Щенки - Льоса Марио Варгас - Страница 3
- Предыдущая
- 3/11
- Следующая
И Лало — неужели за шиворот, во дает! А Чижик — может, и правда, ведь дог исчез… Наверно, продали, или удрал? или кому-то подарили? а Куэльяр — нет и нет: Иуду наверняка убил отец, он слов на ветер не бросает. Вот, значит, почему однажды утром опустела клетка, а через неделю вместо Иуды появились четыре беленьких кролика. Отнеси им салату, Куэльяр, возьми еще десять морковин — так и юлили перед ним, — смени им воду — а он и рад.
Не только учителя, но и родители танцуют вокруг него. Куэльяр каждый день ходил с нами на «Террасы» играть в футбол. Твой старик теперь не против? Нет, наоборот, даже интересуется — кто выиграл? Моя команда, — а ты сколько голов забил? Три, — молодец, сынок! На днях порвал дорогую рубашку и сразу матери — нечаянно, не сердись, а она — Бог с ней, с рубашкой, не беда, сердечко мое, служанка зашьет, и поносишь дома, лучше поцелуй меня, сыночек, а потом мы пробирались на галерку в «Эксельсиор», или в «Рикардо Пальма», или в «Леуро», чтобы посмотреть новый ковбойский фильм, или что-нибудь «Только для взрослых», или комедию с Кантинфласом, с Тин Таном.
Куэльяру давали все больше и больше денег на мелкие расходы — они мне ни в чем не отказывают, что захочу — покупают сразу, я, можно сказать, в их карман как в свой, они прямо молятся на меня, не знают, что и придумать. Ему первому из нас купили коньки, велосипед, мотороллер. Куэльяр, вот бы твой старик подарил нам кубок для чемпионата, пусть свезет нас в бассейн на водные соревнования, пусть заедет за нами после кино, и его старик — пожалуйста, — возил их на своем автомобиле и туда и сюда, лишь бы сыну удовольствие.
Вот тогда-то (не прошло и месяца после больницы) стали называть его Фитюлька. Прозвище родилось в классе, — наверно, этот пройда Гумусио придумал? точно, кому же еще! Куэльяр поначалу плакал — брат Агустин, они меня дразнят, — кто? что говорят? что-то обидное, даже сказать стыдно — заикается, всхлипывает, слезы в три ручья, а на переменках ребята из других классов — как дела, Фитюлька? что нового, Фитюлик? Он с плачем к брату Агустину, к брату Леонсио, к брату Лусио, к учителю Каньону Паредесу: вот тот, вот этот…
Куэльяр жаловался, приходил в ярость: ты что сказал? повтори! Лицо белое, бледное от злости, руки дрожат, голос рвется. Повтори! Подумаешь, испугал, ну и повторю — Фитюлька. Бедняга зажмурится и сразу слышит отцовский голос: главное, не бойся, бей по морде, — кидается на обидчика с кулаками, — зажми ему ногу, порядок, — молотит, колошматит, раз по морде, раз под ребро, раз в ухо, раз туда, раз сюда, — вали его на землю, и все дела, — лезет драться везде и всюду: на футбольном поле, на уроках, даже в церкви — теперь не тронут, подумают!
Чем больше горячился, тем настырнее приставали, и однажды вышел настоящий скандал: явился его папаша и давай метать громы и молнии в дирекции — над его сыном просто издеваются, он такого не позволит, пусть вспомнят, что они, как-никак, мужчины, пусть накажут этих дурней, не то он сам за них возьмется и тогда все заткнутся, какая наглость! — бац по столу — безобразие! — бац, бац по столу!
Но прозвище прилепилось, как почтовая марка к конверту. Оно попало на улицу и покатилось по Мирафлоресу, несмотря на все усилия братьев — будьте людьми, имейте хоть каплю совести, — несмотря на строгие наказания, на уговоры директора, — где у вас сердце? — несмотря на слезы, тумаки, брань Куэльяра. Он, бедняга, так и не смог избавиться от прозвища до самого конца.
Фитюлька, пасуй мне, чего зажимаешь; Фитюлик, что получил по алгебре? Давай махнемся, Фитюль: мой кекс, твой пирожок! не забудь, шустрик, что завтра едем в Чосику, там искупаемся! Братья дадут перчатки, и он сможет отделать этого черта, Гумисио, а сапоги у тебя есть, Фитя? Они в горы собрались, а на обратном пути успеют завернуть в кафе… ну как, годится, Куэльяр?
Они сами поначалу старались, чтоб не сорвалось с языка, а потом — раз выскочило, другой, и пошло-поехало. Мы ему — ладно тебе, Куэльяр, ведь нечаянно, старик, ну хватит, чудик, само вылетело, а-а — ё-мое! — снова Фитюлька… Он побелеет — что, что? Зальется краской — ты, значит, тоже, Чижик? Глаза вылупит, уставится, не моргая, — Куэльяр, прости, я ведь без всякого, просто так, а он — выходит, друзья — туда же? Да кончай, старик, не злись, наслушаешься кругом и не заметишь, как… И ты, Большой? А тот — ну и что, соскочило с языка, велико дело! И ты, Маньуко, тоже? Выходит, отвернешься, и они — Фитюлька?
Да брось, откуда? — мы его обнимать, утешаем — вот те крест, больше не услышишь, и, между прочим, зря заводишься — прозвище как прозвище, ты-то запросто зовешь Оратором заику Риверу, а Хромыгой этого, Родригеса Вироло, который ногу волочит. И нашего Переса, у которого рот на сторону, кто ему придумал — Зеворот? А разве ты не говоришь ему — Большой, а ему — Чижик. Зря заводишься, лучше играй — твоя подача.
Постепенно он смирился со своим прозвищем и в шестом классе уже не ревел, не лез на стенку, даже виду не показывал, а иногда и в шутку — нет уж, не Фитюлик, а целый Фитиль, ха-ха-ха! А прошло года два — совсем привык к тому, что его называют Фитюля, и, когда вдруг слышал — Куэльяр, настораживался, смотрел недоуменно, словно силился понять — нет ли тут какого подвоха… Даже при знакомстве с новыми ребятами говорил — очень приятно, Фитюль Куэльяр.
Девочкам, само собой, так не представлялся, только — ребятам. А в ту пору мы уже стали интересоваться девочками. В классе пошли всякие разговоры, шуточки, знаешь, вчера я засек нашего Лало со своей телкой — больше на переменках, — они под ручку гуляли по набережной, и он ее чмок прямо в губы, — и после звонка — прямо в губы? А то нет, они там целовались, не расцепишь. Незаметно все разговоры — только об этом: у Кике Рохаса девчонка старше его, блондиночка, глазищи синие, в воскресенье Маньуко видел, как они вдвоем шли на дневной сеанс в «Рикардо Пальма», а после кино, вы бы посмотрели — вся растрепанная, ясно, чем занимались, — время даром не теряли. На другой день Большой засек венесуэльца из пятого класса, ну этого, губастого (Сосулю), и не где-нибудь, а в машине с какой-то размалеванной куклой, факт, что у них любовь на полном ходу, а у тебя, Лалик, как с любовью? А у тебя, Фитюля, ха-ха-ха! Нашему Маньуко нравится сестра Парико Саенса, а Большой стал недавно платить за мороженое и — хлоп! — уронил портфель, а из портфеля выскочила фотография девчонки, которая на празднике была Красной Шапочкой, ха-ха. Лало, не придуривайся, мы-то знаем, что ты втрескался в эту выдру, Сандру Рохас. А ты, Фитюль, влюбился в кого-нибудь или нет? И он, вспыхнув, — нет, пока обошлось, или, бледнея, — и в мыслях нет, ха-ха, а ты, а ты…
- Предыдущая
- 3/11
- Следующая
