Чертова баба - Арбенина Ирина - Страница 42

• Предыдущая
• 42/60
• Следующая

— Кого — щенком?

— Годзиллу, конечно. Не хозяина же…

— А чего ты меня в тот раз не предупредила, что здесь собака?

— Потому и не предупредила, что Годзилла это не собака. Так, недоразумение… Говорю же, дармоед и прохиндей, как и его хозяин. Безопасный пес. Вот он у меня совершенно из головы и вылетел тогда, поэтому ничего тебе и не сказала.

— А чего он на меня не лаял?

— А у него голос пропадает от страха, когда экстремальная ситуация. «Ну, прямо как у меня…» — подумала Светлова.

— А когда у него экстремальная ситуация? — на всякий случай поинтересовалась она.

— Когда чужих видит.

В общем, это был победный проход в духе полицейских фильмов с участием Бельмондо. Ничто не могло преградить путь великолепной блондинке.

Ане даже казалось, что прекрасные зеленые глаза Алисы сегодня вспыхивают каким-то неземным инопланетным блеском, которым, очевидно, она и завораживает всех этих ньюфаундлендов, словно инопланетянин в «космических эпопеях».

Но на этом победы закончились.

Алиса поднялась по ступенькам, подошла к евродвери хорошенького домика и принялась, повернувшись задом, колотить в нее каблуком. По-видимому, этот замок ставила уже не она.

— Тихо, тихо! — послышалось из глубины дома. И в круглое, как иллюминатор, окошко над дверью выглянуло тоже круглое, и тоже, как иллюминатор, женское лицо.

— Его нынешняя пассия, — прокомментировала Светловой Алиса. — Очередная идиотка.

— Чего надо? — спросило круглое лицо.

— Уж не тебя — это точно, — довольно лаконично, объяснила Алиса.

— А может, все-таки…

Но Алиса не дала ей договорить.

Светлова с удовольствием бы заткнула уши; три минуты нелитературной лексики на грани фола — дальше уже начиналась, по-видимому, собственно нецензурщина.

Но, увы, Анна, будучи при исполнении, просто не имела право так поступить — в этом потоке изысканной дамской брани могла проскользнуть какая-нибудь важная для нее информация.

«Вот работа сыщика! — вздохнула Светлова. — И уши не заткнешь, когда хочется».

— Пусть вылезает! — приказала наконец Алиса круглолицей, завершая свой трехминутный крайне насыщенный монолог.

— А может… — все-таки попробовали возразить за дверью.

Опять. Светлова снова взглянула на часы: еще три минуты.

Очередная Алисина трехминутка наконец тоже иссякла…

— Думаешь, я повернусь и уеду, как эта интеллигентная девушка?! — пригрозила круглолицей Алиса, кивнув на скромно потупившуюся Светлову. — И не надейся! — Она еще раз стукнула каблуком эксклюзивного сапога в дверь, оставляя на ее европоверхности неприятные отметины.

— Открой им, — послышался вдруг из глубины дома мужской голос. — Дверь жалко… И им наконец открыли.

— Вот полюбуйся! — кивнула Алиса на мужчину, появившегося на пороге. — Это я и хотела тебе показать! Сказала же: прокатишься со мной — кое-что тебе покажу.

— Это кое-кто… — уточнила Светлова.

— Не обольщайся насчет его одушевленности, — вздохнула Алиса. — Это кое-что — мой бывший муж.

— Очень приятно… — промямлила Светлова, обращаясь к мужчине, со стоическим спокойствием взиравшего на свою брызжущую комплиментами бывшую супругу.

— Ну что?! Я его, по-твоему, убила и закопала?! — продолжала Алиса. — А он вылез! Впрочем, с таким, как этот, все возможно… Не задушишь, не убьешь!

— А почему вы мне не открыли в прошлый раз?

Почему не захотели со мной поговорить? — спросила Светлова Алисиного мужа — Это все она… — кивнул тот на свою круглолицую подругу, — я-то вас не видел.

— Ну да, поленился, наверное, даже с дивана слезть поглядеть! — прокомментировала Алиса.

— А она решила, — снова кивнув на свою круглолицую пассию, продолжал мужчина, — что это была Алиска. Ну и испугалась.

— Уж могу представить, что ты обо мне рассказываешь! — возмутилась Алиса.

— Как бабе не испугаться! Она ведь думает, что Алиска всегда с «винчестером»… Чуть что — и сразу палит!

Алиса только фыркнула и надменно отвернулась.

Выражение ее лица, надо полагать, означало:

«На таких и патронов жалко. Доллар за штуку! Обойдетесь…»

— Ну что, довольна? — спросила она Аню. — Меня можно пока еще не сдавать ментам? Аня кивнула.

— Тогда поехали обратно.

Если бы Светлова знала тогда, как близко от нее был капитан и какой небезынтересной для нее он обладает информацией! Если б знала! Возможно, все дело Селиверстова повернулось бы тогда иначе…

Но ничего этого Анна не знала на тот решающий для расследования момент.

Телефон хмырь у капитана отобрал, когда к дереву бесчувственного привязывал. А когда Дубовиков добрался до телефона и вернулся наконец в Первопрестольную, у Светловой уже, так получилось, не было его телефончика… Да и самой ее не было в Москве.

В трапезной монастыря Аня Светлова, повязав голову платочком, помогала убирать посуду со столов. Помогала Анна полненькой пожилой послушнице Ефимии, женщине очень словоохотливой и доброжелательной.

— Знаете, деточка, мы, когда в юности комсомольской читали «Вия», — рассказывала Ане Ефимия, — очень смеялись. Это потом уж… Ну, сейчас, в монастыре, я поняла, как это бывает.

— Неужели, как у Гоголя?

— Вот только не думайте, что он сильно преувеличил.

— То есть?

— Да вот нынешней зимой это со мной уже было… Не так и давно.

Представьте… Ночь, вьюга, мороз. Темень у нас кругом, сами видите, какая. А мне в три ночи вставать. Моя очередь была в церкви псалмы читать за упокой. И проспать нельзя… Ведь это, знаете, как полагается делать?

— Что — делать?

— Да псалмы за упокой читать…

— Ах, это…

— Вот одна послушница заканчивает читать в три часа ночи, а я ровно с того места, с того слова, где она остановилась, продолжить должна. Чтоб> перерыва не было. Потому мы так и называем эти псалмы «Неусыпляемые».

Останавливаться никак нельзя!

А накануне вечером паломница одна, Раиса ее зовут… Ее кровать рядом с моей стоит. Ну, сами видите, как мы тут живем — как в общежитии! Так вот, эта Раиса никак свет не гасит! Я ее прошу: дай мне, Раиса, выспаться, мне в три часа вставать. А она не гасит. Ну, я все-таки заснула… С таким сердцем раздраженным, неспокойным, злым… Ну, стало быть, открытым для этого… сами знаете, кого…

— Для беса, что ли? — уточнила Светлова.

— Ой! —Ефимия торопливо перекрестилась. — И вот просыпаюсь я где-то в половине третьего. Чувствую, как-то все же так — пусто, зло, нехорошо…

. — Да, да…

— Выхожу на порог — как на меня снегом метнет! Зло так… Прямо чуть с ног не смело порывом вьюги… Иду я через двор наш монастырский к церкви.

Темно. Только лампочка над входом у церкви качается. И вдруг, как я подхожу, мигнула лампочка и погасла.

— Ой! — тут уж испугалась и Светлова.

— Ну, послушница, которая передо мной читала, место мне освободила, быстро встала и ушла.

— И вы одна — в темноте, в церкви, в три часа ночи? — прошептала Светлова.

— Да… Вот только две свечечки теплятся рядом, псалтырь освещают, а по углам, все верно — тьма непроглядная.

— Ox, — только и заметила Светлова.

— И вот я начинаю читать, и вдруг так страшно-страшно мне стало…

Слышу, будто откуда-то из темноты… стук-стук… Может, думаю, вьюга? Где ставнем стучит? Думаю, может, за окном? Нет! Приближается стук-то этот.

Стук-стук опять. Гляжу в темноту — в углу вроде как фигура какая стоит! Ой, думаю, зачем я так злилась на эту Раису — вот он, бес-то, ко мне и подобрался!

Понимаете, злобные, гневные — они самая первая для него добыча.

— Вот как?

— И, знаете, что меня спасло?

— Что же?

— Стала я молитву Оптинским старцам шептать…

— Вы мне объясните потом, что это за молитва?

— Объясню потом, объясню. И чувствую, ушло! Ушло это темное, что подступало… Стук-стук, вроде как копытца, и удалилось.

— Может, каблуки?

— Нет, вроде как копытца! — убежденно проговорила Ефимия. — А тут послушница вдруг вернулась, та, что передо мной читала псалмы, — забыла она что-то. Ну, мне уж совсем не страшно стало.

• Предыдущая
• 42/60
• Следующая