Точка невозвращения (СИ) - Рассветных Дана - Страница 18

• Предыдущая
• 18/61
• Следующая

Часы, стоящие в трапезной, пробили девять вечера. Мать вздрогнула и уронила нож, которым собиралась намазать ломтик хлеба маслом. Волнуется.

Внезапно за дверьми комнаты послышались громкие голоса, возбужденно переговаривающиеся. Мать почему–то побледнела. Голоса приближались.

Дверь в трапезную резко распахнулась, и в помещение вбежали мой дядя Кристофф, тетя Нарцисса и несколько слуг. Все они выглядели запыхавшимися.

Как от долгого бега, – отстраненно замечаю я.

– Сестра! – восклицает дядя, пытаясь перевести дыхание.

– Кристофф, что случилось? – пытается спокойно спросить мать, но голос предает ее, срываясь на последнем слове.

– Виктор… На него напали.

Лицо Морены становится белее январского снега.

– Что с ним? – голос севший, безжизненный.

– Он ранен, – отвечает Нарцисса, отводя глаза от матери. – И ему уже не выкарабкаться. Рана слишком тяжелая.

Я чувствую, как меня охватывает паника. Что все это значит?

Жалобно смотря на маму. Она сидит, напряженно выпрямив спину, глядя своими красивыми зелеными глазами в одну точку на столе.

– Как это произошло? – еле слышно спрашивает Морена, не поднимая взгляда. Кто не знает ее, мог бы подумать, что она сейчас не выдержит и расплачется. Но моя мать не такая. Она никогда не плачет.

Дядя с тетей встревожено переглянулись. Кристофф неуверенно начал:

– Он возвращался с конференции, зашел на постоялый двор перекусить. Это последнее место, где его видели… невредимым. Полчаса назад Виктора нашли возле одного их храмов столицы. Ему… ему чем–то перерезало все ребра в грудной клетке. Мы вызвали лучших целителей, они сейчас с ним наверху.

– Он уже здесь?! – откинула попытки изображать спокойствие Морена. – Почему вы раньше не сказали? Отведите меня к нему, я хочу немедленно его видеть!

– Сестра, он сейчас не в состоянии говорить… Виктор без сознания, слишком много крови потерял, – быстро проговорила Нарцисса, с болью в глазах глядя на свою сестру.

– В какой он комнате? – не обратив внимания на тетю, спросила мать Кристоффа.

На меня вообще никто не смотрел. Поэтому никто и не заметил, как я выскользнула вслед за матерью и дядей с тетей из трапезной.

Отца поместили в покоях моего деда. Наверное, потому, что они были на первом этаже. Прошмыгнув за взрослыми в комнату, я, все так же незамеченная, отошла в угол.

Папа лежал на кровати, без сознания разметавшись на темных простынях. Над ним склонились какие–то люди в белых с черным одеяниях.

Целители. Трое.

Мне страшно. Я с испугом смотрю на внезапно застонавшего отца. Мама тихо всхлипнула, прижав руку ко рту и с ужасом глядя на папу.

Целители осторожно отвели мать к креслу, куда и усадили, начав что–то тихо говорить, перебивая друг друга.

Я уловила только отрывки фраз:

– Слишком поздно… если бы… но не теперь…

– Рана смертельна… смириться… нужно начать подготовку к…

– Мы понимаем, что… ничем не помочь… не в силах.

Морена все это время сидела с отсутствующим выражением лица, пустыми глазами куклы глядя на отца. Но, наконец, она с трудом перевела взгляд на людей и заторможено кивнула.

– Выйдите, – хрипловато приказала она целителям и брату с сестрой. – Я хочу… хочу попрощаться с мужем.

Те молча вышли. В комнате остались только я с матерью и отец, без сознания лежащий на кровати.

Я грустно смотрела на папу. Всегда, сколько я себя помнила, он был красивым статным мужчиной в самом расцвете сил и с гордой осанкой. Сейчас на постели лежал изможденный старик, лицо которого избороздили морщины, а кожа была болезненно–желтого цвета. Вся грудь его была в крови, проступающей через множество бинтов, чего не могла скрыть даже прикрывающая тело плотная простыня, тоже пропитавшаяся красной жидкостью.

Перед смертью из некроманта уходит вся его сила, оставляя без подпитки, из–за чего резко начинается старение организма. Я знала это из книг, прочитанных мною тайком в нашей библиотеке. Тайком – потому что книги были из закрытой секции, запрещенной для прочтения не вошедшим в силу детям некромантов.

И то, что я сейчас видела, было верным знаком того, что шансов у папы действительно нет. В душе от этого понимания поселилась какая–то странная горечь пополам с пустотой, как будто я потеряла что–то жизненно важное и что уже никогда не верну.

Я любила отца. Очень. Но сейчас не плакала. И не кричала, хотя хотелось. До тех пор, пока не сорву горло.

Но великое горе, как и великое счастье, выражается в молчании.

Тут я услышала странный звук, доносящийся из кресла, и резко повернулась. То, что я увидела, заставило мое сердце сжаться от боли. Моя мать содрогалась от беззвучных рыданий, сотрясавших ее тело, заставляя корчиться, зажмурив глаза.

– Мама… мамочка, – испуганно прошептала я.

Морена резко подняла голову и со злостью посмотрела на меня.

– Что ты здесь делаешь?!

– Мама, – растерянно.

– Ты не должна здесь быть! – голос матери сорвался на крик, чего никогда еще не бывало.

– Мама, – как заведенная повторяла я, не в силах сдвинуться с места.

Такой я еще ее не видела. Волосы растрепавшиеся, в глазах мутной пеленой стоят слезы, на щеках нездоровый румянец.

Тут Морена как–то странно всхлипнула и тяжело повалилась в кресло. Я с нарастающим страхом подбежала к ней, не понимая, что случилось.

– Она просто без сознания, малышка, – раздался позади меня печальный голос.

Глухо вскрикнув, я обернулась и увидела молодого мужчину с русыми волосами и грустными голубыми глазами, облаченного в ослепительно белую мантию.

– Не бойся меня, – мягко попросил он. – Я никогда не причиню тебе вреда.

– Кто ты? – спросила я непослушными губами. Страха уже не было.

– Я пришел забрать твоего… твоего отца, – запнувшись, ответил мне незнакомец.

– Ты – Смерть, да? – высказала я внезапную догадку.

– Да, малышка, – нежно улыбнулся мне мужчина и повторил. – Но тебе не надо меня бояться.

– Я тебя не боюсь, – тихо ответила я. – Ты хороший. А ты можешь вылечить папу?

– Нет, детка, – с сожалением покачал головой Смерть. – Этого я, как мне не жаль, не могу.

Я поникла и опять повернулась к отцу. В горле встал ком, глаза болели от непролитых слез.

Внезапно я почувствовала теплое прикосновение чьей–то руки к своему плечу. Чуть повернув голову назад, встретила взгляд небесно–голубых глаз.

И столько в них было сострадания и боли за мое горе, что я не выдержала и крепко прижалась к мужчине, обхватив его за ноги в жесте отчаянья. Смерть ласково погладил меня по голове, а потом, опустившись на колени и приобняв за плечики, внимательно посмотрел на меня, прошептав:

– Я заберу его туда, где покой и благоденствие. Он никогда больше не будет знать боли и страха.

– Ему будет там хорошо? – шмыгнув носом, спросила я.

– Как никогда в жизни, – вздохнув, ответил мужчина.

– А маму, – со страхом посмотрела я на мать, – маму ты же не заберешь?

– Нет, малышка, – с сочувствием глядя на меня, сказал Смерть. – Твою маму я заберу еще не скоро. Но отца придется прямо сейчас.

– Хорошо, – тихо прошептала я. – А это страшно?

– Многие боятся. Но на самом деле в этом нет ничего страшного.

– И больно ему не будет?

– Нет, детка, – мягко ответил мужчина. – Больно никому не бывает. А теперь… время.

Он встал с колен и отошел к моему отцу. Тот снова начал стонать и метаться по кровати, сминая простыни, но Смерть положил ладонь ему на лоб, и папа сразу обмяк с блаженной улыбкой на устах.

Мое волнение успокоилось. Мне нечего бояться за отца. Ему хорошо, а Смерть – добрый.

– Вот и все, – шепнул последний, отходя от постели с неподвижно лежащим на ней некромантом. Затем оглянулся на меня и обеспокоенно спросил:

– Ты не испугалась, детка?

– Нет, – помотала я головой. – Ты прав, это совсем не страшно, даже на вид.

– Тебе этого опасаться вообще не имеет смысла, – тепло посмотрел на меня Смерть.

• Предыдущая
• 18/61
• Следующая