Сломанная стрела - Лэки Мерседес - Страница 18
- Предыдущая
- 18/69
- Следующая
Дестрии оказали первую помощь прямо на поле боя, пока она лежала без сознания — ее хватило, чтобы пострадавшую можно было перевозить. Она по-прежнему представляла собой крайне малопривлекательное зрелище, лежа на специальном коврике в одной из палат, предназначенных для ожоговых больных. Сама комната оставалась совершенно голой — каменные стены и потолок, дважды в день драившиеся до идеальной чистоты, когда палата пустовала: здесь не дозволялось сесть и пылинке. Единственное окно было плотно закрыто, чтобы ничто не могло залететь с улицы. Все, что приносилось сюда, убиралось, как только становилось ненужным, и ошпаривалось кипятком.
То, что Дестрия все еще оставалась в живых, являлось заслугой Целителей ее сектора. Последний раз Тэлия видела такие ожоги у Востела, бренная плоть которого приняла на себя всю ярость рассерженной жар-птицы. Там, где ожоги оказались сравнительно легкими «— хотя кожа выглядела красной, вздувшейся и покрытой пузырями — повязок Дестрии не наложили. Но ее руки до плеч обернули травами и дубленой кроличьей и ягнячьей кожей, тончайшей и мягчайшей из всех, и Тэлия знала, что под этими повязками кожи нет, осталось только голое мясо. Дестрию положили на одеяло из каракуля, дубленного вместе с шерстью: волоски будут пружинить и смягчат давление на обожженную кожу. Тэлия опустилась на колени у изголовья и положила обе руки на лоб пострадавшей. Лицо и голова Дестрии были единственной частью тела, оставшейся сравнительно нетронутой. Потянувшись с помощью Дара в смерч боли, бреда и вины, Тэлия поняла, что сейчас, наверно, предстоит тяжелейшая из всех схваток подобного рода, которые ей довелось выдержать.
Вина, черная и полная отчаяния, окружила Тэлию со всех сторон. Вину, словно красные молнии, пронизывала боль. Тэлия знала, что прежде всего нужно выяснить, почему вина стоит на первом месте и откуда она идет…
Это оказалось достаточно легко: она просто еще чуточку опустила щиты и позволила затянуть себя туда, где мрак негативных эмоций был особенно густым.
Тающее ядро — Дестрия — плело вокруг себя все туже стягивающийся кокон тоски. Тэлия потянулась к нему чуть мерцающей мысленной» рукой» и разматывала его, пока перед ней не предстало съежившееся нечто, что было Дестрией.
Не обращая внимания на ее попытки ускользнуть, Тэлия установила с ней раппорт, при котором ничто не могло остаться скрытым — ни от нее, ни от Дестрии. Стремясь начать борьбу за исцеление душевных ран другого Герольда, она позволила Дестрии «читать» ее саму.
Я не смогла — доминировало над всем. Они надеялись на меня, л я подвела.
Но там крылось и еще что-то, что-то, что заставляло вину все усиливаться до тех пор, пока Дестрия не почувствовала отвращение к самой себе. И Тэлия нашла эту прячущуюся в глубине, терзающую мысль. А подвела я потому, что хотела чего-то для себя. Подвела, потому что себялюбива; я не заслуживаю Белого, я заслуживаю смерти.
Тэлия даже слишком хорошо знала подобное чувство; Райни бы его не поняла. Целители твердо верили в полезность малой толики честного эгоизма: он сохранял человеку здравый ум и здоровье. Но вот Герольды… что ж, предполагалось, что Герольды должны быть совершенно чужды себялюбия, всецело преданы долгу. Чушь, конечно: Герольды были всего лишь людьми. Но порой они сами начинали верить в эту нелепицу, и, когда что-нибудь шло не так, по природе своей обычно винили в первую очередь себя.
Так что теперь Тэлии предстояло доказать Дестрии, что нет ничего плохого в том, чтобы быть Герольдом и вместе с тем живым человеком. Не слишком легкая задача, учитывая, что чувство вины Дестрии было сродни сомнениям в себе, свойственным самой Тэлии.
Сколько раз она ругала себя за желание иметь маленький уголок жизни, который она могла бы назвать своим — когда-нибудь, когда будет не на службе — в минуты, когда отчаянно уставала от того, что должна подумать о других прежде, чем совершить малейший поступок? Сколько раз мечтала хоть немного побездельничать, побыть в одиночестве — а потом чувствовала себя виноватой, что допускает такие мысли?
И разве не оказалась Тэлия готова признать, что действительно виновна в использовании Эмпатии для манипулирования людьми?
Не она ли неоднократно выходила из себя настолько, что хотела кого-то задушить, а потом злилась на себя за то, что поддалась слабости — гневу?
О, она понимала чувства Дестрии, очень хорошо понимала.
Райни и остальные Целители сдержанно наблюдали, чувствуя, какую битву ведет Тэлия, хотя никаких внешних признаков борьбы (кроме выступивших на ее лбу капель пота) не замечалось. Никто не двигался с места; падающие из окна тени почти незаметно удлинялись, свет медленно мерк, а ничего, что указывало бы на успех или неудачу, по-прежнему не происходило.
Затем, когда истекли первые полчаса, Райни шепнула Девану:
— Думаю, у нее что-то получается: меня Дестрия, вышвырнула через несколько минут и больше не пустила.
Миновал целый час, прежде чем Тэлия вздохнула, осторожно разорвала физический контакт с другим Герольдом и обмякла в изнеможении, уронив руки на колени.
— Давайте; пока что я ее убедила. Сейчас она не будет вам сопротивляться.
Не успела она договорить, как ожидавшие Целители облепили Дестрию, словно рабочие пчелы пострадавшую пчелиную матку. Райни, чей Дар (как и у Тэлии) состоял в Исцелении душ, а не тел, помогла Тэлии подняться на ноги.
— Почему же я не могла пробиться к ней? — спросила она жалобно.
— Очень просто: я Герольд, а ты нет, — ответила Тэлия, протискиваясь мимо Целителей наружу, в коридор. — Она реагировала на тебя так же, как ты реагировала бы на не-Целителя, который попытался бы внушить тебе, что колотая рана в живот — пустяк, не стоящий беспокойства. Боги, как я устала! И мне ведь придется завтра повторить все сначала, иначе она снова будет бороться с вами. А потом, когда я наконец смогу убедить ее в том, что в случившемся нет ее вины, мне придется убеждать ее, что она не станет противна мужчинам оттого… того, как она будет выглядеть, когда вы закончите. И что шрамы — не наказание, посланное ей за то, что она была немножко вертихвосткой.
— Я боялась этого, — Райни закусила губу. — А шрамы у нее останутся — не могу пока сказать, насколько страшные, но их не миновать. Лицо не пострадало, но вот остальное… кое-что никогда не будет выглядеть красиво. Насколько я слышала, единственный, получивший такие же тяжелые ожоги…
Несмотря на усталость, глаза Тэлии загорелись, когда по наморщенному лбу Райни она увидела, что у той забрезжила какая-то идея.
— Ну, сударыня, выкладывай; у нас с тобой одинаковый Дар, так что если ты что-то придумала, это, вероятно, сработает. — Она остановилась посреди коридора и прислонилась к деревянной панели стены;
Райни потерла пальцем длинный нос.
— Востел — где он сейчас? Его можно было бы ненадолго вызвать сюда? — спросила она наконец с надеждой в серых, как тучи, глазах.
— Несет сменную службу при Осеннецветском Храме Исцеления, и да, каждого, кто на такой службе, можно заменить. Что ты задумала?
— Он будет для нее лучшим лекарством: он сам прошел через такое. Он знает, как это больно и как надо заставлять себя преодолевать боль и работать, когда боль прекратится, если хочешь полностью вернуть себе владение телом. И он Герольд, так что она поверит тому, что он говорит. Кроме того, несмотря на старые рубцы, он все еще выглядит более чем сносно, как мужчина. И он не верит в то, что судьба наказывает за чуточку здорового гедонизма.
У Тэлии вырвался невольный смешок.
— О, очень хорошо! Если Востел будет рядом с ней, улещивая и ободряя, он сделает за нас половину работы! И ты права относительно его взглядов. Все, что от меня требовалось — все время уверять его, что боль скоро кончится и что он не трус и не нытик, если порой ему хочется сдаться. Не сомневаюсь, что они обнаружат, что вполне подходят друг другу, когда Дестрия снова станет немного похожа на саму себя и к ней вернутся прежние замашки. Я схожу к Кириллу и договорюсь, чтобы Востела как можно скорее сменили и прислали сюда; к тому времени, как он понадобится Дестрии, он уже будет здесь.
- Предыдущая
- 18/69
- Следующая
