Завещание Инки - Май Карл Фридрих - Страница 16

• Предыдущая
• 16/116
• Следующая

— Есть у них ноты или нет, в общем-то, не имеет для меня большого значения, — несколько смутившись, ответил ученый, но тут же заявил с прежним пафосом: — Ради скелета мастодонта или глиптодонта я готов пожертвовать всем, даже собственной жизнью! Неужели вы откажете соотечественнику?

— Хм. Мне кажется, вы не вправе так нажимать на меня. Я ведь вам пока что ничего не обещал, герр доктор. Кроме того, еще не определена даже дата нашего отъезда, а за время, которое пройдет до него, очень многое может измениться.

И разговор перешел на другие темы, но Отец-Ягуар прекрасно понимал, что лишь на время сумел отделаться от настырного палеонтолога, и продолжал мысленно искать благовидный предлог, под которым можно было отказать этому одержимому. И в то же время ему не хотелось обижать резким отказом этого симпатичного любителя динозавров.

Тем временем гости банкира начали потихоньку прощаться и расходиться. Направился к сеньору Салидо, чтобы поблагодарить за оказанное гостеприимство, и Отец-Ягуар. Но бдительный приват-доцент Берлинского университета, уже не тратя времени на долгие предисловия, взял гиганта под руку, вернее сказать, ухватился за его локоть снизу, и спросил:

— Итак, сеньор, сколько лошадей я должен приобрести?

Отца-Ягуара редко можно было поставить в тупик, но на этот раз он был застигнут врасплох и спросил с искренним недоумением:

— Лошадей? Зачем это?

— Ну как же? Для нашего с вами путешествия! Поскольку для раскопок мне потребуются инструменты: лопаты, кирки, следовательно, везти их должны специальные вьючные лошади.

— А больше вам ничего не нужно? — В голосе Карлоса Хаммера прозвучали ноты раздражения, он, кажется, начинал понемногу терять самообладание, не покидавшее его до сих пор никогда, даже в самых опасных ситуациях.

— Что вы имеете в виду? — заинтересовался приват-доцент.

— Ну, например, железнодорожный вагон. А как же! Или вы полагаете, что, поймав мастодонта, сможете отвести его до самого Ютербогка на поводке?

— Сеньор, мне кажется, вы сердитесь на меня, — догадался наконец доктор. — Прошу вас, не надо сердиться! Давайте все спокойно обсудим. Я не стану обременять вас связанными с моим участием в экспедиции какими-то бытовыми сложностями, и поэтому я возьму с собой слугу.

Хаммер аж пошатнулся от изумления.

— Что? Слугу? Ага, слугу, значит… Понял, понял.

— Да вы не волнуйтесь так! Мой слуга — тоже немец, родом из Штралау на Руммельсбургском озере.

— Из Штралау, говорите? Я думаю, на этом самом Руммельсбургском озере неплохая должна быть рыбалка, особенно если прихватить с собой на зеленый бережок пивка и копченую свиную ножку. А вот в Гран-Чако, должен сказать откровенно, с рыбалкой, к сожалению, ничего не получится!

И дав понять, что разговор окончен, он твердым и быстрым шагом вышел из гостиной банкира Салидо. Трое спутников Отца-Ягуара догнали его. Банкир проводил их до самых ворот своей квинты. И тут они ненадолго задержались, обмениваясь традиционными словами прощания. Подошел следователь из полицейского участка, тот самый, что недавно расследовал покушение на доктора Моргенштерна. Он сообщил сеньору Салидо, что Антонио Перильо, как установлено проверкой, — вне подозрений, поскольку у него имеется неопровержимое алиби на тот вечер. Мужчины перебросились несколькими фразами по поводу этого известия.

Пока шел этот короткий разговор, на противоположной стороне шоссе из темноты возникли две фигуры, старавшиеся не привлекать к себе внимания и двигаться почти неслышно. В густой тени пышных кустов олеандров, растущих на заботливо разрыхленной садовниками почве, и то и другое им прекрасно удавалось. Даже полицейский, несмотря на свой профессиональный нюх, ничего не заметил бы, если бы и обратил вдруг свое внимание на противоположную сторону шоссе. Таинственные двое незнакомцев, один — постарше, другой — помоложе, остановились, явно прислушиваясь и приглядываясь к тому, что происходит возле дома банкира. Вглядевшись в черты лица более молодого, в нем можно было бы узнать Антонио Перильо.

— Черт! — прошептал эспада. — Мне позарез надо знать, о чем они там говорят.

— А ты меня спроси об этом! Я почти наверняка могу угадать это, — сказал его немолодой спутник. — Полицейский только что сообщил им очень любопытную новость: оказывается, ты был у меня в то самое время, когда здесь стреляли.

— Хотелось бы, чтобы он тебе поверил! Какая все же это была глупость — стрелять в саду дома, битком набитого свидетелями! Один ловкий удар ножом на темной улице, и коротышка без всякого шума и крика… Постой, постой… А это кто? Ты случайно не знаешь вон того здорового малого, что стоит сейчас спиной к нам?

— Первый раз вижу!

Словно специально для того, чтобы дать Перильо ответ на интересующий его вопрос, из-за туч выглянула полная луна и осветила Хаммера, как раз в этот момент повернувшегося лицом к эспаде.

— Носят же его черти, где не нужно! — с досадой воскликнул Перильо.

— Да кого же, кого? — не понял его спутник.

— Ты не узнал его? Ах, да, я и забыл совсем, что ты же не был на корриде. Это и есть тот самый проклятый Отец-Ягуар, опозоривший всех нас.

— Оте… Отец… Ягуар?.. — Спутник Перильо вытянул шею, чтобы получше разглядеть того, чье имя только что с дрожью в голосе произнес.

— Что это с тобой? Ты что, раньше о нем что-нибудь слышал?

— «Слышал» — это не то слово. Вот это новость так новость!

— Скажи, что ты о нем знаешь? Кто он такой на самом деле?

— Скажу, скажу… Он тот, кого североамериканские индейцы зовут Метана My.

— М-м-м… Не понимаю.

— Белые охотники в Штатах называют его также Лайтнингхэнд.

— Да скажи же наконец, как это будет по-испански!

— Мексиканцы прозвали его «Эль Мано Релампагеандо».

На всех трех языках это означает «Человек-молния», или «Молниеносная Рука».

— Как? Это он? О Боже? Неужели такое бывает? Он же — брат того… Того, кого ты тогда…

— Да, да, того самого парня, которого… я тогда… Вот так да: значит, в Аргентине Лайтнингхэнд удостоился еще одного прозвища! Отец-Ягуар! Скажите, пожалуйста! А знаешь, зачем сюда прибыл этот, так сказать, великий, по местным понятиям, Ягуар? Он идет по моим следам, чтобы посчитаться за смерть брата!

— Берегись его — вот и все, что я могу тебе на этот счет сказать.

— Не учи ученого, мальчик! Он давно ищет меня и пока не— нашел, а я его не искал, но встретил! Нет, ему до меня никогда не добраться. Этому, с позволения сказать, ягуару, я не по зубам! Он не успеет…

— Ты что, и его тоже хочешь?..

— Догадливый ты, однако, парень, Антонио!

— Так же, как его брата?

— Именно так же! Или ты думаешь, что я должен позволить ему жить для того, чтобы он в конце концов все-таки поймал меня? Это совсем не исключено, потому что все его прозвища ему не просто так давались, уж ты мне поверь. Впрочем, об этом мы поговорим в другой раз, а сейчас хорошо бы узнать, что это он делал в доме банкира Салидо. Там ведь поселился и этот проклятый коротышка, вырядившийся гаучо. Вряд ли это случайное совпадение.

— Это и меня чрезвычайно интересует.

— Они явно как-то связаны между собой, великан и коротышка. В другое время я бы посмеялся над этой дурацкой парочкой друзей. Но так или иначе, раз они заодно, то пусть оба сразу и замолкнут навеки. Хочешь помочь мне в этом деле?

— О чем ты спрашиваешь? Мой нож, моя рука и мои пули — в твоем распоряжении.

— Хорошо. Но сначала мы должны узнать, где живет этот самый Отец-Ягуар. Слушай, слушай, что они там болтают…

Следователь собрался уходить первым и, к удовольствию Перильо, еще раз громко повторил, что эспада, как явствует из показания свидетеля, невиновен. После того, как следователь ушел, Отец-Ягуар в свою очередь окончательно распрощался с банкиром и вместе со своими друзьями двинулся вверх по шоссе.

— За ними! — прошептал старший из бандитов. — Глаз с них не спускай!

Спустя примерно сорок дней после вечера в доме банкира Салидо, описанного в предыдущей главе, в гавани Санта-Фе пришвартовался пароход, прибывший из Росарио. Среди пассажиров, сошедших с него, были два человека очень невысокого роста, одетых, как гаучо, и при этом полностью идентично. На плечах обоих колыхались ярко-красные пончо. Это были наши старые знакомые — доктор Моргенштерн и нанятый им в Буэнос-Айресе слуга по имени Фриц Кизеветтер. Надо очень постараться, чтобы найти где-нибудь еще одну столь же колоритную пару людей одного, очень небольшого роста. Не только одежда, но и снаряжение у них было тоже, как у братьев-близнецов: у каждого за спиной висело ружье, а из-за пояса выглядывали рукоятки двух револьверов и длинного ножа.

• Предыдущая
• 16/116
• Следующая