Крымский излом (СИ) - Михайловский Александр Борисович - Страница 36
- Предыдущая
- 36/157
- Следующая
Подлетаем, дверь в кабину пилотов открыта, через нее, как на ладони виден сам лагерь. Наша Ирочка подобралась, как кошка перед прыжком, и я ее понимаю. Если бы этот материал можно было бы переправить обратно в 2012 год, он бы позатыкал чьи-то не в меру раскрытые рты, про добрых немцев и ужасных русских чекистах. Помнится, все некий свидомый из Львива Грыц Нигилюк старался, все про "доброго пана Хитлера" распинался. Вертолет идет на снижение. Сейчас сядем.
Мы приземлились на плац - немцы его называют "аппелем" - перед бараками, спускаемся на грешную землю. Ого, а старлей то знакомый, мы с ним в той ночью в Евпатории пересеклись. Козыряет, - Здравия желаю, товарищ... - ну да мы как всегда без знаков различия.
- Капитан, товарищ старший лейтенант, - помогаю ему я, - капитан Тамбовцев Александр Васильевич. Товарищ Борисов, доложите обстановку на настоящий момент?
В ответ он мне протягивает тетрадку в которой карандашом, аккуратным ученическим почерком, записаны фамилия, имя, отчество, звание и должность в РРКА, если есть, то и возраст... Почти в половине случаев вместо звания должности стоит сокращение "ЧСКК". Напрягаю свой могучий ум и получаю - "член семьи красного командира". Да и остальное, мягко сказать зашифровано, например "вв 3р" означает - военврач 3-го ранга, "в.ф-р" - военфельдшер, "м-с" - медсестра, "с-н" - санитарка...пять человек, пока вы летели - двое умерли... Перед самым освобождением немцы обстреляли бараки с вышек из пулеметов... - старлей смотрит куда-то мне за спину и краснеет.
Что же ты краснеешь, седой мальчик, старший лейтенант Петя? Оборачиваюсь. Ага, причина понятна, наша Ирочка тут как тут. Она бы и каблучками поцокала для вящего эффекта, но не ходят в поле на каблуках. Обычные резиновые сапоги, заляпанные грязью. Подходит, стаскивает варежку и очаровательно улыбнувшись, сует ему свою узкую ладонь, представляется, - Ирина Андреева, корреспондент "Красной звезды". Товарищ старший лейтенант, расскажите как все было? - А мой старый знакомый по кавказским делам, оператор Андрей Романов, возвышаясь за ее спиной с видеокамерой вообще вводит бедного юношу в ступор. Есть такой "эффект камеры" который заставляет некоторых людей замирать подобно кролику перед удавом.
- Подожди, Ириша, - отмахиваюсь я от корреспондентки, одновременно делая Андрею знак прекратить съемку, - одну минуту, сейчас мы со старшим лейтенантом разберемся с делами насущными... - я поворачиваюсь к старлею, тот потихоньку отходит от гормональной атаки. - Значит так, товарищ Борисов. Вопрос первый - в вертолете доктор, у нее носилки, всех тяжело и среднераненых немедленно к машине. Они в первую очередь улетят в госпиталь обратным рейсом... Кроме того, там в машине полторы сотни одеял, надо бы раздать их женщинам, на улице не месяц май.
Лицо у Борисова светлеет, и он кивает уже вполне осмысленно. - Еременко! - откуда-то появляется старшина, и старший лейтенант вполголоса объясняет ему задачу. А старшина, сообразительный попался. В одну сторону к баракам на носилках понесли стопки с одеялами, а в другую - раненых женщин. Одна из них совсем девочка, шестнадцать лет, дочь командира, куда ранена не видно, завернута в одеяло с ног до головы, но лицо бледное - ни кровинки. Минут через тридцать они уже будут в госпитале МЧС развернутом в здании санатория имени Ленина.
Убедившись, что все идет как надо, я поворачиваюсь к старшему лейтенанту Борисову. - А вот теперь, товарищ старший лейтенант, вы все спокойно и не торопясь расскажете на камеру и покажете что здесь и как. Потом мы побеседуем с вашими бойцами и освобожденными из плена...
- А зачем это, товарищ капитан? - не понял Борисов, - ведь мы уже охрану, того...
- А затем, что кроме охраны существует еще и их начальство, которое тоже бы неплохо привлечь к ответственности после попадания в плен. Генерал Манштейн уже у нас в плену, а за остальными это тоже не заржавеет. Так что, товарищ старший лейтенант, начинайте.
Ирочка еще раз очаровательно улыбнулась, Андрей поднял к плечу камеру, старший лейтенант вздохнул, и начал рассказывать.
6 января 1942 года. 12:15. пос. Дуванкой, позиции 8-й бригады морской пехоты Черноморского флота. Комбриг полковник Владимир Вильшанский.
Этот день, запомнился полковнику Вильшанскому надолго. Сначала, в ответ на его донесение, поступил грозный приказ контр-адмирала Октябрьского отступить на исходные позиции, и грозящий полковнику трибуналом за самовольные действия.
Правда несколько минут спустя к командиру бригады, совершенно запыхавшись, примчался другой посыльный с приказом генерал-лейтенанта Василевского, сдать участки на флангах соседям, и продолжать наступление, имея общей целью соединение с передовыми частями отдельной мехбригады особого назначения в районе Бахчисарая. Подумав, Вильшанский выполнил приказ Василевского.
Сдав соседям свои участки на флангах немецких войск, бригада к девяти часам дня сосредоточилась напротив поселка Дуванкой, последнего населенного пункта перед Бахчисараем. Задача - атаковать и захватить. Как будто не было изнуряющих двух месяцев боев. Задача, поставленная наступательно, подняла боевой дух моряков, как будто даже вселила в них дополнительные силы. А еще надежда на помощь с неба... И она не заставила себя ждать. Лишь только советские моряки поднялись для отчаянного рывка в рост на пулеметы, как вдруг в небе снова появились винтокрылые штурмовики. На этот раз всего четыре штуки. Но немцам и этого хватило с избытком. Сверкнув ярко-голубым брюхом с большой красной звездой, винтокрылые пошли в атаку двумя парами, на перекрещивающихся курсах. В немецкие пулеметные точки, бьющие по советским морякам с окраины села, снова огненными кометами полетели эрэсы. Увидев красные звезды, полковник Вильшанский слегка усмехнулся и отвесил легкий подзатыльник своему начальнику штаба, - Эх, Петрович, а ты говорил - анг-лича-а-не-е?! Наши это, как есть, наши!
На немецких позициях повторилось то же самое, что было ночью, но в несколько меньшем масштабе, и не с такими разрушительными последствиями. Лунного пейзажа не наблюдалось. Но пулеметные точки нежданные помощники подавили первой же атакой. Потом их внимание переключилось на что-то в глубине немецкой обороны, а моряки почти беспрепятственно сумели ворваться на окраину села. Начался штурм, бестолковый уличный бой, зачастую на пистолетной дистанции. Вместе с немцами в поселке отчаянно оборонялись вояки крымско-татарского отряда самообороны, а попросту - полицаи. К этому моменту винтокрылые успели вернуться, и теперь кружили над селом на небольшой высоте.
- Что же они не стреляют?! - скрипя зубами, бросил Вильшанский, посмотрев на небо, - Видят же все!
- Так, какой там - видят, Львович, - ответил начальник штаба, - вишь, каша какая, в своих боятся попасть!
- Ах, в своих боятся попасть, ну так я щас им покажу, где свои, а где чужие! - и, повинуясь какому-то наитию, полковник вытащил из-за пояса ракетницу, и выстрелил красной ракетой в дом старосты, превращенный немцами и татарами в хорошо укрепленный опорный пункт.
И, о чудо, как говорится, "заклинание сработало". Обе пары резко развернулись, и буквально снесли указанный дом эрэсами. Тут полковник волей неволей вспомнил старого еврейского боженьку своего детства. Под немецкими бомбами не вспоминал, а тут вспомнил, ага! Потому что, когда эрэсы начали попадать в цель, все вокруг заходило ходуном, и начало подпрыгивать. От дома во все стороны брызгами полетели куски ракушечника и черепицы с крыши. Когда все успокоилось и дым с пылью рассеялись, полковник, как и все его бойцы, поднял голову и увидел, что большого дома с толстыми стенами из ракушечника, дома, который выпил у них столько крови, этого дома больше нет. Просто нет. На его месте громоздятся груды неровно обколотого камня и битой черепицы, с торчащими тут и там балками-стропилами.
- Предыдущая
- 36/157
- Следующая
