Французский садовник - Агаянц В. И. - Страница 2

• Предыдущая
• 2/91
• Следующая

Мальчик довольно быстро потерял интерес к игре и зашагал в сторону леса, оставив Чарли трястись от ужаса у самой кромки поля в окружении овец. По волглой земле, усеянной веточками и бурыми листьями, расхаживал фазан в блестящем оперении, вороша землю острым клювом в поисках семян и насекомых. Солнечные лучи, слабо пробиваясь сквозь листву, освещали повисшую на кустах паутину, похожую на изящные серебристые кружева. Подобрав прутик, Гас принялся яростно сбивать паучьи сети и давить ногами убегающих пауков. Но и это занятие ему быстро наскучило. На смену радости пришло чувство опустошенности, собственной ненужности и отчаяние.

Миранда Клейборн положила телефонную трубку и задержалась у окна, глядя на сад. На земле россыпью лежали яблоки и последние сливы. Она успела заметить, что сын постоял за дверью и ускользнул. Ну почему, задумав прогулять школу, из всех дней Гас выбрал именно тот, когда ей нужно было сдавать работу? Миранда погасила сигарету в пепельнице, уговаривая себя, что в этой маленькой поблажке нет ничего ужасного. Подумаешь, три затяжки. Такая мелочь не в счет, она непременно бросит курить. У нее совершенно не было времени заниматься поисками сына, к тому же она понятия не имела, где его искать. Миранда с упавшим сердцем обвела глазами густые заросли бурьяна. В этом огромном саду полно уголков, где может спрятаться мальчишка. Мысль о том, чтобы топать по мокрой траве 0 резиновых сапогах, привела ее в ужас. Миранда была истинной горожанкой, привыкшей к асфальту и туфлям от Джимми Чу. К тому же ей необходимо закончить очередную статью для «Ред» — она ведет там ежемесячную колонку. Пока что в жизни за городом Миранда находила всего одно преимущество: не нужно было причесываться и накладывать макияж, чтобы отвезти детей в школу. Гас и его пятилетняя сестренка Сторм каждое утро доезжали на велосипедах по садовой тропинке до ворот, а там пересаживались в школьный автобус, подбиравший их в восемь часов, что было весьма удобно. В Лондоне Миранде приходилось вставать ни свет ни заря, чтобы привести себя в надлежащий вид и не ударить в грязь лицом перед другими мамами, разъезжающими в роскошных джипах. Эти Мамы носили широченные солнечные очки и с небрежной элегантностью одевались в костюмы от Гуччи, а их гладкие волосы, окрашенные и подстриженные в салоне «Ричард Уорд», считались образцом совершенства. Миранда подозревала, что в Хартингтоне едва ли слышали о Гуччи или о Ричарде Уорде, что поначалу казалось ей очаровательно старомодным, а теперь по меньшей мере странным. Она отпустила пару остроумных замечаний на этот счет в своей колонке, где подробнейшим образом описывала местные нравы и безнадежные попытки горожанки приспособиться к сельской жизни. Досаду и негодование она изящно обратила в шутку. В сочетании с дождливой, унылой погодой, которая почему-то казалась здесь еще более дождливой и унылой, чем в Лондоне, терпеть причуды хартингтонцев становилось подчас просто невыносимо. Оставалось разве что смеяться над ними.

В отличие от мужа Миранда вовсе не хотела уезжать из Лондона. Ее бросало в холодный пот при мысли о том, чтобы расстаться с «Харви Николз»[1] и поселиться в глуши, где тонкий шлейф духов, тянущийся из отдела парфюмерии, больше не касался бы ее ноздрей. Перспектива перекусить в местном пабе, а не в ресторане «Айви» или «Ле Каприс», нисколько не прельщала Миранду: одного взгляда на это заведение оказалось достаточно, чтобы навеки приковать ее к собственному кухонному столу. А как она тосковала по занятиям пилатесом в Ноттинг-Хилле, как скучала по обедам в «Вулзли» в компании подруг с обязательным заездом в бутик «Ральф Лорен» на обратном пути, чтобы приобрести какую-нибудь симпатичную вещичку. Но выбора не было. Гаса выгнали из школы за грубость и драчливость, и перевести его в тихую сельскую школу представлялось разумным выходом. Однако спровадить мальчишку в интернат и переложить этот груз на чужие плечи можно было только через год. Оставалось лишь запастись терпением и ждать. А супругам Клейборн еще один год безобразного поведения Гаса казался вечностью.

«Господи, что же делать? У меня действительно нет ни минуты времени», — с досадой подумала Миранда и, швырнув сигарету в корзинку для мусора, набросала сверху скомканной бумаги, чтобы при виде окурка не испытывать угрызений совести из-за недостатка воли. И зачем только она отказалась от очередной няни, заявив, что справится с детьми сама? Вечная беда работающей матери — чувство вины. Оно приходит вместе с усталостью и апатией, когда хочешь угодить всем и каждому, а на себя не остается ни времени, ни сил. Дэвид предложил нанять кухарку и садовника — тогда Миранда смогла бы освободиться от домашней работы и больше писать. Но жизнь за городом мало похожа на лондонскую, где всегда можно заказать на дом суши или китайскую еду от Мистера Уинга. Здесь ей приходилось садиться в машину и отправляться в город, заранее составив список покупок. А Миранде некогда было продумывать меню и заботиться об обеде. Единственное, что примиряло ее с действительностью, — это молочник, приезжавший каждое утро в своем белом фургоне со свежими газетами и молоком. На номерном знаке фургона красовалась надпись «COW 1»[2]. Эта табличка неизменно смешила Миранду в самые тоскливые утренние часы, когда за окном еще темно, над мокрой землей клубится туман и нужно собирать детей в школу. Что же касается сада, это был самый настоящий парк, не крошечное патио с несколькими растениями в горшках; а многие акры земли. В сельской местности не так-то легко найти садовника. В Лондоне полным-полно иностранцев, ищущих работу, а в Дорсете о них даже не слышали. Все это было довольно странно, непривычно, досадно. Миранда чувствовала себя здесь чужой. Дэвид влюбился в дом с первого взгляда, Хартингтон-Хаус покорил его своим величием. Миранда же отнеслась к новому владению настороженно, ей не хватало Ноттинг-Хилла и асфальта, вдобавок было немного совестно, поскольку идиллическая жизнь в огромном доме на лоне природы не доставляла ей особого удовольствия. Но чем, скажите на милость, можно заниматься за городом?

Будучи внештатным журналистом, Миранда постоянно жила под гнетом надвигающихся сроков сдачи материала. В деньгах Клейборны не нуждались. Дэвид служил в Сити и зарабатывал больше, чем остальные успевают потратить до конца дней своих, но Миранде нравилось писать, это занятие придавало ее существованию особый привкус. Она мечтала опубликовать когда-нибудь настоящий роман, великую историю любви вроде «Анны Карениной» или «Унесенных ветром». Пока же Миранда продолжала усердно строчить статьи для журналов и газет, что помогало ей выразить себя и служило необходимой точкой опоры в жизни. Усаживаясь за компьютер, она старалась не слушать те горькие слова, что нашептывал ей в уши тихий голос отчаяния. Миранда откладывала нудные домашние дела, надеясь, что вскоре они отпадут сами собой. Рано или поздно Дэвид признает, что переезд в Дорсет был ужасной ошибкой, они вернутся в Лондон, в свой дом, и жизнь войдет в привычную колею. Перемена места жительства нисколько не смягчила буйный нрав Гаса. Но к несчастью, Дэвиду нравилось возвращаться в Лондон в воскресенье и хвастаться перед приятелями, что он провел выходные в загородном доме. Так что, похоже, Миранда застряла здесь надолго.

Она представила себе мужа, красивого, безупречно учтивого Дэвида Клейборна. Всегда собранный, решительный и уверенный в себе, он скользил по жизни с легкостью, без малейших усилий, словно проживал ее уже не в первый раз. После переезда супруги почти не виделись. В первое время Дэвид возвращался домой в четверг и оставался до вечера воскресенья. Теперь же он приезжал в пятницу, поздно, ближе к ночи, и уезжал в воскресенье, сразу после обеда. Он выглядел усталым и предпочитал проводить выходные у телевизора, смотрел гольф. Если бы Миранда не знала мужа так хорошо, заподозрила бы, что он завел интрижку на стороне, но Дэвид слишком зависел от мнения окружающих, чтобы позволить себе сбиться с пути истинного.

• Предыдущая
• 2/91
• Следующая