Люди Солнца - Шервуд Том - Страница 7

• Предыдущая
• 7/26
• Следующая

– Несколько месяцев, – со значением произнёс он, – я вёл переговоры со старейшинами ганзейского братства.

– Что за братство такое?

– Союз нескольких крупных городов в Европе. Лет двести назад они устроили гросс-форум в городе Ганза и заключили договор о торговом сотрудничестве. С тех пор ганзейское братство – очень богатая и влиятельная организация. Имеет свои флотилии, рудники в колониях, банковские дома.

– Они могут принять нас с тобой в этот союз?

– Детская мысль, Томас! Нам до этого союза – как пешком до Китая! Но оказать услугу, за которую влиятельные ганзейские мудрецы хорошо заплатят, мы можем.

– Какую услугу? Джигу[2] станцуем?

– Превосходная метафора! – обрадовано воскликнул Давид. – Именно джигу! Только на море.

– Давид, говори понятней.

– Изволь. Мне рассказывали о твоей встрече с двумя кораблями возле Магриба. И о том, как Оллиройс устроил им неожиданный танец.

– Постой, – медленно произнёс я, привстав. – Ты хочешь предложить ганзейцам «Дукат»? В качестве…

– Гарантии сопровождения их каравана к берегам Индии.

– Если на караван нападут пираты, – взволнованно продолжил я, – то, пока они подойдут к нему на обычный пушечный выстрел, Оллиройс пустит на дно три или четыре корабля!

– А если это будет испанская эскадра – скажем, в три корабля и три фелюги?

Я сел, задумался. Стал размышлять вслух:

– Если эскадра станет приближаться с одной стороны, то вполне реально справиться и с шестью бортами. Но для этого нужно, чтобы все капитаны торговых судов быстро и точно выполняли сигналы «Дуката». Одновременно все поворачивают и уходят от нападающих. «Дукат» идёт последним и… Да. Пусть даже у нападающих будет восемь бортов – они не успеют приблизиться на стандартный пушечный выстрел, не говоря уже об абордаже.

– А если нападение произойдёт с двух сторон?

– То же самое! Нужно, чтобы все купцы быстро выполняли команды Стоуна.

– Превосходно. Значит, нам остаётся лишь подождать, когда сюда явится Стоун, и обсудить с ним его требования к капитанам купцов.

– Стоун явится прямо сюда?

– Да. Он сейчас разыскивает тебя. Я сказал ему, что дело весьма срочное. Через неделю мы должны быть в Гамбурге, а через восемь дней – в Любеке.

– Для чего так спешно?

– Видишь ли, Томас, у нас есть шанс сыграть на слухах, летающих вокруг «заговорённого» трёхмачтового англичанина с названьем «Дукат». В ганзейском братстве давно уже нет былого единства. Кто-то стремительно разбогател, вот как, например, ты. А кто-то, более уважаемый и почтенный, не добрался до южных колоний и остался, так сказать, в «бедняках». Если нам удастся договориться о сопровождении каравана, то заинтересованные купцы заплатят нам, как я надеюсь, с каждого участника тысяч по пять фунтов. Разумеется, нужно будет внести гарантийный залог – тысяч по семь за каждый корабль в караване.

– Семь тысяч – это – наши деньги, которые мы потеряем, если не обеспечим безопасности хотя бы одному купцу?

– По семь тысяч за каждый корабль.

– Рискованно.

– Безусловно, риск есть. Но возьми-ка снова бумагу, и снова сделай расчёты. Если хотя бы пять купцов согласятся участвовать в плавании, то по возвращении их из Индии ты получаешь двадцать пять тысяч фунтов. Я повторю, чтобы ты проникся: двадцать пять тысяч фунтов. Практически ниоткуда! Затем, когда торговым господам станет известно об удачном походе, «Дукат» поведёт уже десяток кораблей, или дюжину. Посчитал прибыль? А теперь прибавь сюда ещё личный торговый доход.

– Какой личный доход?

– Думаю, будет разумно, если мы с тобой поучаствуем в караване двумя собственными кораблями: ты – «Фортом», я – «Африкой». Снимаем с них все пушки, весь лишний балласт, и в Индии под ватерлинию грузим их пряностями. По возвращении груз одного корабля принесёт до двенадцати тысяч фунтов.

– И кроме того, – торопливо добавил я, – на обратном пути мы заберём ещё чёрный жемчуг с Локка!

– И ещё жемчуг. К тому времени, как ты начнёшь осваивать имение – с тем, чтобы доход перекрывал налоги – твой совокупный бюджет не только не уменьшится, но возрастёт!

Внизу послышались голоса.

– Кажется, Энди Стоун приехал, – сказал Давид. – Как удачно.

Но наверх к нам поднялся не один Стоун. С ним был ещё Оллиройс, а следом поднимались Эвелин и миссис Бигль с дымящимися блюдами.

Тепло поздоровавшись, мы уселись за дальним краем овального стола.

– Вот, Давид, – не скрывая облегчения, сказал я, – никто лучше Оллиройса не ответит на твои вопросы о пушечных возможностях «Дуката».

– А в чём интерес? – придвигая к себе тарелку, с готовностью поинтересовался Оллиройс.

Давид коротко обрисовал ему положение дел, и канонир обстоятельно рассказал о своих пушках.

– Ещё вот что, джентльмены, – заявил я, также придвигая к себе тарелку. – Хочу сообщить вам о принятом только что решении.

Мои гости замолчали и повернули лица в мою сторону.

– Исходя из того, что плаванье предстоит непростое, и что доход оно обещает изрядный, я решил считать и Оллиройса, и Энди нашими компаньонами. То есть вы, джентльмены, в случае удачного завершения похода получите не своё обычное жалованье, а долю. Скажем, по десять процентов от общей прибыли груза плюс пять процентов от выплат ганзейских купцов.

Я сделал паузу. Энди и Оллиройс взволнованно переглянулись.

– По самым скромным предположениям, – задумчиво произнёс Давид, – выходит по две с половиной тысячи фунтов. Можно купить два места в парламенте.

– Слишком щедрое предложение! – воскликнул Оллиройс.

– И весьма неожиданное, – сказал Стоун. – В первую минуту даже трудно осмыслить.

Они посмотрели на Давида. Тот в знак непричастности к моему решению развёл руками. Тут мой взгляд упал на лицо Эвелин, которая помешивала соус в соуснице. В лице её я увидел неясную тень затаённого страдания, и, догадавшись о причине этого страдания, поспешно сказал:

– И не щедрое, и не слишком, а просто разумное. Всю работу предстоит сделать вам двоим. Ведь сам я останусь здесь, в Бристоле.

И, увидев, каким счастливым и солнечным в ту же секунду стало лицо Эвелин, невольно улыбнулся.

– Ну что же, – подытожил Давид. Стало быть, через два дня отправляемся в Любек.

Когда Эвелин, разливая соус, подошла ко мне, я тихо сказал:

– Но в Любек мне всё-таки придётся съездить. Это дней десять, не больше.

Эвелин, склонившись, шепнула:

– Десять дней разлуки я вытерплю.

Кто хотя бы раз побывал в далёком походе по океану, тот навсегда остаётся привязанным к этому безкрайнему синему живому гиганту. Снова ступив на палубу «Дуката», я ощутил прилив буйного, ни с чем не сравнимого ликования. Простор и свобода! Скрип дерева, гуденье канатов, крики команд, ветер! Летим, летим! Алле хагель! Как свободна душа человека, стоящего на палубе, вдыхающего полной грудью солёный воздух!

И как она придавлена, стиснута в косных законах человеческого муравейника. Алле хагель. Я вскоре получил безпощадно твёрдое убеждение в этом, когда, оставив «Дукат» в гавани Гамбурга, мы на лошадях прибыли в Любек.

Общество, которое я увидел, откровенно меня озадачило. Манеры его участников и скрытый смысл разговоров приводили в полную растерянность! Как привязанный я ходил за Давидом и молча слушал. Среди людей, с которыми он встречался, были такие, чьё состояние не достигало и трети имеющихся у меня денег, но их отношение ко мне было отношением слона к букашке. Я сделал вывод, что для значимости персоны нужны не только деньги. Следовало обладать чем-то ещё, о чём я не имел пока никакого представления.

В один из дней мы небольшой компанией вышли из гостиницы и направились к кафедрального собору, возле которого находилась главная контора ганзейского братства. Здесь нас догнал поверенный Давида и, приноравливаясь к нашему шагу, не попадая в ногу и подскакивая, быстро заговорил:

• Предыдущая
• 7/26
• Следующая