Чертова баба - Арбенина Ирина - Страница 20
- Предыдущая
- 20/60
- Следующая
На этот раз он заломил руки за спину какому-то нечесаному, лохматому парню и методично тыкал тому кулаком под дых. Парень корчился, охал, но, в общем, вел себя странно тихо — видно, был человеком привычным…
— Ну, что еще там у вас? — недовольно спросил Федуев, явно расстроенный тем, что его отвлекли от чтения.
— Да вот-с! Груши воровали, — пояснил Виктор. — Решил наказать.
— Ну, наказал и хватит. Отпусти, — милостиво приказал барин, которому не хотелось, чтобы эта сцена и далее отвлекала его от «упоительного чтения».
Светлова, и вправду, заметила разбросанные по траве груши. Плоды эти были, надо заметить, какие-то невзрачные… Маленькие, кривоватые и в черных пятнышках — червивые. «Наверняка к тому же и кислые», — подумала Аня. Она вообще не была уверена, что в их средней полосе произрастали какие-либо фрукты, от которых можно было откусить и не сморщиться.
«Что уж — им жалко этого? — недоуменно думала Светлова, глядя на груши. — Ведь этот Федуев, как говорят, украл миллионы! Значит, не из-за самих груш Виктор мужика бьет… А почему? Неужели для порядку?»
— Хорошо, Феликс Иванович! — Виктор с хорошо заметным сожалением садиста перестал заламывать похитителю груш руки. Однако не удержался — прервали на самом интересном месте! — и напоследок смазал еще для верности парню по носу.
Видно, у незадачливого вора к тому же и нос был слабый: Светлова вздрогнула — лицо человека залило кровью.
Между тем, явно недовольный этой сценой, Федуев закрыл балкон и снова остановился перед портретом скромной русской помещицы Адуевой, склонив голову набок и любуясь незатейливым личиком Анны Павловны.
— Понимаете, Аня, это было идеальное существование. Согласны?
— Согласна.
— Жили бы да жили! Ну что мешало?! Светлова только пожала плечами: вся Россия уже лет восемьдесят не могла ответить на этот вопрос.
— Вот вы только послушайте, какова была эта жизнь!
И Федуев проникновенно, с выражением снова принялся за чтение, иногда и вовсе отрываясь от текста — видно было, что роман «Обыкновенная история» он знал почти наизусть:
— "Александр часто гулял по окрестностям. Однажды он встретил толпу баб и девок, шедших в лес за грибами, присоединился к ним и проходил целый день.
Воротясь домой, он похвалил девушку Машу за проворство и ловкость, и Маша была взята во двор ходить за барином".
— Это что же… и у вас — девки крестьянские? — несмело поинтересовалась Светлова.
— А как же, милочка… С девками вообще нет проблем. Проблемы с сарафанами. Приходится специально заказывать. В столице специалиста по истории костюма еле нашел. А девок-то навалом… Понимаете, чем ниже уровень жизни, чем ниже самооценка у женщин, и тем больше девок.
— Логично, — нехотя согласилась Светлова.
— Или вот еще, — продолжил чтение Федуев. — "Однажды в ненастную погоду попробовал он заняться делом. Сел писать и остался доволен началом труда.
Напрасно Анна Павловна пустилась уговаривать его не писать, чтобы не надсадил грудку, он и слушать не хотел. Когда прошло месяца три-четыре, а он от писанья не только не похудел, а растолстел больше, Анна Павловна успокоилась".
Прелесть, да?
— Прелесть.
— А какая феноменальная нежность в речах Анны Павловны: «не надсадить грудку»! Вы только вчитайтесь в эти слова.
— Да, трогательно, — согласилась Светлова. Она как раз думала о том, не «надсадил ли себе грудку» белобрысый Виктор, навешивая тумаков тому парню, который лазил за грушами в «барский сад».
Ведь если Максим Селиверстов все-таки приехал сюда… А он мог успеть в тот вечер сюда, в Федуевку, добраться… Встреча с Погребижской закончилась около семи вечера. Два часа дороги… Вполне, вполне мог! И здесь с ним могло случиться — если его легенда: корреспондент журнала «Мой дом» не сработала! — все что угодно.
— Пожалуйте откушать. — В дверях гостиной появился Виктор.
После «упоительного чтения» был еще и обед.
Щи, соленые огурчики, грибки…
Полное соответствие той, адуевской, гончаровской реальности.
Принесли и поросеночка.
Феликс Иванович осклабился:
— Помните, Анюта, как в Грачах откушивали?
— Как?
— А вот так — «положивши себе на тарелку почти половину поросенка»!
— Может, к ужину индейку зажарить? — безмолвно возник за его спиной Виктор. — Я распоряжусь.
— Распорядитесь, распорядитесь, голубчик. Вам, милая, следует, есть больше жирной пищи! — наставительно поучал Федуев тощую, как модель, Алису. — Вот отведайте… поросеночка!
— Благодарствуйте, Феликс Иванович, — подыгрывала Алиса.
— Не на чем, матушка. А не велеть еще цыплят с белым соусом, Виктор? Я, пожалуй, велю…
— Зачем вам самим? Я-то на что? Похлопочу…
— Похлопочи.
— Как все у вас… необычно! — заметила Светлова. — Экий вы Феликс Иванович, колоритный. И как это журналисты до вас еще не добрались? Не описали все эти ваши чудеса?
— Почему же не добрались? Эти щелкоперы куда хочешь проникнут!
— Ах, верно! — поддакнула Светлова.
— Ну да мы их, щелкоперов-то этих, с крыльца спускаем. Журналистов этих самых — с крыльца! Верно, Виктор?
Виктор застенчиво потупился. , — Мой эконом большой мастер по этой части.
В общем, все, что удалось Светловой — это только приглядеться и понять, кто есть кто. Конечно, Виктор — это дорогого стоило… «Щелкоперов журналистов — с крыльца», значит… Ну, а что потом?
В то, что потом происходит с журналистами, Феликс Иванович, возможно, и не вникает. Это дело Виктора. И, по-видимому, любимое дело. Склонность к садизму у выпускника транспортного вуза очевидная. Большой мастер… Что курица, что человек, ему, очевидно, особой разницы нет.
Можно смоделировать ситуацию. Журналист Селиверстов им мог просто не понравиться, его вопросы и все такое… Барин приказал Виктору спустить журналиста с крыльца. Допустим.
Тот спустил. Перестарался.
Анна вспомнила, как брызнула кровь из носа у того, с грушами. И с каким трудом остановился Виктор, избивавший похитителя… Увлекся! А туристический топорик, с которым он несся за полузарубленной курицей? Не говоря уже об этих скверных поручениях насчет кошки… Возможно, Виктор и не хотел Селиверстова убивать, просто увлекся, как у них, у садистов, это бывает. Потом добил — перерезал горло. Ведь кто-то же сделал это с Максимом?
Ну, и конечно, для Виктора естественней было спрятать труп Селиверстова, чем нести ответственность за, пусть и непредумышленное, но убийство.
Вот и отвез в лес.
Почему под Тверь? Это понятно: чем дальше от дома Федуева, тем меньше подозрений.
Или…
«А что, если… — вдруг подумала Светлова. — Что, если… Селиверстов — это тоже от скуки?»
Но, в общем, ничего конкретного… Одни предположения. Маловато, маловато… может, просто показать фотографию Селиверстова кудрявому Феликсу Ивановичу, разомлевшему сейчас так славно после поросеночка? Какой ему смысл этого белобрысого убийцу выгораживать? Виктора посадят — другого наймет. Такое место пусто не бывает.
Да нет, пока эконом рядом, показывать фотографию Максима не стоит.
Наверняка у эконома холопья привычка подслушивать барина под дверью.
Анна подмигнула Алисе. И блондинка в ответ понимающе с ней переглянулась.
— Заезжайте и вы к нам, Феликс Иванович, чайку попить… По-соседски, так сказать, по-дружески! — медово пропела Алиса. — Анечка у меня еще денек-другой погостит.
— Ну, какая же вы добрая стали! — подивился Федуев. — Глазам своим не верю. А то ведь не женщина была, а сущий Фудзияма — зубки крошечные, а кусает.
И кусает больно.
— Да, ну что вы, право, — беззлобно отмахнулась Алиса.
— Когда же к вам на чаек пожаловать? — поинтересовался Федуев.
— Да вот завтра и приезжайте. Чего ж откладывать?
Стали прощаться.
Прежде чем сесть в машину, Аня еще раз взглянула на Федуевку, освещенную лучами закатного солнца, как это водится в русских романах…
Светлова смотрела на панораму Федуевки, на босого Виктора, раскланивающегося по-холопски на крыльце, и, несмотря на свои мрачные подозрения, не могла удержаться от смеха. Ну, точно все, как в анекдоте!
- Предыдущая
- 20/60
- Следующая
