Русская лилия - Арсеньева Елена - Страница 15

• Предыдущая
• 15/43
• Следующая

А изумляться было чему! Никогда в жизни он не видел столько поцелуев, как здесь! Это были ни к чему не обязывающие знаки приветствия: торговец целовался с торговцем, продавец — с покупателем…

— О, — воскликнул Георг. — Отчего при дворе нет этого обряда? Отчего наш день не начался с него?

— Вы так сильно мечтали облобызаться с Мавромихалисом? — Элени расхохоталась.

— Вовсе не с ним, — буркнул Георг, подавая своего коня к ее. — Я бы хотел с вами поздороваться по этому обычаю.

Возможно, невинной девушке или добродетельной даме эти слова показались бы дерзкими, однако Георг готов был поставить свой титул против горсти оливок, что Элени не была ни той, ни другой. И она отлично знала его желание… Только он никак не мог понять, поехала она с ним потому, что испытывает такое же желание, или ей просто нравится насмехаться над королем, изнуренным страстью.

Она снова смотрела исподлобья. Тени от ресниц ложились на щеки, чуть порозовевшие. Георг не смог сдержать стона…

— Прошу прощения, ваше величество, я не мог пробиться к вам через толпу, — услышал он голос Мавромихалиса и застонал снова — на сей раз от чрезвычайной досады.

— Я хочу пить… — Губы Элени приоткрылись в улыбке… Георг зажмурился. — Здесь неподалеку хороший кафенес. Мы сможем там утолить жажду.

При этом она взглянула на Георга, и того поразила рассчитанная двусмысленность ее слов.

Кое-как всадники выбрались из базарной толпы, причем Георг страстно мечтал, чтобы Мавромихалис потерялся, но он больше не отставал. Они проезжали кафенесы, псаротаверны и кутуки[15] без остановки и наконец оказались на выезде из города.

Кафенес, о котором говорила Элени, был невелик, но очень опрятен. Под сенью олив стояли два или три столика, земля кругом была чисто выметена. Посетителей не было ни одного, что очень обрадовало Георга.

Навстречу выбежал мальчик лет двенадцати, красивый, как Гиацинт, пленивший некогда Аполлона. Он был одет в красные шаровары и короткую синюю безрукавку на голое тело. Черные кудри кольцами вились вокруг лица. Белоснежное полотенце было перекинуто через руку. Лицо его выражало нетерпеливое ожидание, которое при виде приехавших сменилось разочарованием. Георг, как ни был он взволнован, не мог не удивиться: кафедзи не жалует посетителей?!

Они спешились и вошли в кафенес. Против дверей был прилавок, уставленный шербетами и лакомствами, по углам в особенных подставках стояли длинные чубуки, а на столиках находились маленькие жаровни с углем, тлеющим в пепле, и железные щипчики.

— По местному обычаю кофе варят особо для каждого посетителя и на его глазах, — пояснила Элени. — Здесь презирают турецкий обычай готовить кофе в одной жаровне.

— А где Васили? — небрежно спросил Мавромихалис у юного кафедзи.

— В самом деле, — поддержала Элени. — Где твой брат, Адони?

Георг не смог сдержать усмешку: это неправдоподобное имя подходило мальчику необычайно!

— Васили… болен, — пробормотал он.

— Болен, вот как? — удивилась Элени. — Не могу поверить, чтобы этакий Геракл мог захворать.

— Болен, — упрямо провторил Адони, — и выйти не может.

— Так он в доме! — Элени взглянула на лесенку, которая вела на второй этаж. — Позови его, коли так, не то мы сами к нему пойдем.

— Его нет, — мотнул головой Адони. — Он отправился навестить друга и там заболел.

— Ну скажи ему, — усмехнулась Элени, — что гости его спрашивали и желали ему здоровья. А пока подай нам чего-нибудь прохладительного.

Мальчик убежал с явным облегчением. Это показалось Георгу странным.

— Кто он такой, этот Васили?

— Васили, — пробормотал Мавромихалис, — это…

— Васили — сын клефта и сам клефт. Еще три года назад он гулял в Гиметских горах и подстерегал проезжих на дорогах. Его отец не стеснялся брать пленных, чтобы получить за них выкуп. Васили в таком замечен не был, однако с особым удовольствием грабил англичан и немцев. Русских только не трогал, потому что многие греки с великой симпатией относятся к русским. Да и он из них. — В голосе Элени звучало неудовольствие.

Георг тоже почувствовал себя уязвленным. Русские! За что их любить? За сходство веры и обычаев? Варварская страна! Но очень богатая и сильная, хотя поражение в Крымской войне выставило ее в глупом свете… И все же сестричка Дагмар сделает хорошую партию, если выйдет за русского! Русских можно презирать и ненавидеть, но все же стоит сохранять с ними хорошие отношения. Не дразнить медведя, как говорят цивилизованные люди.

Появился Адони и принес на подносе стаканы с розовым лимонадом и отдельно две трубки с длинными чубуками. Золотистый табак в них поднимался вверх горкой и длинной бахромой висел по краям.

— Греки особенно любят, когда табак набит таким образом, — пояснила Элени, заметив удивление Георга. — Это называется выкурить трубку со сливками.

Она достала из кармана, глубоко запрятанного в складках платья, маленькую изогнутую трубку и подала ее Адони:

— Набей и мне тоже. Да только без сливок.

Георг не мог прийти в себя от изумления.

— Разве вы никогда не видели цыганок с трубками? — Элени смотрела лукаво.

Он онемел. Цыганок? Это намек? Это она была в Стамбуле?!

Адони принес трубку, и Элени коснулась чубука губами. Это движение было настолько чувственным и вызывающим, что Георг невольно заерзал на стуле. А она то разжимала губы, то снова обхватывала ими чубук, иногда посасывая его. Смотреть на это было невыносимо…

Георг слышал, что в некоторых странах есть женщины, которые ласкают мужчину губами. Ему не приходилось этого испытывать, но моряки, которых он знал, рассказывали, что это потрясающее ощущение.

Мавромихалис вдруг закашлялся и отложил трубку. А Георг даже не начинал курить, он только и мог, что смотреть на Элени. Вдруг она встала и, подхватив подол амазонки, двинулась к лестнице.

— Госпожа, моего брата нет дома! — воскликнул Адони.

— Я не верю, я должна сама посмотреть…

— Не мешай, мальчишка, — буркнул Мавромихалис. — Или ты забыл, кто я? Как бы твой брат еще сильнее не разболелся!

Адони зыркнул исподлобья, строптиво дернулся, но тотчас покорно наклонил голову и принялся ожесточенно протирать прилавок.

Георг почувствовал себя неловко. Похоже, Мавромихадис ненавидел этого Васили. Но почему они тогда приехали в его кафенес? Разве других нет? Ему стало неуютно, захотелось уйти.

— Хотите увидеть, как живет бывший клефт? — обернулась Элени. — Мы только взглянем и уйдем, — добавила она, покосившись на Адони. — Твой брат позволил бы нам, я знаю.

Мальчик не поднял головы.

Элени шла впереди. Георг, моряк, для которого свято правило, что по лестнице — тем более на корабле — женщина всегда должна идти за мужчиной, чтобы он не мог даже нечаянно заглянуть ей под юбку, следовал за ней, не отрывая глаз от высоко поднятого подола и загорелых ног. Сначала ему показалось, что на Элени надеты чулки такого необычного цвета (он привык, что чулки на приличных дамах только белые… ну в ее принадлежности, вернее непринадлежности, к этому сословию он уже не сомневался!), потом понял, что ноги голые. Никаких нижних юбок тоже не было. Может быть, она и корсета не носит? Амазонка надета на голое тело?!

Теперь он думал только об одном: как в этом убедиться?

Они оказались в небольшой комнате, где стояла только оттоманка с горкой черных и красных подушек и тонким войлочным одеялом, сложенным в ногах. В углу висели иконы, но первым делом Элени задернула занавеску и скрыла суровые лики. Потом повернулась к Георгу и улыбнулась так, что он едва не лишился сознания от вожделения. Боль в чреслах была невыносимой. Потом она расстегнула два-три крючка на лифе амазонки — и вдруг проворно высвободилась из нее и стояла, поводя бледно-оливковыми плечами. Она взяла кончиками пальцев свои коричневые соски и приподняла груди. Взгляд ее, устремленный в глаза Георга, был взглядом бесстыдной, бездумной самки, жаждущей самца.

• Предыдущая
• 15/43
• Следующая