Время верить в чудеса - Усачева Елена Александровна - Страница 5
- Предыдущая
- 5/17
- Следующая
Папа накрыл Аленку одеялом и поцеловал в лоб. А потом повернулся к старшей дочери:
— Ирина, мне кажется, ты просто не умеешь улыбаться людям. И любить их.
— Чего это я не умею? — фыркнула Иринка. — Я всех люблю. И тебя тоже!
Ей вдруг стало остро завидно, что Аленке досталось столько ласки, и она кинулась к папе на шею.
— Подлиза! — Иринке достался поцелуй в нос. — Любить надо учиться.
— Зачем учиться? — отмахнулась Иринка. — Любить все умеют. Это же как дышать!
— Даже дышать кое у кого получается не сразу. — Папа ткнул дочку пальцем в подбородок. — Ко многим умение любить приходит со временем. Но кому-то надо тренироваться заранее.
Иринке тренироваться не надо было, она и так знала, что значит любить — это значит смотреть, не отрывая глаз, ходить везде вместе, созваниваться и иметь общих друзей. В список еще что-то вполне могло поместиться, только с ходу ничего не придумывалось.
— И что надо делать? — спросила она на всякий случай. Сама-то знала точно, кому следует умение любить еще тренировать и тренировать — Пантелеевой.
— Начни за кем-нибудь ухаживать.
— За Ленкой, что ли? — фыркнула Иринка, косясь на непривычно тихую сестру. — У нее, кстати, юбка порвалась, и я ее заколола. А собаку вы мне заводить не разрешаете. Я бы ее заухаживала…
— Чего уж так сразу на других переходить? Начни с себя. — Папа оглядел их небольшую, заваленную вещами комнату. — Вон, цветы свои полей. А то они уже и не помнят, когда последний раз лейку видели.
Вслед с папой Иринка посмотрела на подоконник. Там доживали свои скорбные дни две фиалки, декабрист и почти совсем облетевший ванька-мокрый, он же бальзамин.
— А чего они, — сразу перешла в глухую оборону Иринка, — чуть что — сразу вянут.
— Люди тоже вянут, когда на них не обращают внимания. А любовь тем более, — туманно добавил папа и вышел из комнаты, потушив свет.
Пока они разговаривали, Аленка уснула.
Иринка перебралась за письменный стол, включила настольную лампу. С высокого куста ваньки-мокрого слетел очередной увядший листок.
Значит, ухаживать, говорите?
Иринка сбегала на кухню, набрала полную чашку воды и щедро ливанула под корень бальзамину. Вода, смешавшись с сухой землей, полилась через край в поддон, оттуда на подоконник. Иринка изучила пустое дно чашки, глянула на скукожившиеся фиалки. Еще раз бежать на кухню было лень.
— В следующий раз, — пробормотала она, переворачивая над цветочным горшком пустую чашку. С края упала одинокая капля и затерялась в пушистых листиках.
А тем временем в голове у Иришки уже созрел план по «ухаживанию» за Атосом.
С минуту она грела в руке телефонную трубку. Просто так Смехову Иринка еще не звонила, поэтому немного волновалась. Но раз уж она решилась, то отступать некуда.
— Привет, Матвей! — выпалила она быстрым речитативом. — Как там твой бокс поживает?
— Нашла сестру? — Казалось, что Атос не услышал Иринкиного приветствия.
— Она и не терялась, — все еще пыталась сохранить бодрый настрой Сапожкина. — Мы договорились с ней встретиться дома. Она уже давно спит.
— В следующий раз договаривайтесь лучше, — буркнул Матвей. — Ну все, пока, я тут немного занят…
— А… — начала Иринка, но трубка уже плюнула ей в ухо обидные гудки отбоя.
Вот и поухаживала! Да на этого костолома никакие знаки внимания не действуют. Поливай его, не поливай — никакого эффекта.
Иришка бухнулась на кровать с твердым намерением с завтрашнего дня Атоса вообще не замечать. Пускай живет как хочет. Ей и Грана будет достаточно. Зачем ей двое поклонников? У нее же один портфель. И подъезд в доме один. Не будет же она ходить от школы до дома два раза, лишь бы с обоими кавалерами прогуляться…
Утро все раскрасило для нее в новые краски.
Для начала вредная Штанишкина пришла в школу вместе с Атосом. И еще демонстративно дернула в сторону Иринки бровью. Мол, учись, подруга. Хотя Сапожкина руку дала бы на отсечение — Шурка все подстроила. Наверняка дождалась Атоса на улице и демонстративно либо плюхнулась перед ним в лужу, либо изобразила, какой тяжелый у нее портфель. Смехов на такое поведется в минуту, тут же кинется помогать. Они все, мушкетеры, такие, даму в беде не бросят. Доведут до ближайшей лавочки да там и оставят. Дальше пойдут своей дорогой — Анну Австрийскую выручать или Францию спасать. Дел они себе, что ли, не найдут?
Пока же Шурка праздновала победу — прошла мимо Иринки, да так, что ту сквозняком обдало.
Второй удар Сапожкину настиг в классе — верный Гран даже не подошел с ней поздороваться.
Весь первый урок Иринка хлопала ресницами, не понимая, что происходит. А что она такого сделала? Ну, заигралась, ну, забыла про Аленку. С кем не бывает? Нашлась сестра, никуда не делась! Да и что с ней сделается? Любят взрослые пугать всякими страстями. А на самом деле ничего нет. Никто в тридевятое царство не провалится, в тридесятое королевство не убежит. Сказки это все. Сказки!
Аленка уже большая, чтобы за ней ухаживать. Сапожкина лучше ваньку-мокрого лишний раз польет. Ей не тяжело, а цветку приятно.
Иринка достаточно себя накрутила, а потому встретила зашедшую к ней на перемене Аленку в штыки.
— Ну, что тебе? — буркнула она, не поднимая головы от учебника — впереди была история, о которой она, увлеченная своими личными переживаниями, дома забыла, надо было хоть сейчас что-то прочитать.
— Ира! — Аленка легла животом на парту, загородив учебник от глаз сестры. — Нам задали рассказ придумать про семью. О ком мне рассказывать?
— Приехали… — фыркнула Иринка. — С кем ты живешь, о тех и рассказывай.
— Про маму с папой? — еле слышно уточнила Аленка.
— Про них, — подтвердила Сапожкина, придвигая к себе учебник.
— А про щенка я могу рассказать? Ну, про того, которого мы летом на море кормили?
— Можешь, — отмахнулась от сестры Сапожкина, глазами разыскивая место, на котором она остановилась.
Аленка насупленно кивнула и медленно пошла из класса. Когда ее понурая спина скрылась за дверью, до Иринки дошел смысл сказанного сестрой.
— Эй, погоди! — выскочила она в коридор. — У тебя что, кроме папы с мамой, больше никого нет?
Аленка подняла на нее глаза, силясь понять, что та хочет услышать.
— Еще телевизор, — прошептала первоклашка. — Да?
— Ты что, плюшек с утра объелась? — от ярости кровь бросилась Иринке в лицо. — Я-то у тебя куда делась?
— Ой, правда, — кивнула Аленка, наивно улыбаясь. — А про телевизор можно?
— Только попробуй меня в следующий раз забыть! — показала Сапожкина сестре кулак и ушла в класс.
«Вот ведь молодежь пошла! — Она просто искрила от накрывшего ее с головой бешенства. — Ты для них стараешься, стараешься… А они тебя вычеркивают из жизни».
— Ах, какая трогательная семейная сцена, — всплеснула руками Пат, когда Иринка вернулась к своей парте. — Шуз, ты просто мать Тереза.
— А ты клоун Полунин, — отмахнулась от нее Сапожкина. — Любить не умеешь, а туда же!
— Чего это я не умею любить? — скривилась Пантелеева. — Если хочешь знать, я уже целовалась!
— Ничего подобного, — произнесла Иринка со значительным лицом. — Любить — это значит уметь ухаживать.
Шурка прыснула, повалившись на парту. На ее веселье обернулся Матвей. Посмотрев в его ясные глаза, Иринка внезапно вспомнила второе правило Крошки Енота и улыбнулась нахмуренному Атосу во весь рот.
Смехов недовольно качнул головой и отвернулся.
Иринка опешила. Не то чтобы она очень уж верила папиным словам, но очередной сорвавшийся эксперимент — это уже чересчур.
Хотя с другой стороны, Крошке Еноту было проще. Улыбался он своему отражению, а отражению всегда приятно видеть хозяина.
Весь урок истории Иринка просидела в мрачном расположении духа, судьба несчастной средневековой Европы ее не сильно трогала.
Заботиться… А это, оказывается, не так просто. Нужно, и правда, потренироваться. На сестре.
На следующей перемене Сапожкина сама нашла Аленку. Ее появление в классе у малышей вызвало настоящий переполох. Иринка почувствовала себя Гулливером, внезапно проснувшимся в стране лилипутов. Мелюзга крутилась возле нее, только что не издавая мышиный писк.
- Предыдущая
- 5/17
- Следующая
