Центурион - Корчевский Юрий Григорьевич - Страница 12
- Предыдущая
- 12/61
- Следующая
В камере было ещё несколько человек.
Алексей поискал на полу камешек, нашёл и снова положил его в карман.
Сокамерник, по виду – форменный эфиоп, покачал головой, показал на карман, а потом на рот. Алексей догадался, достал камень, обтёр его о рукав и сунул себе в рот – сейчас это было самое надёжное место для хранения.
Толстые каменные стены и решётка на окне исключали возможность побега.
Алексей уселся на земляной пол. Непонятно, сколько ему здесь сидеть? Суда дожидаться? За одну съеденную оливу? Ну и порядки у них! А впрочем, для ромеев он варвар, поскольку не знает языка и ходит в брюках, как скиф.
Время тянулось медленно. К вечеру в камеру втолкнули ещё двоих, европейского вида, только говорили они между собой на непонятном языке.
Вечером надсмотрщик принёс деревянную бадью воды. Заключённые, отталкивая друг друга, жадно припали к живительной влаге. В камере, несмотря на окно, было душно, от наружной стены тянуло жаром. И только ночь принесла прохладу. Хотелось есть.
Понемногу все уснули, и Алексей тоже.
Утром он был разбужен пинком надсмотрщика. Остальные сокамерники уже стояли у стены. Всем связали руки верёвкой, и ещё одной – всех между собой, цепочкой, вывели из тюрьмы и повели по улице.
Алексей вертел головой по сторонам: интересно было посмотреть на город и на всякий случай запомнить дорогу – он не оставлял надежды сбежать при удобном случае. Увы! Очень скоро запахло морем – свежестью и водорослями.
Свернув за угол, пленники увидели море, причал с кораблями.
Сокамерники издали тяжёлый вздох – они раньше его поняли, какая участь им уготована.
Их подвели к либурне, как узнал потом Алексей. Он успел осмотреть судно. Длиной метров сорок, два ряда вёсел по борту, вогнутый форштевень украшен по бокам фигурками крокодилов. В носовой части возвышается башенка для лучников и пращников. На самом носу – трап-ворон для абордажа. На фальшборт два прохода – в носу и на корме. На корме же натянут тент для начальства. Так ведь это римская бирема, какой её видел на картинах и гравюрах Алексей! Римское судно для разведки, посыльной и дозорной службы.
По спине пробежал холодок. Алексей всё понял. Ему и сокамерникам предстоит быть гребцами. Труд рабский и тяжёлый, больше года никто не выдерживал – умирали. Трупы сбрасывали в море.
Стоявший у сходен моряк рукой отсчитывал заключённых, потом он отсчитал стражникам деньги. Блин! Всё, что угодно, представлял себе Алексей, но не участь гребца на галере!
У либурны, на которую его завели, даже мачты с парусом не было. Значит, и при попутном ветре всё равно придётся трудиться, не разгибаясь.
Будущих гребцов развязали и свели вниз. Часть людей оставили здесь, двоих отвели ещё ниже, на нижнюю палубу. Как потом узнал Алексей, там располагались гребцы нижнего ряда вёсел, по одному на весло. На верхнем ряду вёсел сидело по три гребца на весло, потому как они были длиннее и тяжелее нижних.
Его усадили на лавку. Почти сразу же пришёл кузнец и заковал вновь прибывших в ножные кандалы. Руками гребцы могли работать, есть, но сдвинуться с лавки – только на длину цепи, около полуметра. Стоило судну напороться на мель или получить пробоину в бою, гребцы шли под воду вместе с кораблём.
Потом пришёл ещё один моряк, накинул Алексею на шею петлю из верёвки, на которой болтался небольшой деревянный чурбачок. Алексей не понял его предназначения, но и спрашивать не стал. Похоже, гребцы – люди разных национальностей, настоящий Вавилон. Вот это он влип! Только теперь, будучи прикованным к судну, он осознал весь ужас своего положения. Разве отсюда сбежишь?
Судно у причала стояло долго, часа три. Потом ударил барабан, и гребцы взяли деревянные чурбачки в рот. Алексей сделал то же самое.
Длинными шестами моряки оттолкнули судно от причала. Мерно стал бить барабан. Сначала заработали нижние, короткие вёсла, отводя судно на чистую воду. Потом прозвучал короткий свисток, и все гребцы взялись за вёсла. Рукоять весла, за которым сидел Алексей, была уже отполирована до блеска предыдущими гребцами, но об их судьбе думать не хотелось.
Алексей не терял надежды. Он мерно работал веслом вместе с другими – новичков посадили на скамьи с опытными гребцами.
Под мерные удары барабана дружно работали все восемьдесят восемь вёсел либурны. Пенилась вода перед форштевнем, судно набирало ход. На палубе гребцов стало свежее, хотя и ненамного. Запах пота, испражнений, истлевшей одежды, казалось, впитался в обшивку судна.
Через четверть часа напряжённой работы Алексей весь вспотел, а ещё через час начали саднить ладони. Однако он, сцепив зубы, терпел. Дождаться бы только вечера – он попробует потереть камень снова. Уж коли он занёс его сюда, пусть и обратно вызволяет. Интересно, какой сейчас год? То, что он перенёсся в прошлое на много веков, а точнее – тысячелетий, сомнения у Алексея уже не вызывало.
Часа через четыре удары барабанов стихли. Гребцы обессиленно бросили рукояти вёсел.
Между рядами сидений пошёл надсмотрщик с глиняной амфорой и плошкой, раздавая воду. Похоже, до кормёжки дело пока не дошло, а есть хотелось просто ужасно.
По палубе забегали воины. С палубы гребцов не видно ничего, только клочок неба.
Потом вновь забил барабан, всё чаще и чаще, задавая темп, и либурна начала набирать ход. Внезапно резкий поворот влево, раздался треск ломающегося дерева. Алексей испугался: блин, неужели посудина ко дну пойдёт?! А он?
С палубы донеслись крики, звон металла, видимо, шла морская битва.
Вода в корпус не поступала, и Алексей успокоился. Возможно, либурна подводным тараном проломила борт чужого судна.
Через полчаса всё стихло, а вскоре на палубу гребцов столкнули четверых мужчин, по одежде и лицам – арабов. Начали приковывать первого. Тот понял, какая участь ему уготовлена, и стал вырываться.
Стоящий рядом воин в кожаных доспехах вытащил из ножен короткий меч-гладий и ткнул им бедняге в живот. Причём сделал это спокойно, даже как-то равнодушно, видимо, проделывал это не раз.
Араб скрючился от боли и зажал рану руками, из-под которых обильно текла кровь. Его подхватили двое солдат, выволокли на верхнюю палубу, и почти тут же послышался всплеск – агонизирующего араба сбросили за борт.
Остальные, видя участь товарища, не сопротивлялись. Их тут же приковали кандалами.
Либурна снова набрала ход.
Шли почти до вечера, остановились у берега. Был слышен шум прибоя, крики чаек. Надсмотрщик принёс лепёшки и сушёную рыбу – это был и обед, и ужин. Гребцы принялись за еду.
Алексей съел всё довольно быстро, и голодные спазмы в желудке на какое-то время стихли.
Пользуясь тем, что судно стоит, гребцы повалились на лавки и забылись тяжёлым сном.
Дождавшись, пока его товарищи по несчастью уснут, Алексей выплюнул в ладонь камешек и потёр его пальцами. Ничего не изменилось. Он снова потёр его – теперь уже ладонью. И вновь никаких перемен.
Алексей разочарованно вздохнул. Его надежды на обратный перенос – в любое другое время и место – улетучились.
Он улёгся на лавку. Уже засыпая, подумал, что ведь тёр он хоть и днём, но тогда было полнолуние, месяц менялся. Ничего, он сибиряк, он терпеливый. Алексей забылся тяжёлым сном.
А утром – завтрак из той же лепёшки и рыбы. Прожевав последний кусок лепёшки, он мельком подумал, что если гребцов на судне кормят только дважды, утром и вечером, да ещё и настолько скудно при такой тяжёлой работе, неудивительна высокая смертность среди гребцов. Он и сам через месяц будет похож на своих сотоварищей, больше напоминавших измождённые тени, чем молодых мужчин.
Поев, он разорвал на полосы рукава от рубашки и обмотал ими ладони. После вчерашней работы на коже вспухли кровяные мозоли. Если они лопнут, на солёном морском воздухе ладони долго не будут заживать. А уж если загниют – пиши пропало.
Он оглянулся: обросшие лица, потухшие глаза. Неужели и его ждёт такая же участь? Переброситься парой слов с соседями по скамье удавалось только утром или вечером, во время еды. Все говорили на разных языках, смешивая слова, но понимали друг друга – ведь говорили о простых вещах.
- Предыдущая
- 12/61
- Следующая
