Дети железной дороги - Несбит Эдит - Страница 12

• Предыдущая
• 12/42
• Следующая

– Вот как?

– Она мне вас хвалила, говорила, что вы замечательный доктор… А я у нее спросила, как ей удается прожить на такие гроши… Она ведь еще беднее, чем мы. Я бывала у нее дома и знаю. И вот она мне сказала про Клуб… Доктор, скажите – я не хочу, чтобы мама огорчалась, – нельзя ли и нам стать членами этого Клуба?

Доктор молчал. Он ведь и сам был очень небогат. Он порадовался было тому, что новая семья стала пользоваться его услугами. И теперь он испытывал смешанные чувства.

– Вы ведь не сердитесь на меня, правда? – спросила Бобби упавшим голосом.

Услышав такие слова, доктор встрепенулся.

– Сержусь? Как это может быть? Ты очень чувствительная юная дама. Я все сделаю для вашей мамы, что от меня зависит, даже если придется открыть новый клуб ради нее одной… Посмотри! Вот уже и акведук.

– Акве – что? – переспросила Бобби.

– Мост над водой. Смотри!

Дорога стала подниматься к мосту, пересекавшему канал. Слева высилась крутая скала, в расселинах которой росли деревья и кустарник. Миновав холмы, они въехали затем на сам мост – огромный мост с его разбегом высоченных арок, покрывавших не только канал, но и значительную часть долины.

Бобби при виде этой картины глубоко вздохнула.

– Какое зрелище! Мне это напоминает иллюстрации в учебнике истории – это как было в Риме!

– Да, именно так, – согласился доктор. – Римляне ведь были помешаны на акведуках. Мосты – это чудо инженерной изобретательности.

– А разве инженеры – это не те, кто строит машины?

– Бывают разные инженеры. Одни строят мосты и туннели, другие – разные военные укрепления. Ну вот, теперь нам надо поворачивать назад. И помни, что ты не должна расстраиваться из-за всяких счетов, а то ты сама заболеешь, и я тогда пришлю тебе счет длинный-предлинный, как этот акведук!

На середине покатого луга, отделявшего дорогу от «Трех Труб», Бобби рассталась с доктором. У нее было чувство, что она поступила правильно. Она спускалась к дому в самом счастливом расположении духа.

Питер и Филлис ожидали ее на заднем крыльце. Вид у обоих был ухоженный и аккуратный, а у Филлис в волосах ярко краснел большой бант. Бобби подумала, что ей надо успеть убраться, причесаться и завязать себе голубой бант до того, как зазвонит колокольчик.

– Ну вот, – сказала Филлис, – теперь нам пора показывать тебе сюрпризы. Ты подожди, пока позвонят два раза, и тогда иди в столовую.

– Дзынь! Дзынь! – зазвенел колокольчик, и Бобби, слегка робея, подошла к обеденному столу. Она сразу оказалась в каком-то новом мире, полном света, цветов и музыки. Мама, Питер и Филлис стояли рядком в конце стола. Ставни были открыты, и на столе горели двенадцать свечек – по числу лет Роберты. Стол был накрыт цветастой скатертью, и там, где обычно сидела Бобби, лежал веночек из незабудок и несколько заманчивого вида пакетиков.

Мама, Питер и Филлис исполнили хором первую часть торжественного гимна, который поют обычно в день Святого Патрика. Но слова были другие, их сочинила мама. Она всегда делала так, когда был чей-нибудь день рождения. В первый раз она сочинила слова, когда Бобби исполнялось четыре года, а Филлис была еще грудным младенцем. Бобби вспомнила, как учила наизусть слова в день рождения папы. К своему удивлению она обнаружила, что мама тоже хранит эти стихи в памяти.

Мне четыре! Ты пришло,

Лучшее мое число.

Два плюс два! Один плюс три!

Годы, что ни говори!

Только не хочу совсем

Праздновать ни пять, ни семь.

В году есть столько же времен!

В квадрате столько же сторон!

Еще четыре есть стены

В столовой – все они равны!

А посередочке опрятный

Стоит накрытый стол квадратный,

А за ним еще «квадрат»: Папа, мама, я и брат!

– Трижды ура Бобби! – воскликнул Питер, когда кончили петь. Роберта боялась расплакаться: вам, наверное, знакомо это чувство, когда щекочет переносицу и покалывает веки. Но мама, брат и сестра принялись целовать и обнимать ее, и Бобби успокоилась.

– Ну, – сказала мама, – смотри теперь свои подарки!

Подарки были замечательные. Была тут красная в зеленую полоску игольница, которую тайком мастерила Филлис. Была и серебряная мамина брошка в форме лютика – Бобби всегда ею любовалась, но никогда ей не приходило в голову, что эта брошка станет ее вещью. А миссис Вайни подарила ей две вазы синего стекла, те самые, которыми она любовалась в витрине магазина. Еще были в числе подарков открытки с красивыми рисунками и добрыми пожеланиями. И, наконец, мама украсила русую головку дочки венком из незабудок.

– А посмотри теперь на стол! – сказала мама.

На столе был большой торт, на розовой поверхности которого было выведено сахаром: «Милой Бобби!», тут же стояли в вазочках варенье и конфеты. Но самым замечательным было то, что весь стол мама украсила цветами. Посередине стояли горшочки с геранью, а вокруг каждой тарелки лежал веночек из незабудок – такой же, как тот, что был на голове у виновницы торжества. На торте был венок из белой сирени, а внутри венка просматривалось что-то наподобие рисунка, выложенного из мелких цветков той же самой сирени, желтофиоли*[11] и золотого дождя**[12].

– А ты знаешь, что это такое? – спросил Питер. – Это карта железной дороги. Видишь, лиловые полоски – это рельсы, а квадрат из коричневой желтофиоли – это станция, а там – семафоры, дорожка, по которой мы к ним шли… А вот и мы – три яркие маргаритки. Мы стоим на путях и машем руками старому джентльмену. А вот и он – цветок анютиных глазок в поезде из цветков золотого дождя!

– А вон те фиолетовые первоцветы – знаешь, что это? – продолжила Филлис – Это «Три Трубы». А там, видишь, маленький розовый бутон. Это мама. Мы опаздываем к чаю, а она беспокоится, ждет нас. Это все Питер придумал, а цветы мы вместе принесли со станции. Он сказал, что тебе должно понравиться.

– Вот подарок от меня! – объявил Питер, ставя перед сестрой свой любимый локомотив, тендер которого был битком набит сладостями.

– Ох, как же замечательно! – воскликнула Бобби, потрясенная его щедростью. – Неужели ты даришь мне свой любимый локомотив?

– Локомотив – нет, только конфеты!

На лице у Бобби выразилась досада. Она так была очарована великодушием Питера, и, наверное, со стороны это выглядело смешно. Получается, что она жадина: ей мало конфет, нужен еще локомотив в подарок! Питер заметил, что она переменилась в лице, и сказал:

– Знаешь что? Давай будет так: половина локомотива моя, а половина твоя!

– Все отлично! Прекрасный подарок! – громко воскликнула Бобби, а про себя подумала, что она возьмет сломанную половину локомотива, починит ее и подарит Питеру, когда будет его день рождения.

– Мамочка, давай я буду резать торт! – предложила затем Бобби, и началось чаепитие.

День рождения получился просто сказочный. После чая мама предложила поиграть в разные игры. В том числе играли в жмурки, и Филлис вместо ленты закрывала глаза венком из незабудок. А перед тем как детям лечь спать, мама прочла вслух свой новый рассказ.

– Мама, а ты сегодня не будешь работать допоздна? – спросила Бобби.

– Нет, сегодня я хочу лечь пораньше. Напишу только письмо папе – и сразу лягу.

Но когда Бобби спустилась вниз, чтобы забрать в спальню свои подарки, потому что ей не хотелось разлучаться с ними на целую ночь, – она увидела, что мама не пишет, а сидит за столом, уронив голову на руки. И Бобби тогда решила не брать подарки, чтобы мама не узнала, что дочка ее видела. Веселый день рождения завершился, увы, на печальной ноте.

На следующее утро Бобби стала искать возможность тайком починить локомотив. И к вечеру возможность представилась.

• Предыдущая
• 12/42
• Следующая