Это моя собака - Лукницкий Сергей Павлович - Страница 11
- Предыдущая
- 11/57
- Следующая
— Ой-ой-ой! Какой же я бестолковый! Так это ты напугал её тогда? И она разбила копытами стену, а сарайчик рухнул?
— Анюта уже перестала сердиться… Очень хорошая лошадь…
Я хотел сказать, как благодарен ему, но не успел — кто-то схватил меня за ноги. Я визжал и лаял на весь свет, но это не помогло.
Конечно, это был Сиплый. К счастью, он глуп как все злые, и ничего не понял. Он решил, что я лаю на воров, которые хотят его обокрасть.
Манёвр
23 августа. Все кончено. Над нашим подкопом подвешен здоровенный камень. Как только я прыгну в яму, чтобы удрать, он сплющит меня в лепёшку, а Чёрный Дьявол если полезет в подкоп, останется без головы.
Я кинулся к лису — в таких штуках он должен разбираться. Лис сразу задрал нос:
— Ну это чепуховская ловушка! Есть конструкции куда интереснее.
— Потом про конструкции, Огонёк! — перебил я его. — Говори, что делать с камнем?
— Очень просто. Не прыгать в яму!
— Об этом я и без тебя догадался! А если Одноглазый…
— Ну ему тоже лучше не соваться. Есть у меня идея… но — тебе придётся выдержать хорошую трёпку.
— Готов на любую!
— Отлично! Тогда беги и лай во всю глотку тревогу, пока тебе не ответят твои друзья.
— О лис! В твоей голове заключена не хитрость, а настоящий ум.
После этого я помчался к калитке и залаял так, что сам чуть не оглох.
Сразу же издалека тревожным басом мне ответил тёзка Пират. Возле калитки тявкнула Ватутька.
— Тебя что, режут?
— Хуже, — ответил я и быстро ей все рассказал.
— Ладно, — сказала она. — Одноглазого я могу предупредить. Он все время торчит возле вашей дачи.
— Зачем торчит? — удивился я.
— Не знаю… По-моему, хочет навести Витю на твой след…
Не горюй, Пират! Не люди, так мы поможем тебе выбраться из этой западни.
— Выбраться, выбраться, выбраться! — наверное, раз сто повторил я это слово. — Но как выбраться?
Одноглазый гений
25 августа. Кто хочет — может мне верить, кто не хочет — пусть не верит. Все равно я опишу все в точности, потому что это, может быть, единственный случай наивысшей собачьей сообразительности и преданности.
Я уже писал, что Сиплый чуть не оторвал мне голову, когда тащил из подкопа. Уши у меня до сих пор все в болячках. Но не в ушах дело, а в ошейнике, который остался за забором. Этим обстоятельством воспользовался мой друг Чёрный Дьявол.
Несколько дней он бегал к нашей даче, стараясь привлечь внимание Вити. В первый раз Витя его испугался и закричал:
— Мамочка, смотри какая ужасная собака!
— Ой, бедняжка! Наверное она бездомная, — сказала Мама-Маша. — Отнеси ей поесть. Только не выходи на улицу, может она совсем одичала.
Через минуту Витя прибежал с моей синей миской, и всю еду из неё вывалил через изгородь. Одноглазый все съел в одно мгновение, а Витя глядя на него, тихо сказал:
— Бедный пёс… Приходи, я буду тебя подкармливать Пираткиной едой…
Ещё два дня Одноглазый приходил на это место. Витя перестал его бояться. Один раз он просунул руку через изгородь и погладил его по голове.
Но тут страшный крик подняла тётя Груша. На крик прибежала Мама-Маша.
— Ну, что вы, Грушенька! Это же несчастное животное!
— Я этого разбойника хорошо знаю! Была у меня пёстрая курочка-несушка. Где она?
Одноглазый ушёл очень расстроенный. Но на следующий день он все же опять подкрался к нашей даче. Вити опять не было. Но только он свернул за угол, видит: на камне возле пруда сидит мой хозяин со свёртком. Одноглазый пошёл к нему медленно, осторожно, чтобы не испугать. Но мой храбрый Витя сам побежал ему навстречу.
Что было у него в свёртке, я сам сразу догадался. Одноглазый съел ещё одну мою порцию.
Потом Одноглазый быстро вскочил и побежал, приглашая с собой Витю. И тот пошёл было за ним, но возле нашей изгороди помахал рукой:
— Приходи, я тебе друг, — и нырнул через лазейку в сад.
— Наш секретный лаз! — обрадовался я.
— А что толку! — вздохнул Одноглазый. — Я тогда совсем отчаялся. Чуть не завыл от досады.
Да… задачка! Как объясниться с человеком?!
Хорошо, что Чёрный Дьявол не пал духом, а продолжал думать и действовать. А когда делаешь то и другое одновременно, то всегда получается очень здорово. Когда в его зубах остался мой ошейник, он его не выпустил, а потащил, волоча по земле вместе с цепью и колышком. Ни одна собака на свете не догадается, что сделал с ошейником мой умный и благородный друг! Он прибежал к нашей калитке, положил мой ошейник на траву и громко залаял. Примчался Витя с моей синей миской и поставил её перед Одноглазым. У моего бедного друга так и заходило в пустом желудке. Но он отвёл глаза. Он смотрел не на еду, а на Витю. Но мой хозяин не видел ошейника. Он даже отодвинул ногой цепь и сказал:
— Что же ты? Уже поел где-нибудь? Тогда приходи потом…
— Тут я на него даже обозлился, — признался мне Одноглазый. — Под носом лежит знакомая вещь, а он не видит. Пришлось взять твой ошейник в зубы и чуть ли не в руки ему сунуть. Сперва он отпрыгнул, а потом побледнел, вырвал его у меня и закричал: «Пираткин! Пираткин! Это — Пираткин!»
После этого Одноглазый принялся за еду. А когда он поднял глаза от пустой миски, то увидел, что за изгородью стоят трое и смотрят на него с изумлением.
— Совершенно невероятная история из жизни деревенских собак… — сказал Пал Палыч. — Я за всяческую фантастику, но чтобы животное додумалось…
Одноглазый повёл всех к месту моего заточения. Но не по улице, а задами, чтобы, как объяснил он мне потом, эта странная процессия не вызвала преждевременного внимания в деревне.
Возле нашего подкопа пёс остановился и тихо, многозначительно порычал.
— Пусть на меня сейчас же свалится эта крепостная стена, — сказал Пал Палыч, — но тут что-то есть!..
— Папочка, честное слово, Пиратыч здесь! — зашептал Витя. — Ты помнишь, ведь и Ватутька привела нас в этот противный дом!..
— Очень даже помню, — отозвался Пал Палыч. — Мне было весьма неприятно извиняться за тебя перед тем типом, портрет которого ты так удачно воспроизвёл на калитке.
— Павлуша, а по-твоему педагогично так говорить о взрослых? — спросила Мама-Маша.
— Жизнь не посыпана сахарным песочком, и люди бывают разные, Машенька. Пусть Витька узнает это своевременно, чтобы потом не спасовать, если жизнь выдаст ему порцию горького…
— Час твоего освобождения близок… — Эти красивые слова торжественно произнёс лис, выслушав мой рассказ о том, что я сам услышал от одноглазого друга. Но в голосе его я уловил горечь.
Много событий за один день
26 августа. Обстановка осложняется, днём меня опять схватили, обвязали морду и заперли в сарай. Из рассказа лиса я понял: здесь был старик, который живёт в жёлтом домике на горе.
— Можешь мне поверить, дружище, этот старикан пришёл неспроста.
— На разведку?
— Явно. Тоже ищет тебя? — И, помолчав, добавил: — Я никогда никому не завидовал, пёс, но тебе завидую…
— Мне?! — страшно удивился я.
— Да… — вздохнул он. — Не знаю, как и чем, но ты заработал себе много друзей…
Заработал! Знал бы лис, сколько неприятностей заработали из-за меня мои друзья.
Уже совсем поздно вечером прибежала Ватутька. Сказал, что к нам на дачу пришёл старик, который живёт в жёлтом домике на горе. Сейчас все сидят на террасе.
— И Витя ещё не спит?
— Нет. По-моему, все собираются куда-то идти.
— А Чёрный Дьявол?
— Тоже сидит на террасе.
Я ушам своим не поверил.
— Ватутька, что это может значить?
— Не знаю. Но не спи, не гавкай, не зевай. И не делай глупостей, а то я укушу тебя, как только ты отсюда вылезешь. Ясно?
Ватутька убежала. А я в темноте чуть не переломал себе ноги, когда перемахнул через поленницу дров, — так спешил сообщить эти новости лису.
Он выслушал меня, встал, сладко потянулся, расправил мускулы.
- Предыдущая
- 11/57
- Следующая
