Нефтяной принц - Май Карл Фридрих - Страница 23

• Предыдущая
• 23/95
• Следующая

— Скоро вы увидите, что мы намерены делать.

— Надеюсь. Только не забудьте, что теперь я отношусь к людям, на жизнь которых посягали! Если бы нападение удалось, лежал бы здесь мой простреленный или исколотый труп, а утренняя заря освещала бы мою раннюю смерть. Такие поступки требуют наказания. Вы хоть это понимаете?

— От наказания они не уйдут, можете быть уверены. Но нигде не сказано, что мы имеем право убивать виновных. Вы — женщина, дама, так сказать… Принадлежите к нежному и прекрасному полу, отвергающему ненависть и гнев и правящему миром в доброте и любви. Убежден, что и в вас живет милосердие, без которого самая прекрасная женщина превращается в безобразное создание.

Хитрый маленький охотник, говоря подобным образом, нисколько не просчитался. Фрау Розали снова стукнула себя, только теперь в грудь, и ответила:

— Милосердие? Конечно, живет! Ах, мое сердце! Оно тает, словно масло на солнце. Я отношусь, как вы говорите, к прекрасному полу и хочу своей добротой покорить мир. Случается, правда, что человек заблуждается, бывают моменты, когда мои мягкость и доброта недостаточно заметны, но сейчас я хочу продемонстрировать силу великодушия слабого пола. Вы не заблуждались во мне, герр Хокенс, и я ничего не хочу знать о наказании этой банды убийц. Отпустите их!

Она, возможно, еще долго бы говорила, но подошли солдаты с лошадьми, пожелавшие расположиться вне лагеря, с другой стороны фургонов; переселенцы привели пленного скаута. Завязался оживленный разговор. Немцы желали точнейшим образом узнать обо всем, что случилось в их отсутствие. Кантор тоже слушал этот разговор, но не сидя у костра, как все остальные, а непрестанно бегая туда-сюда. Он даже занялся связанными пленниками, то переворачивая одного, то пытаясь поднять и переложить другого, пока это не надоело Сэму.

— Эй, что вы там делаете? — спросил он. — Или они не так лежат, герр кантор?

Тот обернулся и важно ответил:

— Кантор эмеритус, герр Хокенс, попросил бы я вас! Да, вы догадались: пленные должны лежать по-другому.

— Почему?

— Их расположение не производит нужного эффекта.

— Эффекта? Какой еще тут эффект?

— Вы либо не знаете, либо просто забыли, зачем я сюда приехал.

— Ну и зачем? — неосторожно спросил Сэм, совсем забыв о навязчивой идее кантора.

— Затем, чтобы сочинить героическую оперу в двенадцати актах и только потому я оказался здесь, что мне нужно собрать материал. И вот сейчас я придумал сцену, совершенно великолепную сцену, которая будет называться «Хор убийц». Они лежат на земле и поют двойной секстет [31]. Но для этого нужно совсем иное расположение. Вот я и ищу его, а как только найду, сразу же запишу. Можете быть уверены, я очень стараюсь не причинить этим людям вреда.

— Что касается последнего, то вы обходитесь с ними слишком сердечно. Обращаясь с такими парнями, стоит снять шелковые перчатки.

После этого сочинитель героических опер продолжил свое занятие, притом настолько энергично и настойчиво, что Батлер наконец прервал хранимое им до сих пор молчание и, разозлившись, крикнул Сэму:

— Мистер, что этот господин все время нас толкает? Позаботьтесь о том, чтобы нас оставили в покое! Мы же не куклы, которых можно таскать и мять, когда захочешь.

Сэм не удостоил его ответом, поэтому Батлер продолжал:

— Вообще-то, я хочу спросить, по какому праву на нас напали и сбили с ног?

— Спросить? — Малыш расхохотался. — К чему эта комедия с расспросами?

— Да мы понятия не имеем, почему с нами так обошлись. Мы как мирные путники шли на ваш огонек. Не зная, чей это лагерь, мы шли осторожно, что само собой разумеется, почти тайком. И тут на нас предательски напали. Мы требуем немедленного освобождения!

— Требуйте, я не против. Но кто станет выполнять ваши требования? Скорее всего вы будете болтаться на фонарном столбе в Тусоне. И уже завтра, если не ошибаюсь…

— Хотите пошутить — выбирайте более приятные темы! Если уж речь зашла о Тусоне, то легко может статься, что там повесят именно вас. Или вам не известно, как здесь карают тех, кто нападает по ночам на честных людей?

— Честных? Хи-хи-хи! Вашу честность мы изучили еще в Сан-Ксавьер-дель-Бак!

— Там было совсем другое. Здесь мы просто шли посмотреть, кто находится в лагере, а вы на нас напали.

— И вы даже не предполагали, кого можете встретить?

— Откуда же!

— И все же вы же шли за нами по пятам от самого Сан-Ксавьера.

— Чепуха!

— А до нападения прятались в скалах, ожидая, когда погаснет костер.

— Обычная, жалкая ложь!

При этих словах Сэм отошел от огня и придвинулся к Батлеру вплотную.

— Не говорите «обычная», «жалкая», а то я прикажу так отделать вашу спину, что у вас почернеет в глазах! — прорычал старичок. — Меня зовут Сэм Хокенс, понятно? А вон там сидят Дик Стоун и Уилл Паркер. Нас называют Троицей. Вы забыли? Или считаете себя такими парнями, которые способны что-то доказать настоящим вестменам? Когда некто подходит к нам с «жалким» и «обычным», он рискует быть подброшенным в воздух, да так, что может навсегда остаться в облаках!

Батлер, казалось, навсегда прикусил язык. Сэм же добавил:

— Я сам побывал у вас в укрытии, когда вы прятались за камнями, и слышал каждое слово. Вы — искатели, но узнал я об этом не сегодня, а уже в Сан-Ксавьере.

Батлер не смог сдержаться:

— Боже! Искатели! Что за бред! Кто вам такое внушил, мистер?

— Вы сами. У меня хорошие уши.

— Даже самые хорошие уши могут ошибиться и услышать не то.

— Вы думаете? Или я не так расслышал ваш ответ на вопрос, что надо сделать с находящимися при нас женщинами и детьми?

— Ничего я об этом не знаю.

— Что они также должны быть убиты, чтобы никто из них не смог позже вас выдать?

—Понятия не имею.

— Как и о том, что добычу надо разделить, а фургоны сжечь?.. У вас исключительно плохая память. Ничего, в Тусоне ее поправят.

— Не тратьте слова на этого человека! — в первый раз в разговор вмешался офицер. — Пусть болтает, что хочет, но ему ничего не поможет. Раз доказано, что они искатели, завтра все они будут болтаться на виселице.

— Разве для этого не нужно нашего свидетельства? — осведомился Дик Стоун.

— Нет. Вы можете ехать дальше, я не буду вас задерживать или возвращать в Тусон. Вы мне рассказали как раз то, что нужно для суда. Доказательств больше чем достаточно, и нет никаких сомнений, что наши края наконец-то очистятся от бандитов, за которыми мы долго и напрасно гонялись. Даю вам слово, все они будут повешены.

От дальнейших разговоров отказались. Караул на ночь решили не выставлять и легли спать. Только один солдат остался возле пленных. Он не должен был спускать с них глаз. Связанного скаута отнесли к искателям и случайно он оказался возле Батлера. До сих пор они не обменялись ни словом, хотя это нетрудно было бы сделать. Позднее, когда все заснули и скаут заметил, что часовой смотрит только за тем, как бы пленники не освободились от пут, разведчик толкнул Батлера пяткой и прошептал:

— Спите, мистер?

— Нет. Кто в таких условиях сможет уснуть?

— Тогда повернитесь ко мне. Я хочу поговорить с вами.

Батлер выполнил просьбу скаута и осведомился:

— Вы были проводником этих мерзавцев, так? Что же с вами случилось?

— Меня стали подозревать в сговоре с вами.

— Так я и поверил!

— Сначала у меня и в мыслях не было связываться с вами, однако позже я стал подумывать об этом. Меня зовут Поллер, мистер, и я хочу, чтобы вы мне поверили. Шансы, что вас казнят, сто к одному, но я бы охотно помог вам спастись. Готов поклясться! Эти парни меня тяжко обидели, а я не привык прощать такие выходки. Один я ничего не смогу, но если вы захотите мне помочь, то будьте уверены: я отплачу!

— Помочь? Здесь никто не сможет никому помочь.

— Не согласен! Убежден, что утром они меня освободят. Вас же привяжут к лошадям и повезут в Тусон. Я обязательно поеду за вами; даго вам слово!

• Предыдущая
• 23/95
• Следующая