Служили два товарища - Дунский Юлий Теодорович - Страница 5
- Предыдущая
- 5/19
- Следующая
Действительно, их товарищ был мёртв. Когда аэроплан встал на попа, лётчика кинуло на рукоятку управления, и она проткнула ему грудь под самым сердцем.
Андрей стянул с головы картуз, хотел что-то сказать и не успел. Неподалёку хлопнул выстрел, за ним другой. Карякин и Некрасов, не сговариваясь, упали на землю, а потом уже подняли головы поглядеть, кто и зачем стреляет.
Прямо на них летел конный разъезд — человек шесть или семь.
— Без погон! — радостно выдохнул Карякин. — Наши!
Действительно, всадники были без погон и одеты пёстро: впереди, например, скакал толстый усатый человек в расстёгнутом полушубке. Он бешено вертел в воздухе голой шашкой.
— Свои! Свои! — закричал ему Карякин, успокаивая.
— Свои по спине ползают, — ответил усатый и осадил коня. — Кажи документ.
— Вот документов, товарищ, у нас при себе нет, — объяснил Некрасов. — Мы красные бойцы, летали, делали разведку.
Конные тем временем окружили их так тесно, что лошади дышали Андрею и Карякину в затылок. Чернявый паренёк, спешившись, выдернул у Карякина из кобуры наган, отобрал у Некрасова камеру и на всякий случай похлопал его по карманам галифе.
— Интересные вы птахи, — сказал усатый. — Сами красные, а прилетели от белых. Лучше расскажите добром — кто вы за люди?
— Говорят тебе, разведку делали! — завизжал вдруг Карякин. — Нечего языком болтать! Ты нас обязан предоставить в штаб!
— Это точно. Это золотые слова, — согласился усатый. — Заарештуйте их, хлопцы!
Тут уже возмутился и Андрей.
— Как это — арестуйте? Вы кто такие?
Усатый подбоченился:
— Мы повстанческая армия… Защитница угнетённого селянства. Понял, кто мы такие?.. И вас арештовали как видимых шпионов. Вы не белых, вы нашу силу вызнать хотели!..
— Повстанческая… Сказали бы просто: махновцы… Похоже, что они нас шлёпнут, — говорил Андрей Карякину. Они сидели под арестом в пустой кладовке на застеленном соломой полу. Под самым потолком было маленькое, в две ладони, окошко.
— Как такое «шлёпнут»? — не соглашайся Карякин. — Не могут они шлёпнуть… Батько Махно теперь союзник. Нам приказ читали!
— Тебе читали, а ему, может, не читали, — мрачно сострил Андрей. — В общем, нам с тобой амба. Даже не сомневайся.
Карякин встревожился. Он вскочил, побегал по комнате, потом стал барабанить в дверь:
— Часовой! Эй, часовой!
Дверь слегка приоткрылась. Часовой — небритый дядька с сонными глазами — лязгнул затвором карабина и сказал:
— Ну, що вы стучите? Що вы беспокойтесь?
— Отвечай, по какому такому праву нас тут держат! Мы, ядрёна шишка, союзники или нет?
— Може, союзники, — ответил часовой и задумался. — А може, и нет.
— Вот тебе на! Как же это так?
— А так, что большевикам веры немае… Вы революцию продали.
Карякин взбесился:
— Дуролом ты! Дубина стоеросовая!.. Кому это мы её продали? Ну, кому?
— А кто ж его знает, — сказал часовой и опять задумался. — Кому нужна, тому и продали.
И часовой захлопнул дверь.
Карякин опять стал гвоздить дверь кулаками, но часовой не откликался. Тогда подошёл Андрей, отстранил Карякина и постучал сам: вежливо и убедительно.
Дверь снова приоткрылась.
— Ну, чого вам ещё? — страдальческим голосом спросил часовой и взял карабин наизготовку.
— В туалет.
— Чого?
— Треба до витру, — пояснил Некрасов.
Через двор Андрей шёл медленным шагом, лениво поглядывая по сторонам.
Заехал с улицы верховой — матрос, перепоясанный шашкой, — неумело спешился, пошёл, метя клешами землю, в соседнюю хату. Там стояли у крыльца тачанки, запряжённые сытыми лошадьми.
Далеко в степи полыхало красное высокое пламя.
— Свинью палят? — простодушно спросил Некрасов. Часовой не ответил.
Возле уборной — оплетённой камышом клетушки — валялись два трупа в одном исподнем. Некрасов остановился.
— А их за что?
— Да так… Офицеры… От Врангеля до Красной Армии подались. Так само, как вы… А мы их вбили. — Часовой вдруг оживился. — Вы слухайте, що я вам скажу: яка я у тех Врангелей справная одежда! Френчички, сапожки шевро… Таки гарнесеньки!
— Кому ж это всё досталось? — вежливо поинтересовался Андрей.
— Та уж не мени… Тут е такие хлопцы… — Часовой задумался. — Тут е такие хлопцы, что у покойника с очей пятаки сымут, не то что чоботы… — Тут он спохватился: — Ну, вы, товарищ, делайте, делайте свои дела!
Андрей скрылся за камышовой стеночкой…
— Значит, вы, как я понимаю, за анархию? — донёсся оттуда его голос.
— А як же.
— Стало быть, за полную свободу для всех?
— А як же.
— Но что же получается на практике?.. Я от вас никуда не могу уйти — я под арестом. Но вы тоже от меня не можете уйти — вы часовой… А где же свобода?
Часовой подумал, потом со злобой сказал стенке, за которой помещался Андрей:
— Вы мне голову не крутите… Вот комиссаров с Украины геть выгоним, то и будет свобода! — Он стукнул в дверь прикладом. — Що вы так долго? Верёвку проглотили?.. А ну, выходьте!
Некрасов вышел, застёгивая ремень.
— Спасибо.
— На здоровьичко… Идить до хаты.
Карякин метался по кладовке, как волк. Когда вошёл Некрасов, Иван сказал с разочарованием, даже с упрёком:
— Воротился?.. Я уж надеялся, ты убег. Всё-таки ты большой, а без гармошки. — И он покрутил пальцем около виска.
Некрасов между тем расстегнул кацавейку и вытянул из-за пазухи железную скобу.
— Вот… В сортире позаимствовал.
Он поднатужился и выпрямил тот конец, который был поострее. Получилось что-то вроде штыка. Карякин смотрел на Андрея с интересом и ожиданием.
— Теперь слушай… Двое офицеров хотели от Врангеля удрать в Красную Армию — так махновцы их кокнули. И нас кокнут… Я огонь видел — это они жгут аэроплан, чтобы и следов не осталось.
— Во паразиты! — сказал Карякин с некоторым даже уважением к предусмотрительности махновцев.
— Слушай дальше. В соседней хате, по-моему, штаб. Возле него три тачанки. Одна запряжена вороными…
— А ты заметливый! — удивился Карякин. Андрей, не слушая, продолжал:
— Эта тачанка самая для нас подходящая. На ней «максим», даже лента заправлена.
— А выйти-то как? Тачанка там, а мы здеся. Андрей, не ответив, стал разгребать ногой солому на полу.
— Тут должен быть погреб… — Карякин в сердцах даже плюнул.
— Погреб ему надо!.. Молоко у нас, что ли, киснет?
Часовой задумчиво прохаживался вокруг хаты. В стороне, возле пушки, собралось несколько махновцев. Гогоча, они по очереди заглядывали в трубку дальномера.
Там, в веночке из цифр и делений, видна была голая девка, которая купалась на речке далеко-далеко за хутором.
— Семён! — крикнули от пушки часовому. — Ходь сюды!
Но Семён только покачал головой:
— Такого добра я богато бачил… Колы б вы мне показали колбасу, та сало, та вареники с киселём…
Он не докончил. Из кладовки донёсся требовательный стук. Часовой вздохнул, снял с плеча карабин и пошёл в хату.
— Ну що вам неймётся? Га?
Из-за двери не ответили. Часовой прислушался, подумал и осторожно приоткрыл дверь. В кладовке никого не было.
Выставив перед собой винтовку, часовой проверил, не спрятался ли кто за дверью. Потом вошёл внутрь, внимательно огляделся и опять никого не обнаружил.
— Цикаво!.. Де ж вони е? — спросил часовой сам у себя.
Около ног часового зашуршала солома, откинулась крышка погреба. В тот же миг две руки схватили махновца за лодыжки и сдёрнули вниз, в чёрный квадрат. Потом в подполе что-то затрещало, заворочалось, раздался придушенный стон, и наружу вылез Карякин, а за ним Некрасов — мрачный запыхавшийся. У Андрея в руке была скоба, у Карякина — карабин часового.
— Значит, так, — говорил на ходу Андрей. — Ты к тачанке — и хватай вожжи. А я на минуту в штаб.
— Куда? — спросил Карякин, не поверив ушам.
- Предыдущая
- 5/19
- Следующая
