Крымский излом (СИ) - Михайловский Александр Борисович - Страница 44
- Предыдущая
- 44/157
- Следующая
Никто их немецких пилотов, даже Кюстер, не знал, что они уже стали жертвенными барашками. Еще тридцать пять минут назад, двадцать семь отметок появились на радарах "Кузнецова". Большая высота, это знаете ли, еще и высокая радиозаметность. Пятнадцать минут назад от взлетной полосы аэродрома Саки оторвались два Истребителя Миг-29К. Именно так, Истребители с большой буквы. И теперь костлявая уже замахнулась своей косой над головами Гансов,, Фрицев и Людвигов. А они, наивные, об этом, что называется, ни сном, ни духом.
Две появившиеся на горизонте черные точки стрелки бомбардировщиков не заметили, потому что те зашли со стороны солнца. Экипажи Хейнкелей оставались в полном неведении до самого последнего мгновения, когда, как им показалось, из солнечного диска на головную девятку обрушились очереди из пушек. Вместо отстрелянных при сопровождении самолета товарища Василевского ракет, техники подвесили под крылья истребителей по две спаренные контейнерные пушки ГШ-23-2, калибром 23 миллиметра. Эти пушечные контейнеры были позаимствовано из комплекта подвесного вооружения ударных вертолетов. В результате получился шквал пушечного огня. Немецкие самолеты не загорались, нет. Они просто рассыпались на части от попадания одного-двух снарядов. Надо еще сказать, что майор Скоробогатов вместе с ведомым, зашли на цель с такого ракурса, справа, чуть сзади, и сверху, что головная девятка состворилась в единую цель, где каждый снаряд отыщет свою жертву. Ну, а радар и прицельно-навигационный комплекс сделали их стрельбу убийственно точной.
Пилоты и штурманы следующих девяток сначала увидели только плотный поток пушечных трасс рубинового цвета, которые перечеркнули небо и обрушились на головную группу. Два бомбардировщика из крайней правой тройки, ведущий и правый ведомый, сразу же камнем пошли к земле. Один, крутясь в беспорядочном штопоре, с оторванным почти у центроплана правым крылом, другой с развороченной пилотской кабиной. Немецких летчиков не спасло хваленое бронестекло-флинтгласс, рассчитанное только на пули винтовочного калибра. Еще секунда, и тридцатимиллиметровый снаряд попал ведущему левой тройки в район кабины нижнего стрелка. Взрыв оторвал хвостовое оперение вместе с куском фюзеляжа по самый центроплан. Вы видели, как падает топор? Бомбардировщик с оторванным хвостом идет вниз столь же изящно.
Потом в одной точке пространства-времени совместились немецкая бомба в бомболюке самолета майора Кюстера и русский тридцатимиллиметровый пушечный снаряд выпущенный майором Скоробогатовым. В результате бурной страсти, вспыхнувшей при их встрече, самолет Кюстера превратился в огромный огненный шар. Когда немецкие летчики второго и третьего штаффеля снова обрели способность видеть, то впереди уже не было ни одного самолета. Хотя нет, один Хейнкель, густо дымя поврежденным правым двигателем быстро снижался к поверхности облаков. Ослепленные вспышкой взрыва самолета командира группы, немцы не успели рассмотреть, ни кто их атаковал, ни куда нападавшие скрылись. Штурмана и стрелки бомбардировщиков встревожено крутили головами в поисках безжалостных убийц, но видели только безмятежную голубизну неба, да белопенную поверхность облаков. Два стреловидных силуэта выпали из облаков слева-снизу, и из мертвой зоны пошли в атаку на второй штаффель. На этот раз немцы видели, кто и как их убивал. На атакующих самолетах затрепыхались огненные светлячки стреляющих пушек. Один в носу, и по два спаренных под крыльями. Эфир заполнили проклятия и крики отчаянья. Кто-то ругался, кто-то молился, а кто-то безумно хохотал. Все это с ужасом слышали офицеры штаба группы, оставшиеся на аэродроме в Констанце. Минули длинные как вечность пятнадцать секунд, и второго штаффеля тоже не стало. Командир третьего штаффеля гауптман фон Конрад отдал казалось бы единственно верный в такой ситуации приказ, - Снизиться, уйти в облака, и пробиваться к цели поодиночке. - Хайль Гитлер!
Резко опустив нос, немецкие бомбардировщики быстро преодолели те восемьсот метров, что отделяли их от белоснежной поверхности облачного одеяла. И началась народная русская забава - веселая игра в жмурки. Только вот, тот, кто ищет, имел радар и был зряч. А вот тот, кто пытался спрятаться, оказался слепым простаком.
Майор Скоробогатов и его ведомый лейтенант Галкин, стреляя по отметке ИЛСа, уничтожали немецкие бомбардировщики один за другим. Экипаж гауптмана фон Конрада остался в воздухе последним, и теперь он летел неизвестно куда, стараясь делать непредсказуемые зигзаги. Что угодно, лишь бы от него отстали. Крым совсем недалеко, они выбросятся с парашютами, лишь бы только ветер отнес их на землю. Ужасные воздушные ямы, кидали самолет вверх и вниз. Что бы облегчить машину, штурман давно уже высыпал в море бомбовый груз - не до него сейчас.
Вот в разрывах облаков показалась покрытая белопенными барашками поверхность моря. А впереди, в нескольких километрах, благословенная полоска берега. Еще чуть-чуть. Две русские стрелы вывалились из облаков вслед за ними. Трасса одиночного снаряда слева, сдвоенная трасса справа. Хейнкелю был четко указан желаемый курс. Русские самолеты, как назло, находились в мертвой зоне сразу для всех огневых точек, и немецким стрелкам осталось только скрипя зубами от злости разглядывать удивительные стреловидные силуэты.
- Курт, куда они нас ведут? - коротко бросил гауптман своему штурману, как только убедился, что вырваться не получится.
- На аэродром Саки, герр гауптман, - ответил тот, - Скажи, Герман, мы сможем что-нибудь сделать?
- Только застрелиться, Курт. Нас предупреждали уже два раза, на третий раз по русскому обычаю ..., - гауптман рассмеялся, и щелкнул языком.
- Откуда ты знаешь, Герман? - не поверил штурман своему командиру.
- От отца. Он приехал в Германию из России в двадцатом. Он был одновременно немцем и русским офицером, как и бесчисленные поколения фон Конрадов до него. Знаешь, первый из фон Конрадов в России служил еще Петру Великому, а это вполне почтенная история, больше двухсот лет.
- Может ты, Герман, и язык знаешь? - обернулся штурман к своему командиру.
- Конечно, моя матушка, Ольга Ивановна, урожденная Титова, немного научила меня "разьговиаривать по рюсски". Смотри вперед Курт, кажется, уже видна полоса?
- О, да, герр гауптман. Тогда, если что, может договоришься с русскими что бы нас не расстреляли, по крайней мере сразу? - пошутил штурман.
- Попробую, но ничего не обещаю, - ответил фон Конрад, выворачивая тяжелый бомбардировщик в створ полосы, порывы бокового ветра швыряли машину как пьяную, не давая точно прицелиться для захода на посадку, - Ведь мы еще вполне можем банально разбиться из-за плохой погоды. И как эти русские рискнули взлететь в такую круговерть?
- Сплюнь через левое плечо, Герман, мы на верном курсе.
- Если я плюну через левое плечо, то попаду не в черта, а в ефрейтора Земана, нашего стрелка... Ха, Ха, Ха. - гауптман опустил вниз рычаг выпуска шасси, и на приборной панели зажглись две зеленые лампочки. Осталось совсем немного, еще чуть чуть... С замершим от ужаса сердцем пилот опустил свой Хейнкель на полосу, и заглушил оба мотора... Будь что будет!
К остановившемуся, примерно посредине полосы бомбардировщику уже бежали солдаты в незнакомой форме, не похожей ни на советскую, ни на немецкую. В лоб гауптману уставился черный зрачок автоматного ствола. - Вылазь, фриц, и хенде хох!
- Я не Фриц, я Герман! - так же по русски попробовал пошутить фон Конрад.
- Да хоть Йозеф, все равно вылазь, - ответил русский, сдобрив, впрочем, свою фразу многоэтажной матерной конструкцией, - Приехали, трамвай дальше не идет...
7 января 1942 года, 15:35. борт транспортно-пассажирского самолета ПС-84 Фронтовой аэродром в пригороде Ростова.
Спецборт Ставки совершил первоначально незапланированную посадку на фронтовом аэродроме. Во-первых, когда спецборт миновал Воронеж, поступил приказ забрать на этом аэродроме еще одного пассажира. Некоего бригадного комиссара Брежнева Леонида Ильича, назначенного на должность комиссара ОТМБ-1 ОСНАЗ РГК. Во-вторых, чуть позже, когда спецборт уже подходил к Ростову, из Симферополя пришло сообщение, что вылет истребителей сопровождения задержится минут на сорок. К Евпатории, на заоблачной высоте, приближалась неожиданная неприятность. Спецборт Ставки должен был ожидать прибытия истребительного прикрытия на земле. Услышав о том, что пару майор Скоробогатов - лейтенант Галкин подняли на перехват немецких бомбардировщиков, полковник Ольхович мрачно усмехнулся. Он свел с этими парнями знакомство накоротке и в воздухе и на земле, и теперь даже немного жалел немцев. Ведь эти не отпустят ни одного, а если бой еще и над январским Черным морем, то выпрыгнувшие с парашютом, еще успеют позавидовать сгоревшим заживо. Потому что ледяная вода это как тот же огонь, лишь только более медленный.
- Предыдущая
- 44/157
- Следующая
