Миры Роджера Желязны. Том 7 - Желязны Роджер Джозеф - Страница 42
- Предыдущая
- 42/77
- Следующая
Темнота между слабых уличных фонарей и стрекотание сверчков за будкой…
Он вышел из укрытия и принюхался к влажному воздуху. Большие тенистые деревья, завидное количество травы, устилающей склоны холмов, тяжелые приземистые монолитные здания — сейчас темные, за исключением небольшого света у входа, превращающего его в крохотную пещеру, что лишь подчеркивает окружающую темноту. Не видно ни единого человека.
Он двинулся по тротуару, пересек улицу, пошел по склону холма. Вокруг были охранники, но он без труда их миновал. Парк Бальбоа сейчас был безмолвен, его зрелища закрыты для публики до утра. Огни Сан-Диего и транспорта на дорогах виднелись с различных высоких точек, которые он проходил, но они казались отдаленными, частью иного мира. Он бесшумно двигался из тени в тень. Он выбрал одну общественную кабину, которой любил пользоваться давным-давно, когда ходил на нормальную дневную работу, получая наслаждение от прогулки, а не от перемещения непосредственно в то место, где трудился. Конечно же, это здание сейчас закрыто на ночь, а транс-кабина заперта.
В течение пятнадцати минут он продолжал шагать, подбираясь к огромному, расползшемуся во все стороны комплексу — Институту межзвездной жизни. Он избегал, насколько возможно, пешеходных дорожек, автостоянок и проездов. На открытых пространствах порывы ветра иногда доносили до него смешанные запахи животных из зоопарка. Эти ощущения растревожили память об экзотических существах в других мирах.
Вспомнилась поимка проволочно-щетинистой вуллабреи в сверхзвуковом загоне, твильпы в ледяной яме, четырех утанов в водовороте ароматов…
Стал виден комплекс ИМЖ, и он замедлил шаг. Долгое время стоял на месте, просто осматриваясь. Потом медленно обогнул институт, часто приостанавливаясь, чтобы вновь оглядеться.
Наконец он оказался позади здания рядом с небольшой стоянкой, на которой находился лишь один-единственный автомобиль. Он пересек стоянку и воспользовался своим ключом от служебного входа.
Внутри он двигался, не нуждаясь в свете, по последовательности коридоров, а потом поднялся по маленькой лестнице. Дошел до памятного поста охраны, воспользовался отмычкой, чтобы попасть в соседнюю кладовку. Там подождал минут двадцать, пока мимо не прошаркал какой-то старик в форме, остановился, засунул ключ в блок сигнализации и двинулся дальше.
Вскоре после этого он вылез из чулана и вошел в первый зал. Некоторые из устройств жизнеобеспечения по обе стороны от него были как-то жутко освещены, имитируя естественные световые циклы на родине их обитателей или отражая метеорологические особенности, необходимые для выживания этих существ.
Прошел мимо покачивающихся шаров с газом, ползучих ветвей кораллов, склизких мальтийских крестов, пульсирующих поленьев цвета печени, колючих волновых змей, симоплекса с Бельгарда, хрюкающего в своей извилистой норе, полосатого мерца, пары дивекто, массивного тендрона в бассейне с аммиаком. Глаза вормсы маракии на усиках проследили за его перемещением точно так же, как они делали в тот день на ветреных пустошах, когда она чуть не поймала его.
Он не останавливался, чтобы обменяться взглядами или посмотреть на других, которых знал столь хорошо.
Он пересек весь зал и вступил в следующий. Его постоянно сопровождало слабое гудение генераторов. Несмотря на полную герметичность устройств жизнеобеспечения, откуда-то прорывались необычные запахи. Он игнорировал все таблички, зная, что они гласят. Образцы во втором зале были на вид крупнее и свирепее, чем в первом, оставленном позади. Здесь он взглянул на несколько существ с чувством, почти напоминающим привязанность, тихо бормоча что-то на языке Народа.
Войдя в третий зал, он начал напевать.
Сделав всего пару шагов, пошел медленнее.
Камни на равнине из расплавленных силикатов… Никакой видимой перегородки между этой площадкой и остальным залом, как и в случае других немногочисленных экземпляров, которых он миновал. Эквивалентность атмосфер…
Он двигался все медленнее. Остановился.
Слабый рассеянный свет заливал равнину. Казалось, раздался чей-то вздох.
Он прекратил напевать, и во рту у него пересохло.
— Я пришел, — прошептал он, а потом приблизился к экспонату с табличкой «ТОРГЛИНДСКИЙ МЕТАМОРФ».
Песок и камень. Желтое, прозрачное и оранжевое. С черными полосками. Никакого движения.
— Кот?.. — произнес он.
Шагнул ближе, продолжая пристально вглядываться. Бесполезно. Даже его глаза не могли различить наверняка.
Дело не только в освещении.
— Кот?
Он порылся в памяти насчет того, как изначально была устроена площадка. Да. Тот камень слева…
Камень шевельнулся, едва он вспомнил обстановку, и покатился к центру. Изменил форму, став более шарообразным, и устроился на откосе.
— Есть одна штука, которую я должен сказать, одна штука, которую я должен попытаться сделать…
Камень удлинился, выпустил пару отростков, встал на них.
— Я гадаю-гадаю, действительно ли ты сможешь меня понять, если я попытаюсь — изо всех сил.
Камень выдвинул еще пару отростков у задней оконечности, образовал массивную голову и жирный, треугольный хвост.
— Если ты кого и знаешь, то знаешь меня. Я привез тебя сюда. Шрамы от нашей схватки стерлись с моего тела, но никто не дрался со мной ожесточеннее тебя.
Очертания камня поплыли. Он стал гладким и блестящим — существо из рябящих связок под прозрачной поверхностью. Голова посередине развила один-единственный фасеточный глаз.
— Я пришел к тебе. Я должен узнать, понимаешь ли ты. Какое-то время я думал: наверняка. Но ты никогда этого не показывал. Теперь я должен узнать. Есть ли сознание в твоей голове животного?
Тварь вытянулась и отвернулась от него.
— Если ты можешь общаться с кем-то, как угодно, пусть им стану я. Это очень важно.
Существо прошагало по площадке.
— Меня привело сюда не просто праздное любопытство. Дай мне какой-нибудь знак своей разумности, если ты ею обладаешь.
Оно взглянуло на него этим холодным, немигающим самоцветом в центре головы. Потом опять отвернулось, окраска потемнела до предела. Угольная, чернильная, абсолютная чернота заполнила очертания.
Тень скользнула к задней части площадки и там исчезла.
— Некоторым образом ты меня порадовал. Прощай, великий враг.
Он повернулся и направился через зал обратно.
— Билли Черный Конь Сингер. Человек Народа. Последний воин своего клана. Ты не спешил прийти.
Он замер. И остался стоять совершенно неподвижно.
— Да. Слова входят в твою голову. Я в силах образовывать некое подобие человеческого языка и произносить слова, если захочу, но наша связь может стать более интимной — ближе дружбы, глубже привязанности.
— Кот?
— Верно. Просто думай. Я пойму. «Кот» — для меня хорошее имя: гибкое и независимое создание, которому чужды сантименты. Я читаю лишь мысли, которые ты выпускаешь на поверхность, а не целиком твое сознание. Ты должен рассказать все, что, по-твоему, мне нужно знать. Почему ты пришел?
— Чтобы увидеть, являешься ли ты тем, чем, как я сейчас вижу, ты являешься.
— И все?
— Меня волновало, что ты можешь оказаться таким. Почему ты не общался раньше?
— Сперва не мог. Мой вид передает только образы — охоты — подобным себе. Но сила постепенно росла, пока я рассматривал мысли приходивших понаблюдать за мной эти полвека. Теперь я много знаю о твоем мире и твоем виде. Хотя ты… ты отличаешься от других.
— Каким образом?
— Хищник, вроде меня.
— Кот! Почему ты не рассказал кому-нибудь, раз знал как, что ты — разумное существо?
— Я многому научился. И выжидал.
— Зачем?
— Я научился ненависти. Я ждал возможности убежать, выследить тебя, как ты некогда выследил меня, и уничтожить.
— Нет нужды заходить так далеко. Извини за боль, причиненную тебе мной. Раз мы знаем, кто ты такой, можно внести поправки.
- Предыдущая
- 42/77
- Следующая
