Украденный Христос - Лэнкфорд Дж. Р. - Страница 32
- Предыдущая
- 32/87
- Следующая
Миновали Сто двадцать пятую улицу. Здесь начинался Гарлем. Река скоро исчезла за «Ривербэнк-стейт-парком», красовавшимся на месте бывшей свалки. В ответ на жалобы местных жителей городские власти залили здесь все бетоном, покрасили и соорудили баскетбольную площадку. «Помойка, загримированная под стадион,– вот символ моей прошлой жизни»,– подумала Мэгги. Отныне никаких наркоторговцев по пути домой, никаких голодовок ради обалденной шляпки. Скучать она будет лишь по Шармине и привычной церкви, где все со всеми здороваются, даже бандиты и сутенеры. «Однажды мое дитя их спасет»,– мечтала Мэгги и радовалась своим мечтам.
Машина свернула на мост Джорджа Вашингтона и подкатила к скалистому побережью Нью-Джерси. Величественные уступы, тянущиеся вдоль реки, дали название ближайшей дороге, парковой автостраде Палисейдс.
Доктор Росси кивнул на Гудзон и сказал:
– Индейцы называли его Шатемук, что значит «река, текущая в обе стороны». У него два прилива и два отлива, один подъем – один спад, во время которых река меняет направление.
Поперек дороги буро-белой молнией метнулся олень. Миг – и он скрылся в лесу на противоположной обочине. Путь Мэгги был столь же рискован, как прыжок оленя через автостраду. Как и Шатемук, она делала крутой поворот в жизни, надеясь, что обратного хода не будет. В следующий раз ей хотелось пересечь эту реку с младенцем на руках.
Мэгги закрыла глаза и молилась до тех пор, пока не почувствовала, как «ровер» замедлил ход у поворота на Клиффс-Лэндинг. В прежние времена Росси возили ее сюда убирать и готовить, когда приезжали на выходные. Кое-что вспомнив, Мэгги подалась к правому окну и поискала глазами щит, который неизменно их встречал. На нем была надпись «Скунсова Падь» и дата – в память о деревушке со смешанным населением, существовавшей здесь сто лет назад. Вон там стояла церковь, где служил чернокожий священник, которого здесь называли Дядюшка Билли Томпсон. Мэгги решила наведаться в брошенную деревушку во время прогулок – ей ведь придется помногу гулять, как и всем беременным, если только она пройдет медосмотр.
Рядом с пресвитерианской церковью доктор по обыкновению сбавил ход. Пастор стоял на лужайке, и Франческа ему помахала. Церковь располагалась посередине Клиффс-Лэндинга и, как когда-то в Скунсовой Пади, являла собой средоточие сельской жизни. Если жителям и приходилось где-то встречаться, то именно в этих белокаменных стенах, знак над которыми привечал всех без исключения. Конечно, церковь на Сто тридцать первой была роднее, но и эта неплохо ее заменит.
Миновав ее, «ровер» свернул вправо, где дорога раздваивалась и начинала то срываться в овраги, то взлетать на кручи, подпираемые старыми каменными стенами. Большая часть улочек оканчивалась у самого Гудзона или бежала вдоль скалистого берега. Среди деревьев проглядывали грубоватые сельские дома, порой размером с небольшую усадьбу.
Минута – и машина уже шуршала по гравийной дорожке, начинавшейся после спуска с Лоуфордлейн и короткого проезда через лесополосу. Остановились они у подобия низкой каменной стены. По правде говоря, это и был дом, большая часть которого спускалась в овраг и была невидима сверху. Вдоль фасада шла дорожка из круглого плитняка. Но вот дверь открылась, и появился смотритель, которому доктор Росси звонил перед выездом.
– Ага, приехали,– произнес старик, надевая фуражку и застегивая на пуговицы синюю штормовку.
– Здравствуй, Джордж,– поприветствовал его доктор.– Как дела с домом?
– Порядок! Я здесь все протопил и прибрал к вашему приходу. Вещи доставлены, приборы установлены. Уборку нынче утром закончили. Вам помочь с багажом?
– Нет, справимся сами,– ответил Росси.
Джордж обошел машину и откозырял Франческе и Мэгги.
– Заходи как-нибудь,– пригласил старика Феликс.– Посмотришь, как мы устроились…
– Спасибо. Зайду, как не зайти,– отозвался Джордж.
Так уж здесь было заведено: старожилы всегда приглашали друг друга в гости, но ни у кого не хватало нахальства приходить.
Чемоданы занесли в прихожую, одна стена которой была деревянная, другая – каменная, а с потолка свисала на цепи кованая люстра. Феликс вернулся к своим коробкам, а Мэгги и Франческа прошли по вязаному коврику, свернули налево, спустились по двум полированным ступенькам у порога гостиной, и… Всякому, кто попадал сюда впервые, казалось, что он в лесу, потому что задняя стена гостиной была целиком из стекла – от пола до потолка пяти с лишним метров высоты.
Сама комната поражала размерами. В дальнем углу стоял кабинетный рояль, а с ним рядом на возвышении располагалась открытая библиотека. Чуть ближе, почти в центре, был устроен открытый камин с уходящей вверх черной трубой, а на переднем плане – бар из тикового дерева в едином стиле с потолком и обшивкой. То тут, то там гостей встречали мягкие диваны и кресла.
От вида из гигантского окна просто захватывало дух.
Кряжистые перекрученные стволы деревьев, поросшие плющом и мхом, в сочетании с полосой неба над ними создавали ни с чем не сравнимый пейзаж, которым Мэгги не уставала восхищаться. Деревья уходили вниз, к прибрежным скалам, а за ними тек Гудзон. Девушка боялась представить, сколько стоит такой дом, и просто радовалась, когда выпадала возможность приехать сюда еще раз. Теперь же ей предстояло в нем жить.
– Здесь нас не найдут? – спросила она Франческу.
– Куда им! Только если сильно постараются. Фактически дом все еще записан на Энею, хотя им пользовалась вся семья. Больше мы нигде не отдыхали, не то чтобы в Нью-Йорке это нам часто удавалось. Так что, если ты никому не говорила о нем…
– Я? Вы ведь велели молчать, вот я и молчала.
– Собственно, к чему нас вообще кому-то искать? Если бы тот репортер что-нибудь знал, то уже рассказал бы. Никому, кроме нас, не известно, что Феликс связан с плащаницей или что плащаница имеет отношение к клонированию. Можете играть в безумного гения и его ассистентку сколько захотите – все останется в тайне.
Мэгги сочла за лучшее промолчать.
Пронося вещи через холл, они миновали столовую с застекленной дверью, ведущей на великолепную каменистую террасу, что служила семейству Росси летней гостиной. Чемоданы сложили в крыле, занимаемом Франческой, обстановка которого напоминала эпоху тридцатых годов. Вещи Феликса отнесли в его комнаты с мягкими гарнитурами черной и коричневой кожи.
Феликс открыл одну из смежных дверей.
– Здесь будешь жить ты, Мэгги.
Девушка увидела белую кровать с кованым изголовьем, на которой она всегда спала, приезжая сюда. Теперь к ней добавили белое кресло-качалку и маленький диван с цветочной обивкой, новую стенку с аудиосистемой, телевизором, книгами по беременности и родам. Рядом стояли белый столик и стулья. Из комнаты вели три двери: одна выходила на лестницу в небольшой чулан-прачечную, вторая, застекленная,– в садик с увитыми плющом стенами и бассейном для золотых рыбок в центре.
– Это все мне? – спросила Мэгги.
Феликс кивнул. Высокий и плечистый, он совершенно выбивался из этой типично женской обстановки. Он открыл третью дверь и придержал ее, приглашая Мэгги войти.
Детская: стены голубоватого оттенка, белая кроватка с подвешенной к ней каруселью из ангелов, которые, чуть тронь, принимались порхать вверх-вниз на прозрачных крылышках.
Нижний этаж превратился в единый научный комплекс. Все новехонькое, хоть сейчас за работу… Одна комната – процедурная, другая – родовая, остальные отведены Мэгги с ее будущим драгоценным ребенком.
– Какая прелесть, Феликс! – воскликнула Франческа.– Как тебе это удалось?
– Декоратор с рабочими почти пять суток трудились не покладая рук.
Он вышел и через минуту вернулся с полосатым халатом, какие выдают в больницах, вручил его Мэгги и сказал:
– Мы подождем в лаборатории. Когда будешь готова – спускайся.
Час пробил.
Глядя на бассейн в своем новом саду, Мэгги старалась успокоиться. Затем разделась, приняла душ перед осмотром, почистила зубы. Запахнув выданное белье, она опустилась на колени и склонила голову в молитве, прося Господа помочь ей с давлением.
- Предыдущая
- 32/87
- Следующая
