Горбачев и Ельцин. Революция, реформы и контрреволюция - Млечин Леонид Михайлович - Страница 45

Николай Иванович не уточнил, от чего Ярузельский спас Польшу. А сам генерал много раз объяснял, что у него не было выбора: или он вводит военное положение, или страну оккупируют советские войска. И добавлял: «В 1981 году мы добились военной победы, но потерпели политическое поражение». Через несколько лет социализм в Польше рухнул.

Указ о введении президентского правления в Литве Горбачев не подписал, но события в Вильнюсе все равно начались.

Через два дня после длительных переговоров в кабинете Болдина московские газеты сообщили о создании в Литве комитета национального спасения, который «решил взять власть в свои руки». Состав комитета держали в тайне, от его имени выступал секретарь ЦК компартии Литвы Юозас Ермалавичюс.

Специальные группы КГБ и воздушно-десантных войск уже были отправлены в Литву, а корреспондент «Правды» с возмущением передавал из Вильнюса, что в городе распространяются провокационные «слухи о десантниках и переодетых военных, о приготовлениях к перевороту».

11 января внутренние войска Пуго захватили Дом печати, междугородную телефонную станцию и другие важные здания в Вильнюсе и Каунасе. В ночь с 12 на 13 января в Вильнюсе была проведена чекистско-войсковая операция — сотрудники отряда «Альфа» 7-го управления КГБ, подразделения воздушно-десантных войск и ОМОН захватили телевизионную башню и радиостанцию. Погибли тринадцать человек.

Министр внутренних дел Литвы, пытавшийся остановить кровопролитие, не мог дозвониться до Пуго. Он сумел соединиться только с Бакатиным. Вадим Викторович позвонил Горбачеву на дачу. Михаил Сергеевич сказал, что Крючков ему уже все доложил, и отругал Бакатина за то, что он преувеличивает и напрасно нервничает. Погибли один-два человека, говорить не о чем…

Страна возмутилась: пускать в ход армию против безоружных людей — это позор! Председатель КГБ Крючков, министр обороны Язов и министр внутренних дел Пуго в один голос заявили, что они тут ни при чем. Это местная инициатива — «начальник гарнизона приказал…»

Все ждали: как поведет себя Горбачев? Поедет в Вильнюс? Выразит соболезнование? Отмежуется от исполнителей? Накажет виновных? Или скажет: «Все правильно»? Горбачев не сделал ни того ни другого. Он заявил в парламенте, что все происшедшее для него полная неожиданность. И тут же предложил приостановить действие закона о печати, взять под контроль средства массовой информации — ему не понравилось, как пишут о ситуации в Прибалтике. Вместо него в Прибалтику сразу отправился Борис Ельцин. Для интеллигенции это был символический жест, и тогда говорили: Горбачев опозорил честь России, а Ельцин ее спас. В интервью американской телекомпании «Эй-би-си» Ельцин сказал о Горбачеве:

«Либо он встанет на путь переговоров с Литвой, откажется от своей попытки установить диктатуру и сосредоточить абсолютную власть в одних руках — а все идет именно к этому, — либо он должен уйти в отставку, распустить Верховный Совет и Съезд народных депутатов СССР… Если Горбачев попытается добиться диктаторских полномочий, Россия, Украина, Белоруссия и Казахстан отделятся от СССР и создадут свой собственный союз».

По указанию Ельцина глава российского правительства Иван Степанович Силаев подписал с Литвой большое соглашение. Делегации Верховных Советов Литвы и России начали переговоры о взаимном признании. Горбачев пытался помешать, притормозить движение республик к независимости, но остановить этот процесс было невозможно.

Вслед за Литвой навести порядок силой предполагалось и в Латвии. Первым секретарем ЦК там стал Альфред Рубикс. Латвийский ЦК взял на вооружение стратегию напряженности: вызвать в республике кризис, спровоцировать кровопролитие, дать повод для применения военной силы и отстранения от власти Верховного Совета и правительства Латвии.

6 декабря 1990 года члены президиума Вселатвийского комитета общественного спасения во главе с Рубиксом подписали обращение к президенту Горбачеву с просьбой ввести президентское правление. Это был такой же комитет, как и тот, что в январе 1991 года попытался свергнуть законную власть в Литве, — мифическая надстройка, призванная замаскировать компартию.

На пленуме ЦК было решено, что комитет должен взять власть в Латвии. Но это решение не было осуществлено, потому что Горбачев не санкционировал применение силы. А без его разрешения у них ничего не получилось. В распоряжении ЦК оставался только рижский ОМОН.

3 октября 1988 года появился секретный приказ министра внутренних дел СССР «О создании отряда милиции особого назначения». Рижский ОМОН был сформирован приказом министра внутренних дел Латвии 1 декабря 1988 года. Численность — сто сорок восемь человек, из них двадцать офицеров. Отряды милиции особого назначения, которые создавались для борьбы с новыми видами преступности и для разгона несанкционированных демонстраций, подавления массовых беспорядков, привлекали молодых людей привилегированным положением, свободой, которой не было в других подразделениях милиции.

Главная проблема рижского ОМОНа состояла в том, что вскоре после его создания фактически перестала существовать Латвийская Советская Социалистическая Республика. Милиция раскололась на тех, кто признал декларацию независимости, и тех, кто продолжал считать республику частью СССР. В рижской милиции латышей было мало, примерно пятая часть. Рига вообще была наполовину русским городом, а уж в милицию вербовали демобилизованных солдат со всего Советского Союза.

Рижский ОМОН не сразу нашел свое место в политической борьбе. 15 мая 1990 года омоновцы дубинками разогнали офицеров штаба Прибалтийского военного округа и переодетых в штатское курсантов военных училищ, которые протестовали против новой власти и пытались захватить здание парламента.

Министр внутренних дел Алоиз Вазнис рассорился с ОМОНом, запретив милиционерам подрабатывать в охранном кооперативе «Викинг», где они получали большие деньги. Министр Вазнис приехал на базу омоновцев в Вецмилгрависе:

«Личный состав напоминал не столько военное подразделение, сколько что-то вроде банды батьки Махно, какой ее показывали в советских фильмах. Омоновцы сидели в вольных позах, многие из них держали в руках автоматы. Когда я вошел в зал, несколько человек встали у входных дверей, как бы давая понять, что я могу и не выйти отсюда».

6 июля 1990 года министр Вазнис своим приказом деполитизировал органы внутренних дел, ликвидировал политотделы и партийные организации. В ответ ОМОН заявил, что будет подчиняться только Москве. Союзный министр внутренних дел Борис Пуго охотно с этим согласился.

2 октября 1990 года рижский ОМОН был передан в подчинение 42-й дивизии внутренних войск МВД СССР, дислоцированной в Прибалтике. Приказы из Москвы омоновцам передавал подполковник Николай Гончаренко, снятый с должности заместителя начальника рижской милиции и назначенный Борисом Пуго координатором действий ОМОНа, внутренних войск и органов внутренних дел в Прибалтике. После 1991 года Гончаренко нашел убежище в Приднестровье, где под другой фамилией был назначен заместителем министра внутренних дел непризнанной Приднепровской Молдавской республики. Еще один рижский милиционер, бывший заместитель начальника отдела в угрозыске, — и тоже под другой фамилией — стал там министром безопасности. В Приднестровье бежала большая группа рижских омоновцев, которым там выдали новые документы. Осенью 1993 года они с оружием в руках приехали в Москву, чтобы воевать против Ельцина…

Год с небольшим — от провозглашения независимости Латвии до ее признания Москвой — ОМОН был в каком-то смысле хозяином Риги. Его использовали для психологического террора против новой власти. Именно омоновцы стали для латышей олицетворением политики Москвы. Омоновцы катались по городу, задерживали «подозрительных», без суда и следствия разбирались с «виновными», гоняли торговцев спиртным, врывались в рестораны, иногда стреляли, куражились. Никому они не подчинялись.

Бывший сотрудник ОМОНа Герман Глазев рассказывал на пресс-конференции: