. Поручик даже слегка успокоился — сейчас служивый устранит затруднение. Ведь для бывалого человека это нетрудно. Главное — под любым предлогом отвлечь Путилинского от двери чужого купе.
И тут «тонкий» на ходу достал револьвер. Зачем — трудно сказать. Возможно, вследствие изрядной крупногабаритности Путилинского. Но, так или иначе, это оказалось ошибкой, причем ошибкой непоправимой.
Заметив надвигавшуюся из тамбура фигуру, молодой гигант круто повернулся к филеру и одновременно сунул руку за спину, под сюртук. Обмануться насчет этого жеста было нельзя.
«За револьвером полез», — понял поручик.
И точно: в руке молодого человека появилась никелированная смертоносная машинка с толстым коротким стволом. Револьвер уставился на филера и плюнул в него огнем.
«Тонкий», сложившись пополам, ничком повалился на мягкий ковер коридора.
Между массивной фигурой Путилинского и вагонной стеной оставался небольшой зазор, и сквозь него поручик видел, как из тамбура высунулся второй филер — «толстый». Плачевная судьба напарника произвела на него должное впечатление. Он мигом опустился на одно колено, ухватил заранее изготовленный револьвер двумя руками.
Вспышка, оглушительный треск.
Путилинский вздрогнул, но устоял.
Второй выстрел — от него Путилинский пошатнулся. А третьим выстрелом филер закатил свинцовую дулю молодому человеку прямехонько в лоб.
Путилинский повалился вбок и назад. Ударился в дверь купе, которая на сей раз натиска не выдержала — что-то деревянное сорвалось там, наверху, и дверь опрокинулась внутрь. А следом — злополучный отпрыск известного на всю Россию заводчика.
Все это случилось хотя и очень быстро, но все ж не мгновенно. Однако поручик не успел ровным счетом ничего предпринять. А следовало хотя бы крикнуть. Какая-никакая, но все ж отвлекающая деталь. Глядишь, и не возникло б этого бессмысленного, непредусмотренного никакими инструкциями побоища.
Но теперь-то что говорить… В коридоре плавает сизый пороховой дым, дверь в девятом сорвана, и что там сейчас происходит — одному Богу известно. А на двери с дыркой во лбу лежит сын чрезвычайно влиятельной особы. И погиб он напрямую из-за нераспорядительности некоего жандармского офицера.
В коридоре защелкали дверные замки — пассажиры дружно принялись запираться изнутри. Желающих полюбопытствовать не оказалось.
- Предыдущая
- 81/104
- Следующая
