Тамерлан. Правитель и полководец - Лэмб Гарольд - Страница 28

• Предыдущая
• 28/55
• Следующая

– Я – сын Властелина Земли! Что мне нужно сделать, чтобы меня заметили?

Он повелел сровнять с землей больницы и дворцы Тебриза и Султание. Приказ сына Тимура был законом для тюркских воинов, и они начали взрывать дома. За этим последовали другие его дикие приказы. По велению Мираншаха, мозг которого постоянно был одурманен вином и наркотиками, из могилы выкопали труп знаменитого персидского философа и перезахоронили его на еврейском кладбище.

– Он пострадал по воле Аллаха, – говорили командиры. – Не потому ли он ударился головой о землю, когда упал с лошади?

Когда командиры ушли, к воротам дворца Тимура пришла женщина, одетая в черное платье и закрытая чадрой. Слуг с ней не было. Одно лишь слово, которое она прошептала, открыло перед ней дверь дворца. Стражники поклонились ей, а дворецкий в спешке отправился докладывать Тимуру.

– Дочь хана желает поприветствовать эмира, – доложили Тимуру.

Это была Ханзаде, жена его первого сына Джехангира. Она быстро прошла в покои эмира и стала нетерпеливо ждать, когда он отошлет командиров. В это прохладное утро черное платье выгодно оттеняло ее прекрасное лицо, когда она сняла чадру и бросилась к его ногам.

– О эмир эмиров! – воскликнула она. – Я прибыла из города твоего сына, Мираншаха.

Она говорила с Тимуром без страха. Она была такой же, как тогда, когда защищала своих родственников, чьи владения подверглись вторжению войск эмира. Женщина радовалась встрече, хотя и не осмеливалась выразить свои чувства в словах. Она поселилась в городе со своим окружением и слугами под защитой Мираншаха. Протестовала, когда его домогательства становились опасными. Он взял Ханзаде в свой дом, преодолев сопротивление ее стражников. Красота женщины не давала ему покоя. Затем он упрекал ее в распутстве.

– Государь Тимур! – взмолилась она. – Прошу твоей защиты и справедливого суда.

Муж Ханзаде, которого Тимур любил и считал своим наследником, умер. Согласно традиции тюркских племен, право наследования трона теперь переходило к Мираншаху, старшему из живых сыновей. С давних времен кочевой жизни в пустыне было установлено, что правом наследования пользуются четыре первых сына правителя. Джехангир и Омар Шейх покоились в могиле. Оставались Мираншах и Шахрух, младший сын, родившийся от Сарай-ханум, хозяйки дворца. Но Шахрух был лишь ненамного старше детей Джехангира от Ханзаде. К тому же он не походил на своих братьев, мягкосердечный юноша, склонный больше к чтению книг, чем к борьбе за власть.

Наследника следовало выбирать между Мираншахом и сыновьями Ханзаде. Тимур наделил старшего сына большой властью, но Мираншах превратил свои владения в место хаоса и бесчинств. Возможно, Ханзаде предвидела результаты своей поездки во владения Мираншаха, возможно, ее красота разожгла в нем огонь страсти и безрассудства.

Несколько лет спустя в центре борьбы за власть оказался юный Халиль, чего не могла предположить даже Ханзаде.

Пока же она демонстрировала смелость, достойную восхищения. С просьбой обуздать его собственного сына Ханзаде бесстрашно предстала пред Тимуром. И он не стал медлить с решением. Эмир возместил Ханзаде все имущество, которое она потеряла. Ей были подарены новые слуги и оказан прием, достойный жены Джехангира. Хотя эмир только что вернулся из утомительного похода, он велел военачальникам немедленно готовиться к новому походу в Султание.

Там он приговорил сына к смерти после расследования его бесчинств. Но за него вступились полководцы Тимура, несмотря на то что беспутный Мираншах доставил им много неприятностей. Мираншаха привели к отцу за веревку, привязанную к шее. Тимур согласился сохранить сыну жизнь, однако у Мираншаха отняли всю власть. Душевно сломленного, тень от былой власти, его принудили жить в своем бывшем владении, которым правили теперь другие.

Вскоре после этого добропорядочный рыцарь Руи де Гонсалес Клавихо, ехавший в Самарканд из королевского дворца в Кастилии, посетил проездом Султание. То, что он узнал, изложил в следующих словах:

Что касается окружения Мираншаха, то Тимур не стал его щадить. Придворных поэтов, шутов, виночерпиев отправили на место казни. Один фокусник повернулся к своим более знатным смертникам, поднимавшимся по ступенькам к эшафоту.

Даже в этот трагический момент он не мог обойтись без иронии:

– Вы опережали меня в окружении принца – отправляйтесь теперь и на смерть раньше меня.

В 1388 году в возрасте пятидесяти трех лет Тимур был уже непререкаемым (фактическим) господином Центральной Азии и Ирана – территорий, бурлящих мятежами. Его титулом оставался эмир Тимур Гуриган, государь Тимур Великолепный. Формально же он должен был подчиняться хану, происходившему из тюра, кровному родственнику Чингисхана.

Этот марионеточный хан фактически не имел власти. Вероятно, в его подчинении был один тюмен да дворец в Самарканде. Разумеется, он присутствовал на разных торжествах – жертвоприношении белой лошади, когда скреплялся племенной союз, или ежегодном военном параде, когда мимо него проезжали вслед за штандартом с конским хвостом двести тысяч всадников. Однако имя хана почти не упоминалось, его влияние не шло ни в какое сравнение с влиянием хромца-завоевателя.

Растущая держава Тимура также не имела соответствующего названия. К нему все еще обращались как к эмиру Мавераннахра – государю территории за рекой, хотя его имя упоминалось в мечетных проповедях по всей державе, еще не получившей названия.

Своей властью он был обязан простому обстоятельству. Население Центральной Азии управлялось вождями племен. Если соплеменникам не нравился их «белобородый» вождь, они откочевывали на другую территорию и вручали свои жизни другому вождю. Разочаровавшись и в нем, они могли выбрать из своей среды нового вождя, признав себя его подопечными. Вслед за этим они яростно защищали свой новый выбор.

Гордясь своим именем и родом, чрезвычайно чувствительные к покушениям на личную свободу и родовые привилегии, они вполне уживались с деспотизмом и не признавали другой власти. Дети кочевников, почитатели ханов, отъявленные разбойники, подстерегавшие как коршуны добычу на горных дорогах, они могли рассказывать предания о мудрости Соломона, подвигах Александра Македонского, которого называли Двурогим, передавать сказания о Махмуде, обладателе золотого трона. Им доставляло удовольствие вести свои родословные от библейского Ноя и претендовать на родство с древними патриархами.

Они знали происхождение каждой гробницы вдоль основных дорог, по которым ходили паломники. Они знали и Ветхий Завет. Их способность цитировать его могла сравниться лишь с их склонностью к ругани, что неудивительно для людей, ведших свои родословные от времени библейского Потопа. Писаный закон не интересовал их ни в малейшей степени, зато они проливали кровь, следуя неосязаемой традиции и обычаю. Ростовщичество они презирали, а настойчивый сборщик налогов мог получить от них удар ножом в спину.

Они оказывали сопротивление Тимуру даже после очевидной бессмысленности этого, затем перешли под его покровительство. Для управления такими людьми требовалась железная рука.

Тюркские племена никогда не были едины. Многие из них выступали под штандартом Махмуда. Когда их земли пересекал Чингисхан, они объединились под его властью. После же смерти монгольского завоевателя они снова разделились на отдельные племена со своими вождями.

Теперь их объединяло одно – желание служить Тимуру. Но их объединение напоминало свору волков. Никакой свод законов не обуздал бы неистовых кашгарцев, хищных горцев с Гиндукуша, воинственных потомков пограничных монголов и ордынцев, иранского воинства Хорасана и арабских бедуинов.

• Предыдущая
• 28/55
• Следующая