Великая шахматная доска - Бжезинский Збигнев Казимеж - Страница 42

С этой точки зрения утрата Китаем величия — последние 150 лет унижения Китая — является отклонением, осквернением особого положения Китая и личным оскорблением для каждого китайца. Такого положения быть не должно, и его виновники заслуживают соответствующего наказания. Этими виновниками в различной степени прежде всего являются Великобритания, Япония, Россия и Америка: Великобритания из-за «опиумной» войны и последовавшего за ней позорного унижения Китая; Япония из-за грабительских войн, не прекращавшихся на протяжении прошлого века и принесших ужасные (до сих пор не изжитые) страдания китайскому народу; Россия из-за длительного вторжения на китайские северные территории, а также из-за высокомерного равнодушия Сталина к чувству собственного достоинства Китая; наконец, Америка из-за того, что благодаря своему присутствию в Азии и поддержке Японии она стоит на пути осуществления внешних устремлений Китая.

С точки зрения китайцев, две из этих четырех держав уже наказаны, так сказать, историей: Великобритания перестала быть империей, и спуск флага «Юнион Джек» в Гонконге навсегда закрыл эту особенно болезненную главу в истории Китая; Россия по-прежнему рядом, хотя она значительно утратила свои позиции, престиж и территорию. В настоящее время наиболее серьезные проблемы для Китая представляют Америка и Япония, и именно во взаимодействии с этими странами в значительной степени определится региональная и глобальная роль Китая.

Это определение, однако, будет зависеть в первую очередь от того, как будет развиваться сам Китай, насколько могущественной экономической и военной державой он станет на самом деле. На этот счет прогнозы для Китая в основном многообещающи, хотя и не без некоторых существенных оговорок и неясностей. И темпы экономического развития Китая, и масштабы иностранных капиталовложений в Китае — и те и другие в числе самых высоких в мире — обеспечивают статистическую основу для традиционного прогноза о том, что в течение примерно двух десятилетий Китай станет мировой державой, равной Соединенным Штатам и Европе (при условии, что последняя и объединится, и еще более расширится). К этому времени по показателям ВВП Китай может значительно обогнать Японию, и он уже намного опережает Россию. Этот экономический импульс позволит Китаю приобрести военную мощь такого уровня, что он станет угрозой для всех своих соседей, возможно даже и для более удаленных географически противников осуществления чаяний Китая. Еще более укрепив свои позиции благодаря присоединению Гонконга и Макао и, возможно, в конечном счете благодаря политическому подчинению Тайваня, Великий Китай превратится не только в господствующее государство Дальнего Востока, но и в мировую державу первого ранга.

Однако в любом таком прогнозе о неизбежном возрождении «Срединного королевства» как центральной мировой державы имеются упущения, наиболее очевидным из которых является механическая зависимость от статистического прогноза. Именно эта ошибка была допущена много лет назад теми, кто предсказывал, что Япония обойдет Соединенные Штаты как ведущая экономически развитая страна мира и что ей суждено стать новой сверхдержавой. Такой взгляд не принимал во внимание ни фактора экономической уязвимости Японии, ни проблемы отсутствия непрерывности в политике, и та же ошибка повторяется теми, кто заявляет (и боится этого) о неизбежном превращении Китая в мировую державу.

Во-первых, совсем не обязательно Китаю удастся сохранить бурные темпы роста в течение двух ближайших десятилетий. Нельзя исключать возможности уменьшения темпов экономического развития, и это само по себе снижает надежность прогноза. Фактически для сохранения этих темпов в течение исторически продолжительного периода времени потребуется необычно удачное сочетание эффективного национального руководства, политической стабильности, социальной дисциплины внутри страны, высокого уровня накоплений, сохранения очень высокого уровня иностранных капиталовложений и региональной стабильности. Сохранение всех этих позитивных факторов в течение длительного времени проблематично.

Кроме того, высокие темпы экономического роста Китая, по-видимому, будут иметь побочные политические последствия, которые могут ограничить его свободу действий. Потребление Китаем энергии уже растет такими темпами, что они намного превышают возможности внутреннего производства. Этот разрыв будет увеличиваться в любом случае, но он ускорится, если темпы экономического роста Китая будут оставаться очень высокими. Такое же положение сложилось и с продовольствием. Даже с учетом снижения темпов демографического роста население Китая продолжает увеличиваться в абсолютном выражении и импорт продовольствия приобретает все более важное значение для внутреннего благополучия и политической стабильности. Зависимость от импорта не только увеличит нагрузку на экономические ресурсы Китая из-за более высоких цен, но и сделает его более уязвимым к внешнему давлению.

В военном отношении Китай частично мог бы быть назван мировой державой, так как сами масштабы его экономики и ее высокие темпы роста должны позволить его руководству направить значительную часть ВВП страны на существенное расширение и модернизацию вооруженных сил, включая дальнейшее наращивание стратегического ядерного арсенала. Однако, если усилия будут чрезмерными — а согласно некоторым западным оценкам, в середине 90-х годов на эти нужды уже пошло около 20% ВВП Китая, — это может оказать такое же негативное влияние на долгосрочный экономический рост Китая, какое неудавшаяся попытка Советского Союза конкурировать в гонке вооружений с Соединенными Штатами оказала на советскую экономику. Кроме того, активная деятельность Китая в этой области, по-видимому, ускорит ответное наращивание вооружений Японией и тем самым сведет на нет политические преимущества растущего военного совершенства Китая. И не следует игнорировать тот факт, что, за исключением своих ядерных сил, Китай, по-видимому, еще в течение какого-то периода времени не будет располагать возможностями для оказания военного влияния за пределами своего региона.

Напряженность внутри Китая также может возрасти в результате неизбежно неравномерного характера ускоренного экономического роста, который в значительной степени обеспечивается неограниченным использованием преимуществ прибрежного государства. Прибрежные южные и восточные районы Китая, а также важнейшие городские центры — более доступные для иностранных капиталовложений и внешней торговли — до сих пор были в наибольшем выигрыше от впечатляющего экономического роста Китая. Напротив, сельскохозяйственные районы, расположенные в глубине страны, и некоторые из отдаленных районов в целом отстают в развитии (в них насчитывается около 100 млн. безработных сельскохозяйственных рабочих, и эта цифра продолжает расти).

Недовольство неравенством различных районов может дополниться возмущением по поводу социального неравенства. Быстрое развитие Китая увеличивает социальное неравенство. В определенный момент либо ввиду того, что правительство может попытаться ограничить это неравенство, либо в результате проявления социального недовольства снизу неравенство в развитии отдельных районов и неравенство в уровне жизни могут, в свою очередь, оказать влияние на политическую стабильность в стране.

Второй причиной осторожного скептицизма в отношении получившего широкое распространение прогноза о превращении Китая в течение ближайшей четверти века в доминирующую державу в мировых делах, безусловно, является дальнейшее политическое развитие Китая. Динамичный характер экономической трансформации Китая, включая его социальную открытость остальному миру, в далекой перспективе начнет противоречить относительно замкнутой и бюрократически жесткой коммунистической диктатуре. Провозглашенные коммунистические цели этой диктатуры во все большей степени перестают быть делом идеологической приверженности и во все большей степени становятся вопросом имущественных интересов бюрократического аппарата. Политическая элита Китая по-прежнему организована как автономная, жесткая, дисциплинированная и по-монополистически нетерпимая иерархия, по-прежнему ритуально заявляющая о своей верности догме, которая как бы оправдывает ее власть, но которую та же элита больше не претворяет в жизнь в социальном плане. В какой-то момент эти два жизненных измерения придут к фронтальному столкновению, если только китайская политическая жизнь не начнет постепенно приспосабливаться к социальным императивам китайской экономики.