Кто убил Паломино Молеро? - Льоса Марио Варгас - Страница 6
- Предыдущая
- 6/28
- Следующая
Поблизости заревел двигатель самолета, и полковнику пришлось замолчать. Рев нарастал, и Литума подумал, что у него сейчас лопнут барабанные перепонки. Но зажать уши он не осмелился.
– Ему удалось установить еще кое-какие факты, – сказал лейтенант, когда рев смолк где-то вдали. Он, казалось, не слышал возмущенных вопросов полковника.
– Ах вот как? – спросил тот, переводя взгляд на Литуму. – И что же именно?
Литума прокашлялся. Злобно-насмешливый взгляд полковника положительно лишал его дара речи.
– Паломино Молеро был очень сильно влюблен, – забормотал полицейский. – Похоже, что…
– Что вы там мямлите? Что на что похоже? Говорите толком!
– Похоже, что любовь эта была такая… противозаконная, – выдавил из себя Литума. – Потому, наверно, он и бежал из Пиуры…
Полковник с каждой минутой все сильней наливался злобой. Литума потерялся вконец, голос его пресекся. Еще полчаса назад все предположения казались ему правдоподобными и вероятными, и лейтенант Сильва соглашался с ним. Но сейчас, под этим недоверчивым и насмешливым взглядом полковника он сам стыдился их.
– Короче говоря, господин полковник, Паломино Молеро должен был опасаться мести ревнивого мужа, – пришел ему на помощь лейтенант. – Именно потому он и завербовался сюда.
Полковник молча смерил обоих взглядом. «Сейчас он нам врежет», – подумал Литума.
– Ну и кто же этот ревнивец? – нарушил наконец молчание полковник.
– Мы и сами хотели бы это знать. Это сразу прояснило бы картину.
– Ах вот как? Вы полагаете, лейтенант, что я осведомлен о любовных шашнях всего рядового и сержантского состава вверенной мне авиабазы? – отделяя слово от слова мучительными паузами, спросил полковник.
– Нет, господин полковник, мы не вас лично имели в виду, – поспешил объясниться Сильва. – Но, может быть, кто-нибудь из товарищей убитого, сосед по койке, скажем…
– Подробности его личной жизни никому не известны, – снова прервал его полковник. – Я ведь сам проводил дознание. Повторяю вам, он был исключительно замкнут и молчалив и никого не посвящал в свои дела. Разве это не указано в справке?
Литума подумал, что полковнику тысячу раз наплевать на это убийство: ни сейчас, ни в прошлый раз не выказал он никаких чувств, отзываясь об убитом с презрительным равнодушием и плохо скрытой неприязнью. Может, оттого, что Паломино дня за три-четыре до своей гибели удрал с авиабазы? Полковник ведь известен не только отвратительным нравом, он славился как фанатик дисциплины и пламенный ревнитель устава. Когда Паломино, которому обрыдли муштра и казарма, сбежал, полковник, наверно, проклял его, а сейчас, видно, считает, что дезертир иной участи и не заслуживает.
– Мы подозреваем, господин полковник, что убитый Молеро был в близких отношениях с какой-то женщиной с авиабазы, – донесся до Литумы голос лейтенанта.
Краска прихлынула к бледным, гладко выбритым щекам полковника. На лице его появилось выражение гневной досады, но возразить он не успел – отворилась дверь, и в белом проеме возник четкий силуэт. Это была она – девушка с фотографии: тоненькая, еще тоньше, чем на снимках, с коротко подстриженными вьющимися волосами, с независимо вздернутым носиком. На ней была белая блузка, синяя юбка, теннисные туфли. Мрачностью вида она не уступала отцу.
– Я ухожу, – сказала она, не входя в кабинет и даже не кивнув полицейским. – Твой шофер отвезет меня? Или мне взять велосипед?
И манера говорить у нее была в точности такая же, как у полковника: с еле сдерживаемой досадой. «Яблочко от яблони недалеко падает», – подумал Литума.
– А куда ты собралась, доченька? – неожиданно ласковым тоном спросил полковник.
«Смотри-ка, влетела в кабинет без стука, прервала важный служебный разговор, ни с кем не поздоровалась, а он – ничего, даже словечком ее не упрекнул. Ишь как заворковал», – подумал Литума.
– Я же сказала: к американцам, купаться, – неприязненно и резко ответила она. – Наш бассейн до понедельника без воды. Забыл? Ну так что? Отвезут меня или я на велосипеде?
– Отвезут, отвезут, Алиса, – вздохнул полковник. – Только скажи водителю, пусть сразу возвращается, он мне будет нужен. И скажи ему еще, когда за тобой заехать.
Девушка, не попрощавшись, хлопнула дверью. «Ничего себе», – мысленно крякнул Литума.
– Так вот, – начал было лейтенант, но полковник, еще гуще покраснев, тотчас прервал его:
– Все, что вы тут наговорили, – полнейшая чушь и ересь.
– Виноват, господин полковник, но…
– Есть у вас доказательства? Свидетели? – Полковник повернулся к Литуме, оглядел его как зловредное насекомое. – С чего вы взяли, что возлюбленная этого Молеро жила на территории базы?
– Доказательств у меня нет, господин полковник, – смешавшись, забормотал тот. – Я только знаю, что он ездил туда петь серенады.
– На Пиурскую авиабазу? – по слогам произнес полковник. – Да вы знаете, кто там живет? Семьи офицеров – не сержантов и не рядовых! Там живут матери, жены, сестры, дочери офицеров ВВС. Вы хотите сказать, что у чоло была связь с одной из этих дам?
«Вот расист поганый. Иначе не скажешь: поганый расист».
– Ну почему же, господин полковник? – услышал Литума голос лейтенанта и мысленно от всей души поблагодарил его, ибо у него самого от ледяной ярости полковника язык присох к гортани. – Может быть, с горничной или еще с кем-нибудь из прислуги. Мало ли с кем: повариха, нянька… Мы никого не собираемся опорочить, мы пытаемся раскрыть преступление. Это наш долг. Гибель юноши вызвала в Таларе нездоровые настроения, пошли разговоры, будто полиция сидит сложа руки и потому якобы, что в убийстве замешаны влиятельные и высокопоставленные лица. Данных у нас мало, вот мы и пытаемся проверить то немногое, что нам известно. За что ж на нас обижаться?
Литума заметил, что полковник пытается взять себя в руки.
– Не знаю, известно ли вам, что я два года командовал Пиурской авиабазой и только три месяца как переведен сюда? – проговорил он сквозь зубы. – Это был мой родной дом. Мне ли не знать все, что происходило в его стенах? Я никому не позволю в моем присутствии голословно утверждать, что рядовой находился в преступной связи с супругой одного из моих офицеров.
– Да почему ж с супругой-то? – осмелел Литума. – Господин лейтенант сказал же: может, кто из прислуги. Разве нет там среди вольнонаемных замужних? Есть. Вот Паломино и пробирался к ней тайком, пел ей серенады. Это доказано.
– Хорошо! Отыщите эту горничную или няньку! Допросите ее! Допросите ее мужа, добейтесь признания в том, что он угрожал Молеро, и если сознается, тащите его прямо ко мне! – На лбу полковника бисером блестели капли пота – он взмок еще в ту минуту, когда в кабинет без стука вломилась Алиса. – Пока у вас не появится что-нибудь определенное, я вас слушать не буду.
Он порывисто поднялся из-за стола, давая понять, что аудиенция окончена. Однако лейтенант Сильва намеку этому не внял.
– У нас к вам вполне определенная просьба, господин полковник, – сказал он довольно решительно. – Мы хотели бы допросить сослуживцев Паломино, соседей по койке.
Лицо командира базы из багрового снова сделалось бледным, заметней стали лиловатые подглазья. «Ой, – подумал Литума, – он, кажется, ко всему еще полоумный. Что это с ним делается? Что он бесится?»
– Вижу, в прошлый раз вы меня не поняли. Придется объяснять все сначала, – начал полковник так медленно, словно каждое слово было тяжелей чугуна. – Вооруженные силы не подлежат юрисдикции местных властей. Вас этому не учили в полицейской школе? Тогда слушайте меня. Перуанских военнослужащих судят и приговаривают военные трибуналы. Преступления расследует военная прокуратура. Паломино Молеро погиб при невыясненных обстоятельствах, за пределами расположения своей части, дезертировав из нашей армии. Об этом происшествии я подал рапорт вышестоящему начальству; если бы оно сочло нужным, то назначило бы новое следствие – нашими собственными силами. Или передало бы дело судебным властям. Но покуда от военного министра или от главнокомандующего военно-воздушными силами страны не получен такой приказ, ни один полицейский не посмеет заводить свои порядки на территории вверенной мне базы. Вам понятно, лейтенант? Отвечайте. Вам понятно?
- Предыдущая
- 6/28
- Следующая
