Овцы - Магинн Саймон - Страница 17

• Предыдущая
• 17/60
• Следующая

— Минутку, пожалуйста, — остановила она его. — Сэм, ты странно себя чувствовал, когда падал в яму? У тебя не было, ну, я не знаю, какого-нибудь непонятного ощущения, как будто тебе все снится?

— Нет, но там был кто-то, и он что-то мне говорил, и у него была палка.

— Это был я. С лопатой.

Она некоторое время неотрывно смотрела на Сэма, а он, виновато моргая, смотрел на нее.

— Хорошо. Если вы хотите подождать доктора, он скоро приедет. Если хотите, покажите его доктору. Доктор скажет, что надо делать.

Она прошла к раковине и вымыла руки.

— Я принесу вам чаю. Посидите, пожалуйста, в приемной. Сэм, хочешь апельсинового сока?

Сэм грустно кивнул. Он выглядел слегка разочарованным. — Да, пожалуйста.

Все было не так, как в сериале «Катастрофы». Не хватало машин.

* * *

В приемной, где они сидели, был электрический камин и изодранные журналы вроде «Панча» и «Леди». Сэм начал было рассматривать комиксы в «Панче»; он прочитал подписи к рисункам, задумался о чем-то, потом начал:

— Пап...

Вернулась Силвия Касл с чаем и апельсиновым соком.

— Это ваша машина стоит у ворот? — неодобрительно спросила она, протягивая Джеймсу чай.

Джеймсу пришлось признаться.

— Боюсь, мне придется попросить вас переставить ее, мистер?..

— Туллиан. Джеймс Туллиан.

— Мистер Туллиан. Дело в том, что именно на том месте паркует свою машину доктор. Вы можете переставить свою машину чуть дальше.

— О да, конечно, — тут же отреагировал Джеймс на властный голос сестры Касл. Он подумал, что многим тысячам людей довелось испытать точно такие же чувства. Он потрепал Сэма по голове. — Вернусь через минуту, шеф.

Сэм посмотрел, как он уходит, а потом озадаченно уставился в комиксы. Силвия несколько секунд смотрела на серьезного мальчика; что-то тревожило ее в нем, но она не могла понять что. Она нахмурилась, вышла на улицу, встала у дверей. Здесь она поняла, в чем дело.

Бормотание. Тягучее, немузыкальное, нудное, похожее на жужжание пчелы. Она прислушалась; он останавливался только, чтобы перевести дыхание. Он непрерывно бормотал. Бормочет, кричит, теряет сознание. Без дела не сидит. Нет ничего удивительного, что его отец ополоумел. А где, кстати, его мать? Она вздохнула и вернулась в кабинет, чтобы завести новую карточку, на Сэма Туллиана. Она не удивится, если эта карточка быстро растолстеет. А карточки мистера и миссис — это лишь вопрос времени.

* * *

На этот раз Льюин лишь раздраженно посмотрел на Адель, когда увидел, как она идет по тропинке с собакой. Он тут же заметил, что в руке она держит кость, но это его не удивило. У него начало создаваться впечатление, что ее лифт не доходил до верхнего этажа, как сказал бы Дэйв, ненасытный читатель американской литературы (обычно такие высказывания относились к Дилайс).

— Это всего лишь я! — крикнула она и помахала рукой. Льюин оторвался от мотора и вежливо улыбнулся ее объяснению. Ей жутко неприятно причинять ему столько беспокойств, но если он не против, она бы подождала звонка Джеймса у него...

— Значит, у него есть номер моего телефона, так? — спросил Льюин, подняв брови.

— О, черт! Простите. Я не знаю. Ваш номер есть в справочнике?

— Нет.

— Черт!

Будь прокляты эти нелепые подозрительные люди! Ну какого хрена его там нет! Ей так хотелось орать на него, но она сдержалась. Соседи.

Льюин вздохнул.

— Могу отвезти вас в город, если хотите. Займет не больше четверти часа.

Адель ненавидела одалживаться. Она всегда была самостоятельным человеком. Она никогда не позволяла Джеймсу делать эти дела (так она их называла) по дому: менять лампочки, открывать крышки. А теперь вот она мешает работать человеку, заставляет работать шофером. Но у нее нет выбора. Это Джеймс во всем виноват. Что его понесло вот так? Истерика. Сейчас, наверное, стоит в телефонной будке в Фишгарде и орет на оператора, требует дать ему номер, который нигде не указан. Он хоть адрес-то знает? (Она-то сама знает этот адрес, если на то пошло?)

Она согласилась, и Льюин пошел в дом смывать машинное масло с рук. Она вдруг обнаружила, что до сих пор держит в руке кость. О чем она думает, разгуливая по валлийским деревням с костью (овечьей костью, мысленно поправила она себя) в руке? Как леди Макбет? Нет, для этого не хватает крови. Овечьей крови. Она вспомнила ужас, охвативший Льюина на скотобойне. Он правда думает, что я сумасшедшая. Ему приходится возиться с сумасшедшей. От этой мысли ей стало жутко. Она опять недобрым словом помянула Джеймса. Это все из-за него. Не нужно было начинать эти раскопки. Бог знает, что еще там можно откопать.

В ее сознании всплыл рисунок Сэма; она швырнула кость в сторону, далеко, как только смогла, и кликнула Элвиса.

А потом подумала: тортилья с острым сыром и салат. Все это можно будет купить в городе. И гуакомоль[1]. И экзотический салат из фруктов.

— Па-бам!

Адель вошла в комнату, держа в каждой руке по тарелке и еще одну удерживая локтем, и проплыла к столу, за которым послушно сидели и улыбались друг другу Дилайс, Дэйв, Льюин и Джеймс. Льюин надел рубашку с короткими рукавами, ту, что Дилайс подарила ему на прошлое Рождество. Дилайс была великолепна в пестрой шелковой блузе и жемчугах («Настоящие! — шепнула она Джеймсу, когда он делал Дилайс комплимент. — Можешь попробовать на зуб!»). Дэйв нервно усмехался, спрятавшись в свитер из хорошей шерсти неопределенного фасона. Джеймс надел элегантную белую рубашку и зачесал волосы назад.

— Па-бам!

Когда она профессионально расставляла перед гостями блюда, в комнате повисла тишина. Такие моменты иногда виделись ей в ночных кошмарах. Гости бегали глазами по тарелкам друг друга. Льюин уставился в пустоту. Катастрофа.

— Ну, разве ж не чудесно? — в конце концов проговорила Дилайс, заговорщически улыбаясь мужу. — Я уверена, что такое мне еще пробовать не доводилось! Как это называется?

Барахтаясь в бездне отчаяния, Адель выдавила из себя улыбку.

— Тортильи. Это мексиканское блюдо.

Отчаянно храбро Дилайс отрезала кусочек от картонной штуковины, лежавшей перед ней на тарелке, и впилась в нее зубами. Ее глаза горели.

— Ах! — Она затрясла головой. — Ах, но ведь... — Она посмотрела на наблюдающие за ней глаза. — Вкусно. Очень вкусно.

Джеймс бросил взгляд на Адель и начал есть. За ним последовал Дэйв. Потом Льюин.

— Не нужно пользоваться приборами! Просто берите руками! — объясняла Адель, демонстрируя всем, как надо есть.

Гости неохотно отложили в сторону свои ножи и вилки.

— Есть еще салат. Накладывайте. И еще есть гуакомоль с соусом авокадо. И кукурузный хлеб.

Адель положила еду себе в тарелку. Она чувствовала себя рабом при дворе императора Нерона, в обязанности которого входило проверять, не отравлены ли кушанья. Мексиканская кухня, подумала она и вздохнула. Когда она впервые приготовила буррито, ей пришлось силой заталкивать их в Джеймса; он только сидел и пялился на них с отвращением.

Она налила себе вина (вообще-то нужно было подавать со светлым пивом в бутылках, но на тортильи ушло столько времени, не говоря уже о кайенском перце), засмеялась и начала рассказывать о том, как охотилась за всеми этими экзотическими продуктами.

— И в тот момент, когда я уже сдалась, я вдруг их увидела. Видимо, «Спар» года два назад пытался покорить южноамериканский рынок и на складе кое-что осталось! Целый ящик. Менеджер чуть меня не расцеловал! Нет, в банках все это можно хранить вечно, — быстро успокоила она, — а менеджер был таким милым, он знал, что где-то еще они остались. Поэтому я пригласила его на следующий ужин. Он сказал, что ему всегда было интересно, как это можно...

Джеймс окатил ее патентованным взглядом, мол, успокойся-ка, и она замолкла, не переставая улыбаться. Дилайс захотела выяснить, как это готовить. Адель была счастлива, просто счастлива ей это рассказать. Дэйв переместил взгляд на Льюина, который жевал и жевал, прилежно и внимательно.

• Предыдущая
• 17/60
• Следующая