Мерзейшая мощь - Льюис Клайв Стейплз - Страница 7
- Предыдущая
- 7/64
- Следующая
— «Да ну их!..» — подумала Джейн, имея в виду Димблов, и тут же раскаялась, точнее — испугалась. Теперь, когда телефон не помог, страх накинулся на нее, словно в отместку за то, что она пыталась от него спастись, и она не могла потом вспомнить, вправду ли мелькал перед ней закутанный в мантию старик, или она просто дрожала, причитала, даже молилась неведомо кому, пытаясь предотвратить его появление.
Вот почему она кинулась к мужу. А он пожалел, что она кидается к нему, когда он так устал и запоздал, и, честно говоря, напился.
— Ты хорошо себя чувствуешь? — поинтересовался он утром.
— Да, спасибо, — отозвалась она.
Марк лежал в постели и пил чай. Джейн причесывалась перед зеркалом. Смотреть на нее было приятно. Мы, люди, всегда проецируем свои чувства на других. Нам кажется, что ягненок кроток, потому что его приятно гладить. На Джейн было приятно смотреть, и Марку казалось, что и ей самой хорошо.
А Джейн казалось, что ей так плохо потому, что волосы ее не слушаются, и потому, что Марк пристает с вопросами. Конечно, она знала, что злится на себя за то, что вчера вечером сорвалась и стала именно тем, что ненавидела — «маленькой женщиной», которая ищет утешения в мужских объятиях. Но она думала, что злоба эта — где-то глубоко, внутри, и не догадывалась, что лишь по этой причине пальцы, а не волосы, не слушаются ее.
— Если тебе плохо, — продолжал Марк, — я могу и не ехать…
Джейн промолчала.
— А если я поеду, — говорил он, — ты будешь одна ночи две-три.
Джейн плотнее сжала губы и не проронила ни слова.
— Ты не пригласишь Миртл? — осведомился Марк.
— Нет, спасибо. Я привыкла быть одна.
— Знаю, — не совсем приветливо ответил Марк. — Черт-те что у нас творится… Жить не дают. Поэтому я и хочу перейти на другую работу.
Джейн молчала.
— Вот что, старушка, — заключил Марк, опуская ноги с кровати. — Не хочется мне уезжать, когда ты в таком состоянии.
— В каком это? — спросила Джейн и обернулась к нему.
— Ну… нервничаешь… так, немножко… у кого не бывает…
— Если я видела вчера страшный сон, это еще не значит, что я ненормальная! — почти выкрикнула Джейн, хотя ничего подобного говорить не собиралась.
— Нет, так нельзя… — начал Марк.
— Как это «так»? — холодно спросила Джейн и не дала ему ответить. — Если ты решил, что я сошла с ума, пригласи доктора. Очень удобно, они меня заберут, пока тебя нет. Ладно, я в кухню пойду. А ты брейся, скоро явится твой лорд.
Бреясь, Марк сильно порезался (и ясно увидел, как предстанет перед Уизером с клочком ваты под губой); а Джейн по многим причинам решила приготовить особенно изысканный завтрак, принялась за дело со всем пылом рассерженной женщины и опрокинула все на новую плиту. Когда пришел лорд Фиверстоун, они еще сидели за столом, делая вид, что читают. Как на беду, в тот же самый момент пришла м-сс Мэггс — та самая женщина, о которой Джейн говорила: «Я нашла подходящую прислугу на два раза в неделю». Мать Джейн двадцать лет назад называла бы ее «Мэггс», а сама звалась бы «мэм». Джейн и «приходящая» говорили друг другу «миссис Мэггс» и «миссис Стэддок». Они были ровесницы, и холостяк не заметил бы различия в их одежде; поэтому не было ничего удивительного в том, что Фиверстоун направился к прислуге, когда Марк сказал: «Моя жена». И ошибка эта не украсила тех минут, которые мужчины провели у Джейн в доме.
Как только они ушли, Джейн сказала, что ей пора в магазин. «Нет, сегодня я ее не вынесу, — думала она, — говорит без умолку». Без умолку говорил и лорд Фиверстоун, и громко, неестественно смеялся, и рот у него был поистине акулий, а уж манеры… Сразу видно, что круглый дурак. На что он Марку? Наверное, он и над Марком смеется. Марка так легко провести. И все это колледж… Что Марку делать с такими, как Кэрри, или тот мерзкий, бородатый? А что делать ей весь этот день и всю ночь, и дальше? Когда мужчина уезжает на два дня, это значит — спасибо, если на неделю. Пошлет телеграмму, даже не позвонит — и все в порядке.
А делать что-то надо. Может быть, и правда позвать Миртл? Но Миртл относилась к своему близнецу, как только и может относиться сестра к такому талантливому брату. Она будет говорить о его здоровье, рубашках и носках, подразумевая, что Джейн неслыханно повезло. Нет, Миртл звать нельзя. Может, пойти к доктору? Но он будет задавать такие вопросы… А что-то делать надо. Вдруг она поняла, что все равно поедет в Сент-Энн, к мисс Айронвуд. И подумала: «Нет, какая же я дура!»
Если бы вы в тот день нашли удобное место над Эджстоу, то вы бы увидели, что к югу быстро движется черное пятнышко, а восточней, у реки, гораздо медленней ползет дымок паровоза.
Пятнышко было машиной, увозившей Марка в Беллбэри, где институт временно расположился при своей же станции переливания крови. Машина Марку понравилась. Сиденья были такие, что хотелось откусить кусочек. А как ловко, как мужественно (Марка сейчас мутило от женщин) сел Фиверстоун за руль, сжимая в зубах трубку! Даже по улочкам Эджстоу они ехали быстро, и Фиверстоун отпускал краткие, но едкие замечания о пешеходах и владельцах других машин. За колледжем св.Елизаветы, где когда-то училась Джейн, он показал, на что способен. Мчались они так, что даже на полупустой дороге мимо них непрерывно мелькали другие машины, нелепые пешеходы, какие-то люди с лошадьми и собаки, которым, по мнению Фиверстоуна, «опять повезло»! Курицу они все-таки раздавили. Опьяненный воздухом и скоростью, Марк покрикивал: «Ух ты!», «Ну и ну!», «Сам виноват», — и краем глаза глядел на Фиверстоуна, думая о том, насколько он интереснее тех зануд. Крупный прямой нос, сжатые губы, скулы, манера носить костюм — все говорило о том, что перед тобой настоящий человек, который едет туда, где делают настоящее дело. Раза два Марк все же усомнился, достаточно ли хорошо лорд Фиверстоун водит машину, но тот кричал: «Что нам перекресток!», и Марк ревел в ответ: «Вот именно!» «Сами водите?» — спросил Фиверстоун. «Бывало», — ответил Марк.
Дымок, который вы увидели бы к востоку от Эджстоу, означал, что поезд везет Джейн Стэддок в деревню Сент-Энн. Лондонцам казалось, что за Эджстоу пути нет; на самом же деле маленький поезд из двух-трех вагонов ходил и дальше. В поезде этом все знали друг друга, и порой вместо третьего вагона прицепляли платформу, на которой ехали лошади или куры; а по перрону ходили охотники в шляпах и гетрах и привыкшие к поездам собаки. Выходил он в половине второго. В нем и ехала Джейн, глядя на красные и желтые листья Брэгдонского леса, а потом — на луга, а потом — на парк, мимо Дюк Итон, Вулема, Кьюр Харди. На каждой станции, где поезд со вздохом останавливался, немного подаваясь назад, звенели бидоны, стучали грубые башмаки, а потом наступала тишина и длилась долго, и осенний свет грел окно, и пахло листьями, словно железная дорога — такая же часть природы, как поле или лес. На каждой станции в купе входили мужчины, похожие на яблоки, и женщины в шляпах с искусственными вишнями, и школьники; но Джейн едва замечала их, ибо, хотя она считала себя крайним демократом, все классы, кроме ее собственного, были для нее реальны только в книге. А между станциями мимо проплывали островки, сулящие райское блаженство, если только ты успеешь сейчас, именно сейчас, спрыгнуть вниз и застать их врасплох: домик, а за ним — стог сена, а за стогом — поле; две пожилые лошадки, стоящие голова к хвосту; небольшой фруктовый сад, в котором виднелось вывешенное для просушки белье, и кролик, изумленно таращившийся на поезд. Его глазки были похожи на точечки, а ушки торчали вверх, как двойной восклицательный знак.
В четверть третьего она прибыла в Сент-Энн, который был и конечной станцией железнодорожной ветки, и концом всего сущего. Когда она вышла со станции, наружный воздух подействовал на нее, как холодное тонизирующее средство.
Хотя поезд последнюю часть пути с шумом и шипением преодолевал подъем, ей все же предстояло еще подниматься вверх пешком, ибо Сент-Энн была одной из тех деревень, расположенных на вершине холма, которые скорее встречаются в Ирландии, чем в Англии, и станция была расположена на некотором отдалении от деревни.
- Предыдущая
- 7/64
- Следующая
