Центурион - Корчевский Юрий Григорьевич - Страница 24
- Предыдущая
- 24/61
- Следующая
Недалеко от селения паслись кони скифов, но испуганные женщины побежали не к ним, а в другую сторону.
– Первая шеренга, оставить щиты и пилумы, догнать жителей и вернуть в селение!
Оставив только мечи на поясе, гоплиты бросились догонять убегающих. Обременённые узлами, детьми и стариками, женщины не смогли убежать. Кто-то успел отвернуть в сторону и нырнуть в кусты, но их и искать не стали: добыча была и так велика – около полусотни женщин и детей. Стариков вообще не трогали. Цены на рынке рабов они не имели, а убивать, проливая кровь, никто не хотел. Так они и остались неприкаянно бродить по деревне.
Женщин и детей связали одной верёвкой в цепь, чтобы не сбежали, обыскали пожитки и землянки, собрали немногочисленное оружие и ценности. С женщин поснимали ожерелья, височные кольца и перстни. Трофеи – законная добыча воинов. Рядовой гоплит получал одну долю, декарх – две от добычи. И ни один трибун или император не мог посягнуть на святое – трофеи. Императору доставались захваченные, покорённые земли, города, храмы, жители, наконец – слава. А мелкие трофеи – воинам.
Пленных женщин, детей и двух оставшихся в живых мужчин конвоировали до Гурзуфа. Каждый из гоплитов любовался доставшимся ему трофеем, прикидывая, за сколько его купит лавочник, или сколько приятных вечеров за вином и вкусной едой он проведёт в таверне.
Пленных сразу провели к Аресию. Одного из мужчин-скифов Алексей отдал лавочнику, а за остальных потребовал по миллиаресию.
– Декарх! Это же грабёж!
Но Алексей уже узнавал цену на рабов.
– И ни силиквой меньше, Аресий. Я ценю твою помощь и только поэтому отдаю тебе пленных так дёшево. На каждом из них ты заработаешь вчетверо больше.
Деваться Аресию было некуда: уже сегодня вечером должен был прибыть корабль с работорговцами, стоит только подождать пару часов. Он и так не будет тратиться на кормёжку и искать крышу для пленных.
Аресий молча отсчитал деньги.
В казарме Алексей разделил деньги, взяв себе две доли. Гоплиты радостно завопили:
– Слава декарху!
Алексей знал, что в армии могут простить многое, но не жульничество за счёт боевых товарищей. Рисковали все, и трофеи тоже должны получить все.
Вечером только караульные стояли на стенах – все гоплиты шумно отмечали победу, пусть и невеликую, в местных тавернах. Они пили вино, тискали продажных девок и ели от пуза. В армии кормили сытно, но однообразно, и хотелось чего-нибудь эдакого – сыра, оливок, жареного мяса. А Гурзуф предлагал многое: завозные финики из Египта, армянский виноград, орехи из Греции, фракийский мёд – выбирай по душе.
Авторитет Алексея среди воинов сразу вырос. Да, он был требовательным и жёстким командиром – ну так и другие декархи были такими же. Но воины видели, что без нужды он не посылает их на смерть и трофеи делит честно. Такому командиру верят.
Алексей же решил учиться читать и писать на латинском языке. Через два века Византия постепенно перейдёт на греческий, но пока государственным языком был латинский. Византия оставалась единственной страной, где латинский главенствовал. После перехода на греческий язык латинский станет мёртвым языком. Только Ватикан, это государство в Вечном городе, будет использовать его для письма.
Алексей понимал, что, не умея читать и писать на латыни, он выше декарха не поднимется. Говорил он уже сносно, но с акцентом. Поэтому он решил использовать трофеи не для развлечения, а на дело.
Гурзуфские богатеи нанимали в империи учителей словесности для своих детей, и Алексей договорился с одним из них, греком Маврикисом, об уроках.
Латинский язык в написании прост, там нет дифтонгов, как в английском, поэтому как видишь, так и читаешь. И алфавит Алексей одолел быстро, за день – сами-то буквы знакомые. Трудности были в склонениях или спряжениях.
Грек учил его не только читать и писать, но и правильно произносить слова. Одним из упражнений было набрать в рот мелких камешков и читать вслух тексты. Поначалу было довольно трудно, но Алексей был упорен и быстро делал успехи. Через месяц таких занятий даже гоплиты отметили, что Алексей стал говорить почти без акцента, выдававшего в нём варвара, и чисто, без слов-паразитов. Актит наедине заметил:
– Ты знаешь, я почему-то теперь верю, что ты не только кентархом станешь.
– Почему?
– Я тебя полгода всего знаю, а ты уже декарх, и говоришь теперь, как эти лощёные парни из гвардии. Не эскувит пока, но за схола вполне сойдёшь.
– Да? А кто выше?
– Конечно, кандидаты. Их в империи всего пять сотен, это высокий ранг. Не зря они носят белые туники.
– А кто в гвардии ещё есть?
– Неужели не знаешь? Протекторы – это дети знатных военных, сановников. Их всего тысяча, и получают они жалованье по двести тысяч сестерциев в год. Из них потом назначают командиров хилиархий или флотов.
– Так они же не моряки!
– Эх, Алексей! У них же подчинённые есть: турмархи, друнгарии, триерархи – как раз из таких, как ты, отведавших боевых действий. Как победа – вся слава им, ну а поражение – всегда сирота, не найдёшь прародителя.
– Да ты философ, Актит! Вот уж не думал.
– Нет, Алексей. Быть декархом – для меня потолок. А для тебя эта должность тесна, как новые сандалии.
Ещё через месяц Алексей уже сносно писал. Иногда он делал ошибки, не без этого, но язык-то совершенно новый для него.
Он решил собственноручно написать доклад кентарху. Во-первых, попросить положенное солдатам жалованье, которое задерживалось, а во-вторых – сообщить о разгроме скифского племени. Хоть это и не вчера произошло, но раньше он не мог сообщить об этом. Он написал о своих потерях, об убитых воинах противника – соотношение получалось вполне приличным.
С первым же торговым судном, шедшим в Херсонес, он отправил донесение. Владелец судна, греческий купец, клялся, что вручит письмо лично в руки самому кентарху. Если бы не задержавшееся жалованье и деньги на провизию, Алексей о письме забыл бы.
А через три недели случилось и вовсе необычное. С небольшим посыльным судном прибыл с инспекционной проверкой сам кентарх. С ним прибыл и казначей с жалованьем – сразу за два месяца и с деньгами на питание. Кентарх же, Октис Гракх, побывал и на столбах Адалары, где несли службу караульные, осмотрел отремонтированный стреломёт. Побывал он и на строительстве крепости – и везде служба неслась почти образцово. Увиденным кентарх остался доволен.
Алексей повёл сотника в лучшую таверну. Угостил хорошим вином, закусками – оливками, сыром, жареной кефалью, бараньим супчиком, горячими лепёшками и финиками. Оба возлежали на лежанках вокруг низкого стола. В забегаловках для простого люда столы были выше, и сидели там на лавках, лежаки же предполагали неспешную беседу. Но и кентарх не торопился, он посещал все гарнизоны в прибрежных селениях.
Ублажив брюхо, кентарх ковырялся в зубах деревянной зубочисткой.
– Не думал я, Алексей, что ты, человек в армии новый, сможешь так славно всё организовать. А главное – язык. Ты стал говорить едва ли не лучше меня!
– Беру уроки у грека, учителя словесности. Освоил письмо, чтение, шлифую произношение.
– Ты растёшь – совсем как истинный ромей. Даже и не подумаешь, что варвар.
Кентарх немало подивился тому, что Алексей упорно изучает язык, недоверчиво покачал головой.
Утром, уже у трапа, Октис Гракх на прощание похлопал Алексея по плечу:
– Служи империи честно, декарх! А я подумаю, что можно для тебя сделать.
А через неделю дозорные со скал доложили, что видят передвижение всадников. Правда, были они далеко, и определить по одежде и оружию, кто они, не представлялось возможным.
И Алексей решил всё узнать сам. Как говорится, кто предупреждён, тот вооружён. Взяв с собой Актита и Рона, он отправился подальше от берега. Там степь, там далеко видно.
Они шагали не меньше двух часов, да всё в гору. Потом пошла ровная степь, только кое-где были холмы.
В паре километров от них паслись лошади с длинными гривами и неподрезанными хвостами – явно не из византийских ал. Да и знал бы Алексей, если бы здесь находились союзники из вспомогательных частей. Обычно командиры подвижных сил всегда докладывали в селения о своём местонахождении.
- Предыдущая
- 24/61
- Следующая
