Миры Роджера Желязны. Том 1 - Желязны Роджер Джозеф - Страница 12

• Предыдущая
• 12/99
• Следующая

Малыш Уилли залпом выпил, вновь наполнил свой стакан и заговорил на другую тему. С тех пор мы с ним общались только по делу.

…А делом его было убийство. Инфаркт, кровоизлияние в мозг — естественные причины смерти. Сила в нем была. Думаю, он ненавидел себя и вымещал ненависть на людях. За деньги «Ангро». А теперь он сжимал мое сердце, и в считанные секунды я умру.

Я начал вставать и повалился назад. Он не спешил прикончить меня. Что-то новенькое — неприкрытый садизм. Он хотел насладиться моими муками, моей медленной смертью.

Я скатился с сиденья на пол. В голове как сигнал тревоги возникла схема компьютеризованной системы управления вагоном. Не отдавая себе отчета в том, как я это делаю, я пытался заставить вагончик двигаться, отвезти меня туда, где мне могли оказать помощь. Я дотянулся до дверей, только что захлопнувшихся, но не смог их развести. Я тянул и толкал правой рукой — левая будто пылала. Сквозь стекло смутно виднелась фигура… крупного мужчины… Третьего телохранителя, наверно. Он стоял и смотрел, как я корчусь.

Надо мной нависло лицо подавшегося вперед Мэтьюса, его баки, длинные пожелтевшие зубы; меня обволокли густые винные пары. Я тянулся изо всех сил. Что-то…

Вагончик внезапно дернулся, заходил ходуном. Малыша Уилли скинуло с сиденья.

Боль в груди ослабла; неожиданно открылись двери.

Я полувыпал, полувыкатился на платформу и пополз прочь. Единственное спасение от атак Мэтьюса — расстояние. Если удастся отойти на бросок камня, убить он меня уже не сможет.

Я заставил себя подняться на ноги, качаясь сделал шаг и едва не упал, когда накатила новая волна слабости. Лицо того, кто ждал на платформе, выражало удивление — от Мэтьюса не уходили.

Вагончик сзади все еще продолжал со скрежетом дергаться, когда телохранитель опомнился и кинулся ко мне. Он занес ногу для удара, но мое тело среагировало раньше, чем память. Понятия не имел, что в этом деле у меня были какие-то навыки.

Моя рука со сжатым кулаком успела поставить блок. Телохранитель потерял равновесие, опрокинулся назад, покатился к краю платформы и упал на путь, где над узким дорожным полотном проходил монорельс.

Обернувшись, я увидел, что Мэтьюс не удержался на ногах в дергающемся вагончике. Алкоголь и возраст замедлили его рефлексы.

Он попытался подняться, но вновь упал, на этот раз ближе к дверям. Тогда он пополз и уже почти выбрался наружу…

Но тут со злобным стуком захлопнулись двери, прочно сжав его в своих тисках. В тот же миг вагончик прекратил дергаться, быстро разогнался — и с полотна, куда упал телохранитель, раздался крик. Я не посмотрел вниз. Хрустящий звук, который ни с чем не спутаешь, резко оборвавшийся вопль, специфический запах…

А меж дверей удаляющегося вагончика виднелась голова Мэтьюса — сведенное судорогой, налившееся кровью лицо, беззвучно шевелящийся рот.

Волна тошноты подступила и отошла. Я огляделся по сторонам. Монорельсовое полотно казалось самым лучшим путем для бегства. Отводя взгляд от бесформенной груды, я спрыгнул вниз и побежал в сторону, противоположную той, куда ушел вагончик.

Что-то мне помогло. Однако думать, что именно и каким образом, было некогда. Сейчас я хотел только убраться от этой платформы подальше и побыстрей. Я бежал с тяжело колотящимся сердцем, надрывно втягивая в себя воздух.

Не знаю, долго ли; может быть, несколько минут Затем я почувствовал дрожь под ногами и сперва решил, что где-то поблизости, за окрестными строениями, взлетает или садится самолет. Но дрожь усиливалась, и к ней прибавился звук — на меня несся вагончик.

Через секунду он вынырнул из-за поворота. Я видел, как пассажиры тщетно дергают аварийные рубильники В мою сторону пока никто не смотрел.

Я собирался отпрыгнуть с пути, когда вагон вдруг стал тормозить. Никакой платформы не было и в помине, но он остановился, открылись двери. Я подбежал и вскарабкался. Двери захлопнулись за мной, и вагон вновь набрал скорость, помчавшись в том направлении, откуда появился.

Ухватившись рукой за одну из свисающих петель, я стоял, пытаясь отдышаться. Все смотрели на меня. Я почувствовал безрассудное желание рассмеяться.

— Контрольные испытания, — пробормотал я. — К предстоящему визиту папы римского.

На меня продолжали смотреть, но вскоре показалась запруженная людьми платформа. Вагон остановился, как и положено; двери открылись. Я вышел, тут же затерявшись в толпе, пригладил волосы, поправил одежду и отряхнул пыль, прежде чем дать волю дрожи. Мною овладело желание повалиться на ближайшую скамейку Но мгновение назад захлопнулся смертельный капкан — вращаются шестерни, пляшут рычаги, ходят противовесы, — а чье-то вмешательство поменяло передаточное число, изменило баланс сил в мою пользу, и все горести отступили перед блаженством жить… Было бы невежливо свести все это сейчас к нулю, свалившись на месте.

Я не свалился.

У станции стояли вереницей такси, я сел в первое и велел водителю ехать в город. Не удивился бы, если вдруг завыли бы сирены, поэтому большую часть пути напряженно смотрел в окно: на машины, на деревья, на дома, на дорожные знаки. Солнце уже клонилось к западу, но было светло. Следовало выскользнуть из города, убраться как можно дальше, забиться в какую-нибудь нору, хорошенько все обдумать, разработать план действий. Сейчас я думать не мог — кто знает, что случится в следующую секунду? Эту поездку на такси в конце концов, безусловно, проследят, и потому я направлялся именно в центр — там легче затеряться.

Я вылез у ничем не примечательного оживленного перекрестка и дошел до автобусной остановки. Поглазев на прохожих и голубей, забрался в первый попавшийся автобус и долго ехал куда-то на северо-запад. А когда автобус повернул к югу, сошел и пешком двинулся снова в северо-западном направлении.

Еще дважды я садился на автобусы и порядком отмахал на своих двоих, прежде чем добрался до окраины, а там, подняв палец, попытался привлечь внимание автоводителей.

У меня возникло ощущение, что такое уже было — давным-давно, еще в студенческие годы. Да, после первого семестра я собирался домой и хотел сэкономить деньги. Помню, дул чертовски холодный ветер. Надо улыбаться. Иногда это помогает…

…Обязательные общеобразовательные дисциплины и наконец профилирующая — компьютеры. Все шло хорошо. Сперва мне было одиноко, но теперь появились товарищи — например Сэмми, который звал меня Губастиком, — и я рвался домой поделиться новостями. Губастик? Давно я не вспоминал это прозвище. Сэмми учился со мной в одной группе — невысокий темноглазый парень с извращенным чувством юмора. У меня была привычка шевелить губами, работая с компьютером. На самом деле я с ними говорил. Но об этом Сэмми не знал. Со временем мы стали хорошими друзьями. Интересно, где он сейчас? Вот бы позвонить — вдруг вспомнит?

Но разговаривать с компьютерами я начал не в колледже, а гораздо раньше, в глубоком детстве, когда с ними играл. Правда, за исключением того случая, когда мне было семь, диалога не получалось. Однако мне всегда казалось, что вот еще чуть-чуть…

Рядом остановился автомобиль. За рулем сидел мужчина в светлом деловом костюме.

— Вам куда? — спросил он.

— Вообще-то, в Питтсбург.

— Я возвращаюсь домой в Норристаун. Если устроит, могу подбросить до Турнпайка.

— Великолепно. Я сел в машину.

Водитель, похоже, не жаждал общения; я откинулся на спинку и попытался продолжить свои воспоминания, однако ничего в голову не шло. Ладно. Я был уже не так напряжен, как в такси, и мог бы, пожалуй, сосредоточиться на сложившейся ситуации. Тогда, возможно, от примитивной реакции — бегства — удалось бы перейти к действиям.

Барбье определенно намерен меня убить. Сомнений нет. И Мэтью до сих пор работает на него, как и другие члены группы.

Группа… Вот ключ. Когда-то в нее входил и я, хоть сейчас даже думать об этом противно. Малыш Уилли, Мари Мэлстренд… Кора? Нет, она тут ни при чем. Это на самом деле случайная встреча во время ее отпуска во Флориде. Энн Стронг? Очень похоже. На было четверо. Да, четверо. Нас объединяла общая особенность.

• Предыдущая
• 12/99
• Следующая