Поединок - Льоса Марио Варгас - Страница 3
- Предыдущая
- 3/3
Ночь вокруг нас наполнилась низкими жуткими хрипами, которые долетали к нам как искры с пожарища. Мы не знали тогда — и никогда не узнаем, — сколько времени длилось это судорожное объятие; мы не понимали: кто есть кто, чья рука наносит удары, из чьей глотки вылетают эти хрипы, многократно повторяемые, как эхо, но раз за разом видели, как обнаженные лезвия — быстрые, сверкающие то на фоне неба, то в тени, то снизу, то сбоку — появляются и пропадают, мечутся и погружаются в ночь, точно по волшебству.
Мы стояли, нетерпеливые, ожидающие, не дыша, с горящими глазами, наверное, мы бормотали бессвязные слова, пока пирамида из двух врагов не распалась, разрушенная изнутри невидимым ударом ножа: они отшатнулись друг от друга одновременно, одинаково порывисто — как будто за спиной у каждого включилось по магниту. Они остановились в метре друг от друга, тяжело дыша. «Надо их разнять, — произнес Леон, — уже достаточно». Но прежде чем мы успели сделать хотя бы шаг, Хромой бросился вперед, как метеор. Хусто не уклонился от атаки, оба покатились по песку. Они крутились, обвившись один вокруг другого, рассекая воздух ударами и хриплыми выдохами. Очень скоро они успокоились, растянулись на песке, как будто заснули. Я уже готов был броситься к ним, когда, словно угадав мое намерение, один из двоих резко поднялся и встал возле поверженного тела, шатаясь, как пьяный. Это был Хромой.
Во время поединка оба потеряли плащи — те валялись чуть в стороне, похожие на камень со множеством трещин. «Пошли», — сказал Леон. Но снова нам пришлось остаться на месте: Хусто с трудом поднимался с земли, всем телом опираясь на правую руку, прикрывая голову левой, как будто отгоняя от себя ужасное видение. Когда он наконец встал на ноги, Хромой отступил на несколько шагов. Хусто шатало из стороны в сторону. От так и не отнимал руки от лица. Мы услышали хорошо знакомый голос, но сейчас узнать его было почти невозможно.
— Хулиан, — крикнул Хромой, — скажи ему, пусть сдается!
Я обернулся к Леонидасу, но взгляд мой остановился на лице Леона: оно было ужасно; он не отрываясь следил за схваткой. Два тела снова слились в одно. Слова Хромого только подхлестнули Хусто: за ту секунду, что я отвлекся от боя, он отнял руку от лица и бросился на врага, видимо черпая последние силы в своей боли, в горечи поражения. Хромой с легкостью отразил этот бесполезный, трагический выпад и снова отскочил назад.
— Дон Леонидас— крикнул он с яростью и мольбой. — Скажите ему, пусть сдается!
— Молчи и дерись— тут же прорычал в ответ Леонидас.
Хусто снова шел в атаку, но все мы, а особенно старый Леонидас, видевший в своей жизни много боев, понимали, что все уже бессмысленно, что в руке Хусто не было силы, даже чтобы оцарапать кожу Хромого. С тоской, что рождается где-то глубоко, поднимается вверх, иссушая глотку, затуманивая взгляд, смотрели мы на то, как они двигаются, словно в замедленной съемке, а потом общий силуэт еще раз распался надвое: один из двоих с сухим шумом рухнул на песок.
Когда мы добежали до Хусто, Хромой уже добрался до своих. Они уходили молча, все вместе. Я прижался лицом к груди Хусто, не обращая внимания на то, что мои шея и плечо окунулись во что-то горячее и влажное. Я ощупывал его живот и спину в прорехах одежды, иногда моя рука погружалась в его тело, слабое, влажное, как обломок кораблекрушения. Брисеньо и Леон сняли пиджаки, осторожно обернули тело, приподняли его за руки и за ноги. Я поднял плащ Леонидаса и закрыл им лицо Хусто, на ощупь, не глядя. Потом мы втроем встали с двух сторон, как у гроба, подняли тело себе на плечи и пошли, выравнивая шаг, по направлению к тропинке, что вела вверх от реки, к городу.
— Не плачьте, старина, — сказал Леон. — Ваш сын — самый смелый из всех, кого я знаю. Правду вам говорю.
Леонидас не ответил. Он шел позади меня, и я не мог его видеть.
Когда мы поравнялись с первыми домами проспекта Кастильи, я спросил:
— Отнести его к вам, сеньор Леонидас?
— Да, — сказал старик поспешно, так, как будто и не слышал моих слов.
- Предыдущая
- 3/3
