Сломанная стрела - Лэки Мерседес - Страница 20

• Предыдущая
• 20/69
• Следующая

Масляный светильник напротив ниши на мгновение вспыхнул ярче, и Тэлия увидела печальные, потерянные глаза мальчика.

— Я… я не умею драться. Папа говорил, что я еще мал, чтобы учиться. А им нравятся только драки… и вообще, я бы лучше ч-ч-читал… но все мои книжки остались д-д-дома.

И, насколько Талия знала сенешаля, он настрого запретил пажам входить в дворцовую библиотеку. Что неудивительно, учитывая, что большинство из них стало бы играть там в войну, используя мебель как катапульты и книги вместо ядер. Тэлия обняла худенькие плечи мальчика и быстро приняла решение.

— Ты хотел бы читать и посещать уроки в Коллегии Герольдов, а не с остальными пажами? — Селенэй заставляла всех своих пажей учиться, но для большинства учеба была пыткой, которую нужно терпеть, или докукой, которой нужно избежать.

Робин кивнул; глаза у него стали круглыми от удивления.

— Что ж, мастеру Альбериху придется немного подождать: мы с тобой идем к декану Элкарту. — Тэлия встала и протянула ему руку. Мальчишка с трудом поднялся на ноги и уцепился за нее.

По счастью, при Коллегии обучалось множество подростков — хотя немногие из них были так же юны, как Робин. Они назывались вольнослушателями — «Синими» — и не принадлежали ни к одной Коллегии, но посещали занятия наравне со студентами-Бардами, Целителями и Герольдами. Они тоже носили форму — бледно-голубого цвета, похожую на форму пажей. Очень многие из вольнослушателей были настоящими высокородными ублюдками, но попадались и другие, действительно благонамеренные и прилежные — те, кто учился, стремясь стать строителями, архитекторами или учеными. Они с радостью приняли бы Робина в свои ряды и, возможно, сочли бы чем-то вроде талисмана. Тэлия знала, что без труда договорится с Селенэй, чтобы малышу позволили проводить в Коллегии большую часть времени, когда он не при исполнении своих пажеских обязанностей — а учитывая его возраст, «обязанности», вероятно, отнимали у него час-два в день. Тэлия почти не сомневалась, что сможет уговорить и Элкарта.

Она оказалась права. Когда она ввела мальчика в тесный, загроможденный книгами кабинет Элкарта, декан, казалось, немедленно проникся к Робину расположением; Робину он тоже несомненно понравился. Тэлия оставила его с Элкартом: седой Герольд объяснял ему что-то про занятия, а Робин доверчиво притулился к его креслу, и оба не замечали ни пыли, ни беспорядка вокруг. Похоже, Тэлия нечаянно свела две родственных души.

Так и оказалось: потом время от времени она видела Робина — один или два раза, когда его охватывала тоска по дому и мальчишка, сам того не сознавая, разыскивал Тэлию, как неизменный источник утешения (остальное время он весело бродил по Коллегии, таская стопки книг чуть не выше его самого), и не раз — в Библиотеке с Элкартом. Однажды Тэлия обнаружила их обоих, склонившихся над древним историческим трудом, написанным таким архаическим языком, что маленький Робин не мог читать его сам, но знал, что Элкарт, может — и так и заявил. Он был убежден, что Элкарт — источник и кладезь премудрости. Со всеми вопросами мальчик шел к Элкарту — для него это было так же естественно, как дышать.

С тех пор Тэлия часто видела обоих, погруженных в изучение предмета столь скучного и сухого, что у нее пересыхало горло от одной мысли о нем! Вот уж действительно родственные души.

Сидевший у себя в комнате Дирк развалился в любимом кресле — старом и потертом, давным-давно выцветшем до неопределенно-палевого цвета, но удобном, как старый башмак. Хотел бы он чувствовать себя так же уютно внутри, как снаружи.

Он угрюмо уставился на полупустой стакан в своей руке. Не следовало бы пить в такой погожий вечер. Последнее время Дирк пил слишком много, и знал это.

Но что человеку остается делать, если он не может уснуть? Когда думает только о некоей паре ласковых карих глаз? Когда не знает — предать ли ему собственное чувство или своего лучшего друга?

Единственное лекарство от бессонницы приходилось искать на дне бутылки, чем в конце дня Дирк усиленно и занимался.

Конечно, у такого лечения имелись свои недостатки: тяжкое похмелье, все ухудшающееся настроение и отчетливое чувство, что бегать от проблемы — трусливый выход из положения. Дирк мечтал о том, чтобы его отправили нести полевую службу — о боги, лишь бы убежать от Коллегии и нее! Но ничего подобного не предвиделось — и к тому же ему и Крису все равно не дадут задания, пока нынешний выводок их студентов не научится полностью, как использовать свой Дар.

Студенты… боги, еще одна причина для того, чтобы пить.

Дирк допил стакан, даже не заметив; глаза его жгло от непролитых слез.

Бедная маленькая Криста. Дирк спрашивал себя, понял ли кто-нибудь, кроме него, что она прибегла к своему Дару, чтобы спасти детишек там, на пожаре.

Всякий раз, как закрою глаза, так и вижу ее…

Вызванное им видение было страшным. Дирку не составляло труда представить себе Кристу, окруженную настоящей геенной огненной, стойко сосредотачивающуюся всеми силами души — поскольку перемещать живые объекты посредством Дара Доставания тяжело, тяжело и опасно… а вокруг нее все пылает. И он, Дирк, виноват в том, что девочка пожертвовала своей жизнью.

Он поднес стакан к губам и обнаружил, что тот уже пуст.

Что-то эта бутылка пошла слишком быстро…

И в том, как она умерла… всецело виноват он.

Еще до того, как Криста закончила обучение у него, она спросила, можно ли переносить с помощью их Дара живые объекты.

Любому другому Дирк ответил бы «нет»…, но девочка была такой способной, и он так дьявольски ею гордился. Поэтому он сказал правду, и более того, сделал то, чего никогда не делал прежде: показал Кристе, как перемещать живые существа, не задушив их и не перекрутив им все внутренности. И еще сказал (боги, как хорошо он помнил свои слова), что, когда необходимо, безопаснее Доставлять живое существо из своих рук туда, куда нужно, чем откуда-то к себе в руки.

Я определенно пью слишком быстро — бутылка уже наполовину пуста.

Вот почему девочка вбежала в дом, чтобы передавать малышей наружу, а не Доставала их с улицы. Если бы только Дирк знал в то время, когда учил Кристу, то, что обнаружил позднее, роясь в Библиотеке: что в чрезвычайной ситуации человеку с их Даром часто удается переправить на небольшое расстояние самою себя. Он собирался ей сказать — но как-то не выкроил времени.

А теперь она погибла, погибла ужасно, в муках, потому что я «так и не выкроил времени».

Дирк взял бутылку и с удивлением обнаружил, что она уже опустела.

Ну что ж, там, откуда я ее взял, есть еще одна.

Ему не понадобилось даже вставать: вторая бутылка охлаждалась на подоконнике. Дирк неуверенно протянул руку и кое-как изловчился ухватить ее за горлышко. Еще будучи трезвым, он вытащил пробку, а потом воткнул обратно, но неплотно. В противном случае ему ни за что бы не удалось сейчас откупорить бутылку.

Боги, я внушаю отвращение.

Дирк знал, что выпивка — не способ решения проблемы, что ему следует сделать то, что подсказывает сердце: разыскать Тэлию, и пусть она поможет ему во всем разобраться. Но он не мог предстать перед ней. Во всяком случае, не в таком виде.

Я не могу допустите, чтобы она увидела меня таким. Не могу. Она подумает, что я… еще хуже, чем то, чем назвала меня Нэрил.

Кроме того, если бы он правда пошел к Тэлии, она прочла бы в его уме и все остальное, и что бы он стал делать тогда? Боги, как он запутался!

Она… она нужна мне, будь все проклято. Но… нужна ли она мне больше, чем Крису? Не знаю. Просто не знаю.

Он не мог попросить о помощи Криса, ведь Крис сам оказался частью проблемы. И музыка перестала приносить утешение, ведь каждый раз, когда Дирк начинал играть, ему в каждой строчке чудился ее голос.

Пропади она пропадом, эта женщина! Она украла у меня друга, украла музыку, украла душевный покой…

В следующее мгновение Дирк уже ругал себя за то, что хотя бы подумал такое. Он несправедлив, Тэлия ни в чем не виновата. Она не имеет ни малейшего представления о том, что сделала с ним.

• Предыдущая
• 20/69
• Следующая