Французское общество времен Филиппа-Августа - Люшер Ашиль - Страница 16

• Предыдущая
• 16/105
• Следующая

Человек образованный и эрудит, этот ардрский кюре представляет собой один из самых ранних примеров весьма распространенного сегодня явления: потребности приходского священника изучить происхождение своей церкви и области, в которой она была возведена. Ламбер стал историком сеньории Ардра и всего графства Гинского. Он сам заявляет об этом, видимо, чтобы угодить своему хозяину после дела об отлучении, охладившего его пыл, а затем и из удовольствия донести до других плоды своих научных изысканий, дабы показать редкую тогда среди ему подобных образованность. Одно чувство преобладает и вовсю проявляется у этого священника: любовь к «своей колокольне» и сеньории, которая простирается вокруг. Кажется, для него в этом крошечном фьефе заключен весь мир. Все в его глазах здесь принимает грандиозные размеры. В своем хвалебном посвящении сеньору Ардрскому он поет славу Арнулю II, как если бы речь шла о Цезаре или Александре. И в основной части самого труда, говоря о владениях Бодуэна II Гинского, такого же феодала, как множество мелких баронов по берегам Ла-Манша, одновременно вассала Франции и Англии, он возвещает, что его сеньория — одна из самых ценных жемчужин короны Франции и один из самых лучших бриллиантов, сияющих ярким блеском в венце английских королей. Чуть дальше он сравнивает Бодуэна II с Юпитером, Давидом, Соломоном. В другом месте осада донжона Сангат напоминает ему осаду Трои, и он добавляет: «Если бы в Трое было столько же воинов, как в Сангате, она бы устояла перед греками!»

Весьма гордый своими познаниями, Ламбер цитирует во введении одновременно Овидия, Гомера, Пиндара, Вергилия, При-сциана, Геродота, Проспера, Беду, Евсевия и святого Иеронима — мешанина священного и мирского, являющаяся знамением времени. Он хвастается хорошим стилем, хотя, по правде говоря, его фразы витиеваты, запутанны, неясны, они утомляют читателя претензией столь же тягостной, сколь смешными были некоторые его этимологии имен собственных. Тем не менее он пишет достаточно живо, многие из его рассказов разворачиваются подобно полотну и производят яркое впечатление. Поначалу он изощряется в разнообразных приемах повествования, стремясь привлечь внимание читателя. Он додумался вложить вторую часть своего рассказа, касающуюся происхождения ардрской сеньории, в уста старого рыцаря Готье де Клюза, чтобы казалось, будто тот предается воспоминаниям в окружении маленького феодального двора.

В общем, ардрский кюре обладает определенными качествами историка. Прежде всего непредвзятостью, ибо если он и восхищается сеньорами Ардра, то не скрывает ни их недостатков, ни даже пороков. Нигде мы не найдем более реалистического и более живого портрета мелкой феодальной знати. Если ему и недостает критического чувства и он приводит вперемешку исторические факты и легенды, зато он везде ищет точности. Он заботится о документации, находя ее в исторических книгах, в картуляриях, и сам говорит, что за неимением письменных источников расспрашивал пожилых людей. В последней части своей работы он, как добросовестный свидетель, рассказывает, что увидел и услыхал сам. Наконец, у него хватило здравомыслия не сочинять, подобно большинству других хронистов, всеобщую историю, восходящую к Адаму и Еве. Сам он дает понять, что порвал с этой традицией, «чтобы ограничиться анналами совсем маленького графства». К сожалению, его примеру больше никто не следовал.

Так что этот приходской священник немного поднимает уважение к своему сословию, которое, как мы только что показали, чрезвычайно в таковом нуждалось.

Изучая документы, касающиеся духовного сословия конца XII — начала XIII в., мы видим, что перед многими именами каноников и епископов стоит звание магистра (magister). Такие духовные лица получали лицензию (licentia docendi), разрешение преподавать в больших школах — университетах. Их различают по степеням — знамение времени, ибо столетием ранее звание магистра встречалось лишь в виде исключения. В эпоху же Филиппа Августа ученые степени становятся почти непременным условием для получения значительных бенефициев и высоких церковных должностей. Этот главный обращающий на себя внимание факт свидетельствует о весьма значительном социальном прогрессе — распространении образования среди церковных иерархов. Почти все представители высшего духовенства начинали как студенты, а школы являлись питомниками для капитулов и прелатств. Поэтому дальше нас будет занимать студент, или, как тогда говорили, школяр (scolaris).

Иные страстные поклонники средневековья доходят до того, что утверждают, будто во Франции в ту эпоху существовало столько же школ, сколько сегодня, и даже больше. Это явное преувеличение; но правда заключается и в том, что в эпоху молодой цивилизации школ было гораздо больше, чем можно себе представить. Во Франции, особенно Северной, они имелись во всех центрах церковной жизни. В каждом диоцезе помимо сельских или приходских школ, которые уже существовали, но о которых во времена Филиппа Августа мы ничего не знаем, капитулы и основные монастыри имели свои школы, свой преподавательский и ученический состав. Там обучали не только детей из хора или новичков, обреченных провести всю свою жизнь в кафедральной церкви или аббатстве, — туда также набирали школяров со стороны, тех, кто собирался вступить в духовное сословие, дабы позднее обладать свободной профессией или церковными бенефициями, и даже сыновей дворян и сеньоров, то есть мирян, желавших дополнить то чересчур скромное образование, которое давали им их воспитатели. Одним словом, чтобы хорошо понять, что тогда происходило в области образования, нужно представить себе общество, в котором не было иных общественных учебных заведений, кроме больших и малых семинарий, где формировались и пополнялись ряды духовенства.

Так, например, в Париже насчитывалось три вида учебных заведений: школа Богоматери, то есть группа школ епархии, или собора, под непосредственным руководством двух чинов капитула — регента певчих, присматривавшего за начальными школами, и канцлера, заведовавшего школами высшими; школы главных аббатств, особенно св. Женевьевы, Сен-Виктора и Сен-Жермен-де-Пре; частные школы, открытые клириками, получившими звание магистра и лицензию и обучавшими по своему усмотрению, но всегда под контролем епископа или канцлера. Многие из этих школ, содержавшихся известными учеными, философами или теологами, располагались на острове Сите и даже, как у Абеляра, на левом берегу близ Малого моста и по всему северному склону горы святой Женевьевы. В Шампани также было три перворазрядных школы трех церковных капитулов: самая знаменитая — Реймсская школа, школа Шалона-на-Марне и школа Труа; затем — монастырские школы, зависящие от крупных аббатств: Монье-ла-Сель, св. Ремигия Реймсского и св. Николая Реймсского; наконец, школы второго разряда в некоторых приорствах, не считая начальных школ.

• Предыдущая
• 16/105
• Следующая