Миры Роджера Желязны. Том 7 - Желязны Роджер Джозеф - Страница 35

• Предыдущая
• 35/77
• Следующая

Смуглолицый повернулся и побежал в противоположную от нас сторону. Мерзкая тварь последовала за ним, выворачивая с корнями деревья, сдвигая огромные валуны. Квик бросился вслед за ним, я услышал выстрелы: пули со звоном отскакивали от чешуи.

Смуглый человек повернулся к чудовищу, выставив вперед свое копье. Зверь налетел на него, и раздался громкий скрежет. Вся сцена на мгновение застыла в лунном свете, точно какая-то уродливая статуя: чудовище остановилось, копье вошло в тело врага где-то под головой, а смуглый человек пытался удержать его.

Но вот голова дернулась, и рог вошел в тело человека, отбросив его в сторону. В этот момент чудовище взвыло еще раз — Квик ударил его по голове громадным камнем, — опустилось на землю и застыло. Мы никогда не узнаем — Квик прикончил его, или удар копья оказался смертельным.

Я бросился к смуглому человеку, а несколько мгновений спустя ко мне присоединился задыхающийся Квик. Наш спутник был без сознания, но еще дышал. Его бок был очень влажным.

— О Господи! — воскликнул Квик и, сорвав с себя рубашку, свернул ее и приложил к ране. — Так я и думал! Поблизости нет ни одной больницы…

— Оставьте его. Уходите. Возвращайтесь к своему вертолету. И никому не рассказывайте про это, — услышал я голос, который мне не сразу удалось узнать.

Повернувшись, я увидел спускающуюся по склону Лидию.

— Ты сделал свою работу, — сказала она. — Отвези мальчика домой, Квик.

— Лидия, — воскликнул Квик, — мы не можем вот так взять и уйти!

— Вам больше нечего здесь делать. Уходите!

Я заглянул в сознание смуглого человека — он был жив, но ему оставалось совсем немного.

— Лидия…

— Немедленно!

Она показала рукой на склон, и какая-то сила вынудила нас повиноваться.

— Идем, парень, — вздохнул Квик. — Не надо ничего говорить.

Я пошел за ним. Он был прав: мне нечего было сказать. Я хотел оглянуться, но не смог.

Через некоторое время, когда мы поднялись вверх по склону и проходили сквозь заросли кустарника, мимо деревьев, до нас донеслось далекое пение. Я не различал слов, да и вряд ли понял бы их, поэтому я стал слушать при помощи своего сознания.

— …Деревья и горы, реки и долины, как такое могло случиться? — казалось, услышал я. — Рвите на себе одежду, спрячьтесь, пролейте слезы, рыдайте…

Я… я споткнулся. Мне показалось, что я лежу на земле, положив голову ей на колени, а из моего тела продолжает вытекать кровь.

А потом песня исчезла где-то за деревьями.

Мы быстро шли вперед, сквозь светлеющую ночь.

Ночью, близ восточной границы обнесенных стенами рощиц и отлогих лужаек усадьбы, внутри этих стен, вероятно, в четверти мили от самого дома, у небольшой группы деревьев под безлунным небом стоит он, прислушиваясь, совершенно безмолвный.

Влажна почва под его сапогами. Холодный ветер говорит ему, что зима нехотя уступает место весне на севере штата Нью-Йорк. Он протягивает руку и нежно касается темной линии изящной ветки справа от себя. Ощущает зелень почек молодого года, мечтающих о лете под его широкой темной ладонью.

На нем голубая вельветовая рубаха навыпуск, широкий ремень с пряжкой в виде раковины поддерживает на талии джинсы. Тяжелое ожерелье из цветов тыквы — очень старое — висит у него на груди. На шее — изящная нитка бирюзового хейче, на левом запястье — серебряный браслет, усеянный кусочками коралла и бирюзы. Пуговицы на рубашке сделаны из расплющенных десятицентовых монет начала двадцатого века. Длинные волосы повязаны красным лоскутом.

Высокий, несовременный и неуместный, он прислушивается к тому, что можно или нельзя услышать: признакам странной схватки в темном доме. Неважно, как сложится встреча, он, Уильям Черный Конь Сингер, то бишь Певец, проиграет. Но все это ему придется вынести самому — из-за силы, которую он давным-давно привел в движение — чинди, который ходил за ним по пятам в течение многих лет.

Слышен непродолжительный шум со стороны дома, за которым тут же следует громкий грохот. Однако этим дело не кончается. Звуки продолжают раздаваться. Откуда-то из-за стен воет койот.

Он чуть не рассмеялся. Несомненно, собака. Хотя звук больше напоминает другое существо, к которому он снова привык. Конечно же, рядом нет никого из них.

Уильям Черный Конь Сингер. У него есть другие имена, но запоминающим машинам он известен под этим. По этому имени его вызвали.

Звуки внезапно стихают, хотя через короткое время возобновляются. По его оценкам, в этой части мира сейчас около полуночи. Он смотрит на небеса, но Христова кровь не струится по тверди. Лишь птица грома Ини среди юго-западных звезд подготавливает перуны, тучи и дождь, вытягивает хохолок, чтобы пощекотать нос медведя Саса, говоря ему, что время принести на землю новую жизнь — там, рядом с Млечным Путем.

Безмолвие. Внезапно протяжное биение начинает наполнять мир. Все кончилось? Действительно ли все кончилось?

Вновь за резким лаем следует вой.

Некогда он знал многое, да и по-прежнему кое-что знает. Все теперь для него завершилось, кроме ожидания.

Нет. Есть еще одна вещь для заполнения.

Тихо, но с нарастающей силой, он заводит песню.

Первочеловек точно не прыгал от радости по темной преисподней, в которой был сотворен. Он делил ее еще с восемью людьми, и с муравьями, и жуками, а позднее с саранчой и Койотом-Первым Сердитым, Тем-кто-образовался-в-воде, Костлявым Бродягой. Все размножались. Позднее к ним присоединились народы стрекоз, ос и летучих мышей, Паук и Паучиха. Пространство переполнялось и кишело клопами. Последовала борьба.

• Предыдущая
• 35/77
• Следующая