Самые новые приключения Лисенка - Априлов Борис - Страница 8
- Предыдущая
- 8/20
- Следующая
— Ну, и трусливы же вы! Испугались, убежали все, оста вили меня одного.
Мокси и Димби промолчали.
Потом, после долгой паузы, раздался голос Мокси:
— Как видишь, я пасусь и не обращаю на тебя внимания. Снова молчание, еще более долгое.
— А я сержусь на всех вас — куда-то убежали и оставили меня одного.
Снова молчание, еще гораздо более долгое. Потом раздался голос Димби:
— Как видишь, с тобой никто не разговаривает.
— И ты автоматически должен замолчать! — настойчиво добавил Мокси.
Молчание. Тишина.
— Килигариконди! — вздохнув, произносит, на конец, Домби, и продолжает: — Это слово мне будто кол вбили в голову и я никак не могу избавиться от него… Ненавижу вас! Всех!.. И тебя, и тебя… И того! И не хочу больше вас видеть ни сегодня, ни завтра, ни до конца своей жизни!.. За, то, что вы удрали и оставили меня одного с глазу на глаз с… не скажу, с кем.
Впервые каждый из этой дружной компании сердился на каждого. Бывало, и не раз, когда они сердились и сердились по глупому — все на Лисенка, — но сейчас каждый сердился на всех остальных.
И тем не менее, каждый из них давал себе обещание, что будет продолжать молчать, если тот появится. Не произнесет ни звука, до тех пор, пока Лисенок не обидится или устыдится и уберется, наконец, восвояси и навсегда — до конца жизни — оставит их в покое, потому что только он один нарушал их спокойную жизнь и втягивал в опасные, рискованные приключения с опасными для жизни последствиями.
Но вот показался Лисенок. Он направлялся к ним. Для большей надежности Мокси повернулся спиной. Лисенок приближался. Димби опустил глаза. Лисенок подходил все ближе. Домби, как и подобает герою-победителю, глядел вверх, на облака. Лисенок поравнялся с ними. Они словно окаменели. Но вместо того, чтобы остановиться и заговорить, Лисенок прошел мимо. Домби отвел взгляд от неба и направил его на хвост удаляющегося приятеля.
Мертвая тишина. Никто не произнес ни звука. Наконец, Мокси не выдержал тягостного молчания и, топнув ногой, крикнул:
— Что же это такое?!
— Он ушел, — сказал Домби.
— Но почему? — недоумевал Мокси.
— Он словно и не заметил нас! — сказал Димби.
— Но почему?! Кто ему дал право пройти мимо друзей и даже не остановиться, — негодовал Мокси. — А, может, его друзья хотят ему что-то сказать!
— Ты прав, Мокси, но он ушел, — сказал Димби.
— Да, его нет, — подчеркнул Домби.
А Мокси вдруг заявил, что в сущности это даже хорошо. В таком случае не будет необходимости говорить ему в глаза обидные слова. Домби согласился с ним и добавил, что молчание лучше всего выражает презрение. Димби согласился с обоими, но добавил, что все же будет лучше, если тот вернется.
— Почему? — поинтересовался Домби.
— Потому что я хотел вылить всю свою злость на него, а теперь придется снова сердиться на вас. Ведь я презираю вас до глубины души — и тебя, Домби, и тебя, Мокси! Потому что вы создаете ему условия для того, чтобы мы тряслись от страха в каких-то заброшенных турбазах.
— Я ненавижу вас еще больше! — поспешил высказаться Мокси. — Когда я пасусь на полянке, вы ежедневно приходите и отвлекаете меня от такого приятного занятия, тогда как другие ослы в это время пасутся и получают удовольствие.
— Я должен сердиться на вас больше всего, — заявил Домби. — Потому что вы оставили меня одного в таком большом разрушенном доме.
— Ну, не такой уж он большой, — заметил Димби.
— Притом — сгоревший, — добавил Мокси.
Разговор этот длился часа три. Около полудня Димби поглядел на свои часы и только хотел было сказать, что уже поздно, как на тропинке снова показался Лисенок. Он приблизился к ним с кротким видом и прошел мимо, даже не замедлив шага. Мокси был настолько изумлен, что перестал щипать траву. Солнце жгло ему спину, и, хотя вблизи была приятная тень, Мокси продолжал стоять, словно врос в землю, пока не услышал голос Димби. Димби выразил свое глубокое удивление тем, что Лисенок прошел мимо них так, словно он проходил мимо кучи камней. А Домби высказал ту же мысль, но употребил вместе слов куча камней другое слово. Он сказал:
— Лисенок прошел мимо нас и не заметил, словно мы не его друзья и вообще люди, а какие-то килигариконди.
Так было раскрыто глубокое значение придуманного вчера слова.
Около часа говорили они о значении этого слова, но затем сменили тему и снова занялись Лисенком. Еще час обменивались они мнениями и взглядами относительно того, который даже не умеет пройти как полагается, мимо своих друзей, а проходит так, словно находится рядом с какими-то килигариконди.
— До конца своей жизни видеть его не хочу! — закричал Мокси. — И даже если буду жить еще дольше, все равно не взгляну на него.
— А я, если у меня будут два ломтя хлеба, намазанные чем-то очень вкусным, а тот на глазах у меня будет умирать от голода, не дам ему ни крошки, — заключил Домби. — Пускай мучится от голода, потому что оставил меня одного в этой огромной пустой турбазе среди ночи… Я обижен и на вас обоих, Димби.
— За что, Домби?
— Да, я обижен и на тебя, и на Мокси, — ведь вы даже не поинтересовались, что происходило со мной вчера ночью после того, как вы оставили меня одного в этой огромной пустой турбазе.
— Запрещаю! — крикнул Мокси. — На этой полянке никто не имеет права говорить о том, что происходило вчера ночью!
— Да и турбаза эта не такая уж огромная, — все же напомнил Димби.
— Кто хочет находиться здесь, должен молчать! — стоял на своем Мокси. — Запрещаю говорить и о том!
Наступило желанное молчанье. Все перебрались в тень, улеглись и сладко заснули. Проснулись они только через два часа, услышав шаги Лисенка. Он снова прошел мимо них, даже не взглянув, словно они вовсе и не были его друзьями или людьми, а были самыми обыкновенными килигариконди.
— Мне все же хотелось бы кое-что отметить, — заявил вдруг Димби, провожая взглядом удалявшийся хвост Лисенка.
— Что тебе хочется отметить? — спросил Домби, которого уже просто начала бить дрожь.
— Калигариконди не мы, а он.
— Что?! — взвизгнул Мокси, который тоже весь трясся.
— Что-то мне подсказывает, что то, что вот уже который раз проходит мимо нас, — вовсе никакой не Лисенок — он ведь не может так вести себя — а самый обыкновенный килигариконд. Но только…
— Что «но только»?
— Но только он принял обличье Лисенка.
Где-то неподалеку подала голос кукушка. Приятели примолкли и принялись считать. Она прокуковала двенадцать раз.
— Который теперь час? Погляди-ка, Димби! — попросил Мокси.
— Тридцать семь! — сказал Димби.
— А кукушка отбила двенадцать.
— Да ведь она постоянно обманывает, — сказал Димби, — Мои часы очень точные… Мокси, ты почему дрожишь?
— Потому что опять начинаются таинственные дела, которые мне противны.
— Предлагаю идти, — сказал Домби.
— Ну?! — удивился Димби. — Ты в самом деле предлагаешь нам всем идти домой?
— А что нам тут делать? Мы пробыли здесь почти весь день.
— Запрещаю! — крикнул Мокси. — Никто не должен трогаться с места!
— Это почему же?
— Потому что он будет продолжать ходить здесь, и я не хочу оставаться один.
— Кто будет ходить?
— Тот.
И в ту же минуту на тропинке опять показался Лисенок. Он подошел к ним, остановился чуть ли не перед самым носом Мокси, постоял молча минут пять и, ничего не сказав, ушел.
Трое приятелей бросились наутек. Напрасно Домби призывал Димби и Мокси сбавить темп. Мокси остановился только, когда они достигли Сред небольшой полянки. Домби подбежал к нему, вконец запыхавшись, и долго не мог выговорить ни слова — был не в силах набрать в грудь воздуха. Наконец, он перевел дыхание и тогда к ним подбежал запыхавшийся Димби.
Первое, что сумел произнести Димби, когда к нему вернулась способность говорить, были слова удивления — он не мог представить себе, отчего это Домби так испугался.
- Предыдущая
- 8/20
- Следующая
