Я пойду одна - Кларк Мэри Хиггинс - Страница 15

«Понедельник, день, от половины шестого до без четверти шесть… Я тогда решила отправиться домой пешком и пошла прямо туда, – думала Зан. – На запад по Тридцать первой или Тридцать второй улице… но потом поняла, что слишком устала, и поймала такси.

Но я не заезжала в церковь Святого Франциска. Я знаю, что этого не делала.

Или делала?»

Зан осознала, что Альвира продолжает говорить и что-то спрашивает насчет ужина.

– Я приду, – пообещала она. – В половине седьмого.

Морланд повесила телефонную трубку и обхватила голову руками.

«Неужели у меня снова начались провалы в памяти? Я схожу с ума и украла собственного ребенка? Но если я его унесла тогда, то что сделала с ним? Если я не способна вспомнить то, что происходило меньше двух суток назад, то что еще могу забыть?» – в отчаянии спрашивала себя Зан.

В те дни, когда ему приходилось работать под прикрытием, детективу Билли Коллинзу не составляло труда изображать из себя бездомного босяка. Худой до костлявости, с резкими чертами лица, редкими седеющими волосами и печальным взглядом, он легко входил в доверие торговцев наркотиками как потенциальный покупатель дозы.

Но теперь, когда его перевели в полицейский участок Центрального парка, Билли приходил на работу в деловом костюме, рубашке и галстуке. Все это в сочетании с его мягкими скромными манерами заставляло людей при первом знакомстве воспринимать его как рядового, ничем не примечательного парня, возможно не блещущего умом.

Это суждение разделяли и многие подозреваемые в разных преступлениях, которых вводили в заблуждение скучные ординарные вопросы, задаваемые Коллинзом, и его кажущееся согласие с их версией преступных событий. Для большинства из них это оказывалось фатальной ошибкой. Острый как бритва ум сорокадвухлетнего Билли запоминал информацию, которая могла бы показаться тривиальной и не имеющей особого значения в тот момент, когда он ее слышал. Но если обстоятельства менялись, то Коллинз мог в одно мгновение извлечь нужные сведения из хранилища своей памяти.

Личная жизнь Билли была проста. Несмотря на свою унылую внешность, он обладал отличным чувством юмора, был прекрасным рассказчиком и бесконечно ценил Эйлин, свою жену, за которой начал ухаживать еще в старших классах школы. Коллинз говорил, что Эйлин единственная во всем мире сочла его достаточно интересным и именно поэтому он влюбился в нее навсегда. Два его сына, которые, к счастью, внешностью удались в красавицу мать, учились в университете в Фордхэме.

Билли оказался первым детективом, прибывшим на место преступления почти два года назад, когда в службу 911 поступило сообщение об исчезновении маленького ребенка. Он примчался туда с тяжелым сердцем. Наихудшей частью своей работы Коллинз считал дела, связанные с гибелью или похищением детей.

В тот жаркий июньский день он увидел Тиффани Шилдс, юную няню, которая, истерически рыдая, сообщила, что заснула рядом с коляской, а когда опомнилась – Мэтью уже не было. Пока полицейские обыскивали каждый квадратный дюйм парка и опрашивали всех тех, кто гулял неподалеку, порознь прибыли разведенные родители малыша. Тед Карпентер, отец, готов был поколотить Шилдс, признавшуюся, что она спала. Зан Морланд, мать, выглядела зловеще спокойной, и ее реакцию Билли оценил как крайнее потрясение. Даже по мере того, как шли часы, никаких следов Мэтью не обнаруживалось, не находилось ни единого свидетеля, который мог бы заметить, как его уводят или уносят, ее поведение не менялось.

С того дня прошло почти два года, но Билли Коллинз продолжал постоянно держать дело Мэтью на столе перед собой. Он тщательно проверил объяснения родителей по поводу того, где именно они находились в момент исчезновения ребенка, и слова каждого из них подтвердились свидетельскими показаниями. Коллинз расспрашивал обоих насчет врагов, которые могли бы ненавидеть их настолько, чтобы похитить ребенка. Зан Морланд неуверенно призналась, что вообще-то есть один человек, которого можно считать ее врагом. Это был Бартли Лонг, известный дизайнер по интерьерам, но тот с презрением отверг мысль о том, что мог бы похитить ребенка своей бывшей служащей.

– Если Зан Морланд говорит подобное, то это лишь подтверждает мое мнение о ней, – с гневом и отвращением заявил Лонг Коллинзу. – Сначала она практически обвинила меня в смерти своих родителей, потому что у ее отца не случилось бы сердечного приступа по дороге и автокатастрофы не произошло бы, если бы они не поехали встречать ее в аэропорт. Александра, видите ли, думала, что если бы ей не приходилось так много работать на меня, то она чаще виделась бы со своими родителями. Теперь эта особа решила, что я похитил ее ребенка! Детектив, окажите услугу самому себе. Не теряйте времени понапрасну, не ищите там, где ничего не найдете. Что бы ни случилось с бедным малышом, это произошло потому, что его ненормальная мамаша допустила несчастье.

Билли Коллинз внимательно слушал, но в конце концов доверился своему инстинкту. Из всего того, что он узнал, следовало: злость Бартли Лонга на Зан Морланд была вызвана тем фактом, что она стала его соперницей в бизнесе. Но Билли быстро решил, что ни Лонг, ни Морланд не имели никакого отношения к исчезновению маленького мальчика. Он всем сердцем и душой верил в то, что Зан оказалась жертвой, глубоко раненной, готовой перевернуть небо и землю, чтобы возвратить своего ребенка.

Именно поэтому, когда вечером во вторник ему позвонили и сообщили о поразительном повороте в деле Мэтью Карпентера, ему захотелось тут же прыгнуть в машину и помчаться из дома в Форест-хиллз, что в Квинсе, в участок.

Но шеф велел ему не суетиться и заявил:

– Пока мы знаем только то, что эти фотографии, проданные в паршивый журнальчик, могут быть и фальшивкой. Но если они настоящие, тебе необходимо иметь ясный ум, чтобы заново пересмотреть все дело.

Утром в среду Билли проснулся ровно в семь утра. Двадцать минут спустя, уже приняв душ, побрившись и одевшись, он ехал в город. К тому времени, когда детектив туда добрался, фотографии, опубликованные в «Тел-Олл уикли» и в Интернете, уже лежали на его столе.

Их было шесть. Три из них сделал английский турист, еще столько же представляли собой увеличения для семейного альбома. Это были именно те фотографии, где на заднем плане можно было рассмотреть, как Зан Морланд похищает собственного сына.

Билли негромко присвистнул, и это было единственным внешним проявлением того, что он был потрясен и раздосадован.

«А я ведь действительно поверил этой рыдающей крошке, – думал Коллинз, внимательно рассматривая фотографии, на которых было видно, как Зан наклоняется над легкой коляской, потом берет на руки спящего ребенка и наконец уходит по аллее из поля зрения фотокамеры. Ошибиться тут невозможно, – рассуждал Билли, поочередно рассматривая снимки. Длинные, прямые, темно-рыжие волосы, стройная фигура, модные солнечные очки…»

Он открыл папку, всегда лежавшую на углу его стола. Из нее детектив достал снимок, тайком сделанный полицейским фотографом в тот момент, когда женщина примчалась на место преступления. Короткое платье в цветочек и босоножки на высоком каблуке, в которых она приехала в парк, были теми же самыми, что на похитительнице.

Обычно Билли верно судил о людях, прекрасно зная человеческую натуру. Теперь его охватило глубочайшее разочарование из-за собственной ошибки… но оно мгновенно растаяло при мысли о том, что могла сделать Морланд со своим сынишкой.

Алиби Зан на момент преступления выглядело железным. Да, он явно что-то упустил…

«Начну-ка я опять с этой няньки, – решил Билли. – Снова просчитаю каждую минуту того дня. Надо выяснить, где именно она соврала. Потом, видит Бог, я заставлю ее признаться, куда мамаша подевала малыша».

Тиффани Шилдс жила все там же и заканчивала второй курс колледжа в Хантере. День исчезновения Мэтью Карпентера стал поворотным в ее жизни. Дело было не только в том, что она заснула, присматривая за Мэтью. Когда эта история попала в средства массовой информации, Тиффани была заклеймена как беспечная няня, которая не только не пристегивает детей ремнями к коляске, как то полагается делать, но еще и расстилает рядом с ними одеяло и спит как убитая. Так написал один репортер.