На румбе 202 - Реут Наталья Сергеевна - Страница 31
- Предыдущая
- 31/51
- Следующая
— Слушай, Витя, ты со мной не спорь, — горячо заговорил Коля.— Понимаешь, как нам важно поскорей наладить связь с «Богатырем». Ты как попадешь в район, сразу на почту: дашь молнию в Петропавловск, в два адреса: один — прямо на судно Сергею Ивановичу второй— начальнику Петропавловского порта. Начальник порта всегда знает, где какое судно стоит. Валюты тут хватит. — Юнга вытащил из кармана брюк видавший виды кошелек и подбросил его на ладони.— Сообщи, чтоб о нас не беспокоились, что мы скоро будем в Петропавловске. А потом жми в райком комсомола и расскажи, где я. Кого-нибудь за мной наладят. Или транспорт какой организуют. Я, конечно, могу и сам до района дойти. Только ночевать в лесу... будет плохо...
115
— Эй, давай батишко поднимать, — донесся с берега голос Лехи.
— И я пойду бат поднимать, — сказал Витя.
Он понимает, что Коля рассуждает верно. Конечно, надо воспользоваться транспортом, чтобы хоть одному из них поскорей добраться до района. Но оставить товарища одного...
Витя оглядывается на чернеющий кустарник, представляет, как он останется ночью один на один с дикой, незнакомой Камчаткой... Даже не в лесу, а в избушке...
Решение пришло совершенно неожиданно. И как он мог даже раздумывать? Конечно, ехать с Лехой должен Коля. Ведь как члену команды на «Богатыре» нужно быть юнге, а не Вите. Витя отлично может пойти на любом другом судне и даже остаться зимовать на Камчатке. А что? Будет ходить с Аришей в школу. Организует в Доме пионера кружок радиолюбителей. А маме каждый месяц будет посылать радиограммы с отчетом о табеле.
— Коля, — говорит Витя, взволнованный собственным благородством,— с Лехой пойдешь ты! И дяде Сергею скажешь, чтобы меня не ждали. Я завтра с Конычем вернусь обратно в «Приморье».
— Так я тебя одного и оставил! — возмутился юнга. — И нужно же придумать такую глупость! Стоп качать! — вдруг осенила Колю гениальная мысль.— А что, если мы попросим Леху послать из района телеграмму Сергею Ивановичу? Составим текст, а он отправит.
— Ну, где вы? Давай, однако, — закричал Леха.
— Идем! — крикнул юнга. — Пошли, что ли?
Вытащить на берег легкий долбленый бат — дело одной минуты.
— Хорошо! Еще мало! Раз, два... — командовал Леха.
Он тянул за цепь, прикрепленную к носу; Витя и Коля ухватились за борта. Бат легко двигался по прибрежному илу. Еще рывок, еще и...
Поскользнувшись на мокрой траве, взмахнув руками, Витя упал прямо в воду.
— Витя! — бросился Коля к товарищу.
— Ничего, тут неглубоко. Однако, уже вылез, — засмеялся Леха, глядя, как смущенный, насквозь промокший, мальчик выбирается на берег.
— Ушибся? — спросил Леха.
— Чепуха, — сказал Витя, выжимая полы куртки.
— Говорил, обойдемся без тебя! Неуклюжий какой-то, не смотришь под ноги... — помог Вите снять рюкзак юнга. — Вот теперь промок, что будем делать? Да в таких обутках и я бы растянулся. Дрожишь? Костер бы разжечь.
— Однако, разожжем, — успокоил ребят Леха. — Не здесь. В юрте. Бегай пока, чтобы не застыть. Шибче бегай! Пошли в юрту.
— А ты же хотел бат осмотреть, если нужно, починить, — сказал Коля.
— Бат, однако, деревяшка, а он человек.
— А книжки как же? .. Бросаешь?
— Скажешь! Зачем бросать? Его отведем. Огонь сделаем. Потом и их туда отнесем. Ничего. Ночка большая. Завтра дальше придумаем.
— А знаешь, Леха, ты хороший товарищ, — сказал юнга.
Однако, ничего. Пошли потихоньку.
Охотничья избушка — юрта, как назвал ее Леха, или малохатка, как окрестил ее почтарь Коныч, — оказалась совсем рядом, за первым поворотом реки.
— Однако, заходи! — широким хозяйским жестом Леха растворил узенькую одностворчатую дверь.
Поначалу избушка показалась Вите совсем крохотной. Не больше, чем игрушечные домики, какие в Ленинграде строятся для малышей в детских садиках. Сходство это усугубл ялось маленьким окошечком, прорубленным в стене из тонких жердей, проконопаченных желто-зеленым мхом. Вечерние сумерки почти не пробивались в избушку, и ребята, шагнув за Лехой через невысокий порог, оказались в кромешной тьме.
Внезапно что-то зажужжало, и яркий луч света высветил комнату с ее незатейливой обстановкой — столом, двумя скамьями по стенам и большой, выложенной из камня, печью. Со скамей свисали на дощатый некрашеный пол основательно облезшие волчьи шкуры с оскаленными мордами. От неожиданности ребята шарахнулись к выходу.
Чрезвычайно довольный произведенным эффектом, Леха, продолжая нажимать планку карманного фонарика, склонился над печкой, около которой чья-то заботливая рука уложила стопку сухих дров. Положив несколько поленьев в печку, он передал фонарик юнге.
— Жми немного! — Затем присел на корточки, вытащил из кармана нож, быстро нащепав лучинок, поджег их спичкой и сунул под поленья.
Не прошло и минуты, как дрова весело затрещали и комната стала наполняться великолепным теплом.
— Снимай одежку, суши! — скомандовал Леха. А мы пойдем принесем книжки.
— Да у тебя самого от кормы пар идет! — подошел к Лехе юнга.
— Однако, ничего. Книжки с батишка снимал, сам малость промок, — улыбнулся Леха. — Высохну. — Он взял у Коли фонарик.— Пошли, однако.
Оставшись один, Витя снял курточку, стянул прилипшие к ногам брюки, трусы и развесил на скамье против печки.
Но если в мокрой одежде зуб на зуб не попадал, то голому стало еще холоднее. Витя с опаской поглядел на оскаленные волчьи головы и несмело потянул к себе одну шкуру. На ощупь волчья шерсть оказалась мягкой. Уже смелей мальчик снял ее с лавки и набросил на плечи. Сразу стало тепло и удивительно уютно. Нужно бы, конечно, пойти помочь носить книги.
«Вот немного согреюсь и пойду», — подумал Витя, усаживаясь на краешек скамьи. На секунду он закрыл глаза и тут же снова открыл. Что за наваждение? В углу избушки, аккуратно уложенные столбиком, лежат пачки с книгами. Коля и Леха сидят прямо на полу возле печки. Коля яростно выдергивает зеленоватые перья из крыльев селезня. По гримасе, исказившей его лицо, Витя видит, что это у него получается неважно. И действительно, на кончиках вырванных перьев висят лохмотья кожи, желтые кусочки жира.
— Давай сюда! Зачем дичину портишь? — потребовал Леха.— Где стрелял?
— Коныч дал. Почтарь Коныч. На ужин. А у нее, проклятой, перья как приклеенные! — Юнге не впервой ощипывать птиц. Сколько раз на «Богатыре» кок поручал ему эту работу. Не утку, так курицу—какая разница? Правда, перед обработкой кок обычно окунал курицу в бачок с кипятком и перья отделялись сами собой, а эту «на сухую» — рвешь, рвешь. — Надо бы кипятком ошпарить, — говорит он, передавая селезня Лехе.
— Ничего! Однако, и без кипятка сделаем.
Леха вытащил из-за пояса нож, быстрым незаметным движением сделал глубокий надрез и, засунув в утиный живот два пальца, ловко вытащил сразу все внутренности. Затем проткнул птицу насквозь острой лучиной и подал юнге.
— Крути немного. Над огнем.
— Так и есть будешь с перьями? — вытаращил глаза юнга.
— Зачем с перьями? Перья гореть будут, — засмеялся Леха.
Витя почувствовал, как избушку заполнил едкий запах паленых перьев. Потом к нему примешался нежнейший аромат жареного мяса. Это невозможно вытерпеть. Витя приподнял голову.
— Спи, спи! Готов будет ужин, — разбудим, — сказал Коля.
— А я вовсе и не спал!
Витя не врет. Он уверен, что не спал. Он просто не понимает, что сегодня вокруг него происходит. Вот и сейчас. Опять чуть прикрыл глаза, а утки, уже разрезанные на кусочки, лежат горкой на столе. От горки идет пар. Коля сидит уже рядом с Витей на скамье, а Леха протягивает им обоим по жирной утиной ножке. Завернувшись в волчью шкуру, Витя пересаживается поближе к столу, с наслаждением вонзает зубы в теплое обгоревшее мясо и, урча, как Ветрогон, дробит зубами сладкие утиные косточки.
— Эх, жалко, нет фотоаппарата, — грустно вздыхает юнга. — Вот бы показать Сергею. Ивановичу «жителя нашей эры». В какой руке, ты меня на «Богатыре» учил, держать нож и вилку?
- Предыдущая
- 31/51
- Следующая
